Лгунья

– Прости, - сказала я Тони.
– Из-за меня ты пропустил рассказ. Это Тони, - объяснила я Франсуазе.
– Мы встречались в Англии. У нас были общие знакомые.

У него был такой вид, будто его ударили. Мне было жаль его, но я ничего не могла поделать. Франсуаза протянула ему руку. Он автоматически пожал её. Я подумала: как жаль, что он не может забрать с собой Франсуазу. Они так подходят друг другу. Он хороший человек.

Она смотрела на него с неуверенностью.

– Хотите присоединиться к следующей экскурсии?
– спросила она.

– Нет, - твердо ответила я за него.
– Не думаю. Ты же не хочешь, Тони?

Я поцеловала его в щеку. У него был незнакомый запах. Кожа его была холодной, наверное, от волнения.

– До свидания, - сказала я.
– Лучше не возвращайся. Здесь ничего для тебя нет. Ничего хорошего.

Он послушно вышел. Когда он скрылся из виду, я рухнула на деревянный сундук и стала ждать, когда меня перестанет трясти. Больше всего меня тронуло и огорчило его упорство, его решимость во что бы то ни стало меня разыскать. Он пробивался через дебри бюрократии и равнодушия. Разве это могло не тронуть? Но что делать. Я ничем не могла облегчить его страдания. Его боль уже не была моей болью. Он взрослый мужчина. Должен сам справиться. У меня другие обязательства. Он должен как-то найти способ чувствовать себя цельным человеком, а не так, будто от него отрезали кусок.

Я сидела у входа, когда подошла Франсуаза со следующей экскурсией.

Она тронула меня за плечо.

– С тобой все в порядке?
– шепнула она.

– Да.

– Твой друг был ужасно расстроен, - она старалась, чтобы в голосе не прозвучало любопытство.

– Я знаю.

– Он ещё придет?

– Нет, не думаю.

Я имела в виду, что если и придет, это ничего не изменит.

Я совершенно забыла про Мэла. Зашла в кухню, чтобы попить, и взяла стакан в сад. Он сидел в шезлонге, закинув руки за голову.

– Это частная территория, - холодно сказала я.

– Правда?
– Он открыл глаза и ухмыльнулся.
– Ну и отлично, потому что это частный визит. Мы так и не закончили нашу беседу, вот я и подумал, что ты не станешь возражать, если я подождать тебя в саду - как друг, как бывший друг.
– Он кивнул на стакан апельсинового сока.
– Вкусно, наверное, - сказал он. Я проигнорировала намек.

– Лучше иди в мой кабинет, - сказала я.

Он хмыкнул.

– Твой кабинет, - передразнил он, плетясь за мной по коридору.
– Вот где ты совершаешь тайные сделки, да?

Я вела его длинными коридорами, и наконец открыла дверь кабинета.

– Садись, - бросила я.

Он сел, вытянув ноги и не вынимая рук из карманов.

– Мне придется тебя обыскать, - сказала я.

Он расхохотался.

– Вообще-то я тут набросал списочек вещей, которые запросто могли бы бесследно пропасть. Хочешь взглянуть?

– Только тронь что-нибудь, и полиция схватит тебя быстрее, чем ты сосчитаешь до одного.

Он прищурился, скрывая удивление.

– Погоди-ка минутку, - сказал он.
– По-моему, ты не в том положении, чтобы мне угрожать. По-моему, это у меня на руках все козыри, значит, мне и условия ставить. Потому что если ты не в настроении поделиться своим грандиозным наследством с партнером по бизнесу, то я расскажу этой милой семейке, которую ты обманным путем лишила прекрасного поместья, что ты стареющая домохозяйка из Сток-он-Трент.

– Ну и пожалуйста, - сказала я.
– Только, увы, тебе от этого никакой пользы не будет, потому что они и так знают.

Последовала пауза. Я наблюдала, как менялось его лицо.

– Боже правый, да ты просто талант, - наконец, произнес он. Поразительный талант, мать твою. Я на минуту даже поверил.

– Советую верить и дальше, - сказала я, - ибо это чистая правда. А скоро и полиция узнает. Я собираюсь им все рассказать. И о ваших с Крис делишках, и откуда эти деньги.

Я наблюдала за его реакцией. Лицо ничего не отражало: злобная, жесткая маска. Меня огорчало, что Крис, наверное, даже не предполагала, как легко и безболезненно можно было от него избавиться. Но, может, она его любила; или их связывали противоречивые, болезненно переплетенные нити - наподобие тех, что опутывали меня и Тони.

– На твоем месте я бы ретировалась, - сказала я.
– Гнала бы машину день и ночь. Чтобы оказаться как можно дальше отсюда.

Я ждала, какой будет реакция. Вряд ли он применил бы силу, но я все ещё считала, что он умнее меня. Я думала, он найдет достойный ответ, думала, у него припрятано в рукаве последнее слово. Но у него ничего не было.

– Ты блефуешь, - устало проговорил он.
– Лгунья ты.

Я сидела, сложив руки на коленях, и ждала.

– Господи, - сказал он, - да ты лучше всех. Несомненно. Мы бы с тобой горы своротили, ты и я. Прославились бы на весь свет.

Я улыбалась и продолжала ждать.

– Ты ведь лжешь, да?
– сказал он уже гораздо менее уверенно.

Я открыла ящик стола.

– Что ты делаешь?
– нервно спросил он.

Я достала конверт. Протянула ему.

– Что это?

– Семьдесят тысяч семьсот сорок пять франков, - ответила я.
– Все, что оставалось у Крис. Я закрыла счет сегодня утром. Возьми их. Пусть это будет компенсация.

Он робко взял конверт и открыл.

– Ой, ради бога, - сказала я, - не стоит пересчитывать. Просто бери их и катись отсюда.

Он с сомнением смотрел на деньги.

– Ты блефуешь насчет полиции, да?

– Нет.

– То есть ты все обдумала как следует и решила со всем этим покончить?
– Он поверить не мог. Качал головой.
– Да какого черта-то? Я думал, ты умнее.

– Я не со всем покончу. Я перестану быть Крис.

– Так это одно и то же.

– Боюсь, что так, - сказала я.

Он был очень напуган, но успешно скрывал это. Смотрел, как будто вдруг потерял ко мне всякий интерес, словно я уже не достойна его внимания.

– Ну что ж, - сказал он, сгребая банкноты.
– С чем тебя и поздравляю. Это немного не то, на что я надеялся, но принимая во внимание сложившиеся обстоятельства, это лучше, чем ничего. Увидимся как-нибудь.

Остаток дня я приводила в порядок дела. В половине седьмого, когда коз пригнали с пастбища, птице задали корм, овец напоили, и рабочие сыроварни засобирались по домам, я неспешно вернулась в замок, отыскала номер, который оставил мне Пейрол, и позвонила. Потом пошла на кухню. В воздухе витал густой аромат чеснока. За окном ребятишки резвились в лучах уходящего солнца. Селеста лежала в шезлонге, курила. Tante Матильда резала на салат помидоры. Франсуаза мыла фасоль в дуршлаге под краном. Это моя семья, подумала я. Открыла рот, чтобы заговорить, и не смогла. Не доверяла своему голосу.

Tante Матильда подняла глаза. Я покачала головой. Она деликатно отвела взгляд и продолжала резать. Для устойчивости я оперлась плечом о косяк двери.

– Я ненадолго отлучусь к себе в комнату, - проговорила я наконец.
– Я позвонила в полицию. Когда они объявятся, проводите их в мой кабинет.

Она кивнула.

Я сняла футболку, в которой проходила весь день, и юбку, которую мне пришлось взять назад у Франсуазы, и как следует вымылась, словно готовясь к какой-то важной церемонии. Я хотела быть чистой и полностью готовой, изнутри и снаружи. Это был странный день, безымянный. Технически, я была никем. Я сбросила все прежние имена. Очутившись снова в прохладной, сумрачной комнате с полуопущенными шторами, с кочанами роз на стенах, я села перед трюмо и в последний раз обратила взгляд на женщину по ту сторону зеркала.