Лицей 2021. Пятый выпуск
Шрифт:
* * *
В менестрельствах сидят менестрели,вспоминают, как жили в Удельнойи сквозь минус шестнадцать смотрелина кудлатые ноздри котельной.Как чертили по инею замки,как мечтали о том и об этом,уходя за разумные рамки,не умея мечтать о конкретном.Пробудись, о конец девяностых!Серебром на ресницы мне брызни!О, седая берёза в наростах!О, подборка “Наукаижизни”!Пробудись, обрастая по новойтем же мясом туманной идеи.В электричке до “Станцияновой”новой магией я овладею…Но драконам на горе и йетямне доехать туда, не дотопать.Между тем человеком и этимвот такая вот (жест) хитропропасть. * * *
На
* * *
В пространстве между тьмой и светомвспухают главные дела.А вот чудовище из шкафа.А вот – художница сидит.Она – творец в густых потёмкахна разделительной черте.Она – одна из невесомых,она теней имеет две.В бедро упёрлась левой тенью,а тенью правой держит кисть.Рисует в сумерках картину,и ночь не смеет наступить.* * *
Розовый лотос – сон Махариши.Мёртвые кошки – грозные мыши.Грязные мыши, грузные мыши.Запах замазки. Дачные крыши.Смыты потоком неторопливымдачные сотки с “белым наливом”.Новое тело – новое дело,Родина нас отпускать не хотела.Будущий Джонни с будущим Биллисолнце в Нью-Йорке похоронили.То ли ватрушка, то ли подушка —между развалин скачет зверушка.Всё повторяют новые виды.Вот архимеды, вот пирамиды.Смуглый товарищ у аппарата.Бхагавадгита. Махабхарата. * * *
“Поколение системных ошибок”.А давайте нас так называть.Развалился союз нерушимых.В этот год мне исполнилось пять.Было детство – такое, как было.А теперь уже молодость – фьить!Офигеть. Просветите дебила:я не знаю, как правильно жить.Ни о чём ваши Пруст и Набоков.А воскресная школа – о чём?Там однажды мне после уроковзасветили в висок кирпичом.Я не знаю, с тех пор я подрос ли?Нет, не чувствую, стал ли правей.Больно много красивого после —и любовей, и прочих любвей.Очень просто всё: раз – и готово.И не счистить грехов, и не счесть.Много вкусного, мало святого.Но хотя бы какое-то есть.Берег этот – не то чтобы круча.Круча – это на том берегу,где слова “Беловежская Путча”крепко в детском засели в мозгу. * * *
Весёлый Роджер, грустный штурман,семья акул навеселе.Всё представимо, всё фактурно.И это бунт на корабле.Сидите тихо, пассажиры,не выходите из кают,пока стреляют канониры,пока хрипят, пока поют.Тортуга, девки, гонорея,стеклянный глаз, ноги протез.Скрипит натруженная реяот веса боцманских телес.За грабежи, не за покупки,шальную любит жизнь пират.…А капитан в дырявой шлюпкеплывёт в торжественный закат…Уже погасли эполеты,а вот уже фонарь погас.Дремучий век. Экватор. Лето.Как будто это не про нас. * * *
Наверху – бушующая прелесть,а внизу – кипящая пыльца.Молний нет, а жаль, они б смотрелисьпереходом в золото свинца.В бурю – верю. В бурю – в смерть не верю.Дребезжат небесные слои,словно в этой детской атмосфереоживают мёртвые мои.Я ищу, и я же повторяю:Не найдёшь и снова не найдёшь.Нахожу и сразу же теряю.Просто дождь, обычный сильный дождь.И течёт бесформенная массаиз разлома тютчевской грозы.Золотое пальмовое маслои другие ценные призы. * * *
В кормушке
птицы грохотали,морозом пахло, январём.Меня, трёхлетнего, катали —на быстрый “Аргамак” сажалии восхищали снегирём.Я сильно после вспомнил это —внезапно, словно в-ямку-бух.Был центр города, и лето,протяжный холод кружек двух.Когда дела идут как надои возраст возле тридцати,какая всё-таки услада,награда, песня Olvidado,в себе такое-то найти!О аллилуйя! Круто! Круто!И ощущение волны!Моменты радости как будтодруг с другом хитро скреплены(моменты горя, кстати, тоже,но – не об этом, не сейчас).Здесь август, мясо, вилка, ножик.Мороз весёлый шубу ёжит,и дышишь как бы про запас,и липнут к солнечным цукатамволокна веток, ватный снег.И лёд скрипит под снегокатомна весь последующий век. * * *
Теллурия – страна огромных женщин,страна шаманок в беличьих мехах,рыжих женщин с памятью поколений.Когда тебе встретится теллурийка,не спрашивай её о смерти.Она может ответить,но ты не спрашивай.Засыпая в объятиях теллурийки,ты и так увидишь,как проносится вереница прекрасных лиц.Вот её бабушка,бабушка бабушки,бабушка бабушки бабушки.До бесконечности.Теллурия – страна каменных знаний,величественных ответов.Если ты встретишь теллурийку в юности,как встретил я,не совершай ошибку,не спрашивай её о смерти.Не спрашивай хотя бы в первую ночь.Теллурийка войдёт и закроет дверьизнутри.Ты не сможешь ей не поверить,ей – всем этим женщинам,из которых сложились века.Полёту размашистой птицы.Холодному шёпоту гор.Теллурия – страна первобытной музыки.Гигантский маятник солнцасоздаёт эту музыкув воздухе, которым больно дышать.Этой музыкой больно дышать.Теллурийки —ноты, которыми пишется партитура.Не спрашивай теллурийку о смерти.А если всё-таки спросишь… * * *
Вьётся вьюга над водою,вихри снежные крутя.Мертвецов родных не стою —без однако, без хотя.Никогда я не поверюв их зарытые глаза,хоть эмоция потеря —хоть секреция слеза.Что вы, грёбаные черти,изгибаетесь дугой?Заболоцкий знал о смертибольше, чем любой другой.Вьюга тише, тише, тише,отзови чертей своих.Кто ещё другой напишетпро моих усопших стих?Вьюга мылится за ворот,пробираясь наугад.Лучший вид на этот город —восемнадцать лет назад. * * *
Московская осень окрасит листыраздрызганным цветом положенным.В морозце волнующем встретишься ты,как будто орешек в мороженом.Такая эпоха подвижная: глядь —как будто и не было года.Холодные нити раздвинув, гулятьмы будем, и будет – погода.Последние станут тянуть кораблигнусавые, долгие нити.В расплывчатой, вежливой дымке вдали —кристаллики Москоу-сити.Ты будешь как солнце, как брют за края,взволнованная, настоящая.И слишком уж синяя куртка твоя,из бубликов состоящая.Так будет. И ты не забудь, опьянидо звона, до резкого взлёта.В конце-то концов, лишь подобные днидействительно стоят чего-то. * * *
Разлипается сон, проявляется полка.Если птицы включились – до рассвета недолго.Между мной и не-мной возникает граница:между тем, что приснится и что не приснится.Я пытаюсь, пытаюсь ухватить это нечто,сам в себя осыпаясь, как цемент или гречка.Это сильная точка, в ней рождаются страхи,в ней – ушедшие люди, работящие птахи.Я хочу объяснить этим птицам и людям,что они – это важно, и важнее не будет.Но всегда исчезает эта сильная точка,осыпается гречка, осыпается ночка.Невозможная плотность секунд наступает,и часы на пропеллере стрелок взлетают.
Поделиться с друзьями: