Лицей послушных жен (сборник)

Однажды – клянусь, чисто случайно, – когда Озу болела, а я отсиживала у ее постели в лазарете необходимый для проявления милосердия час, я подглядела: в ее анкете, которую просматривала медсестра на предмет наследственных болезней, записано, что ее зовут Ольга Зеноновна Урбанская.

Сокращенно и есть – Озу. Красиво и коротко.

Возможно, Рив зовут Раиса или Роза, Лил – Лариса или Лина.

Но это банально и не романтично. Поэтому я рада, что меня зовут Пат.

Ночами, когда не спится или по расписанию наступает время «романтических девичьих грез» (которые мы потом записываем в отдельную общую тетрадь для будущих поколений курсанток лицея), я представляю, что мое полное имя – Патрисия или Памела. Звучит красиво, как у леди.

Ну вот. С именами покончено.

Теперь о том уроке, на котором сегодня я должна проявить уверенность и безупречное знанием материала.

Я обожаю «литсуд»!

Это мой самый любимый предмет. Хотя у нас, курсанток одиннадцатого, предпоследнего класса, есть еще «домоводство», «рукоделие», «экономия» и «гендероведение».

В последнем, двенадцатом, вместо курса по партнерским отношениям, входящего в «гендероведение», мы будем более тщательно изучать все, что связано с сексом. Физиологию отношений. Интересно. И немного жутко – что узнаем?

Но это будет в следующем году.

Пока что, как я уже говорила, мой любимый предмет – «литсуд».

Чем он так интересен?

Ну, во-первых, я млею от любовных романов!

В нашей библиотеке, в отделе для старшеклассниц, их очень много.

Обожаю эти розовые, сиреневые, небесно-голубые покетбуки с прекрасными дамами и джентльменами на обложках.

Они даже пахнут! Возьмешь в руки и сразу как будто в торт окунаешься – во рту становится сладко, во всем теле – тепло и воздушно. Жизнь кажется прекрасной, многообещающей! А иначе и быть не может. Сиренево-розовое счастье так и лезет в уши, в ноздри, в рот, а в голове звучит музыка: «Он-взял-ее-за-плечи-и-их-губы-слились-в-горячем-поцелуе…» Ох…

О поцелуях мы еще ничего не знаем. И это так тревожит. Как это – «губы слились»? И если они «слились», то куда же делись носы и глаза? Но такие вещи мы никогда не обсуждаем. Это неприлично.

На «литсуде» мы таких книг по внеклассному чтению не изучаем.

На уроках мы проходим мировую классику, как и обычные стриты в своих общеобразовательных школах. Только подходим к ней с другой стороны. С более интересной и практичной. Так сказать, приспосабливаем ситуации к жизни. Ведь классика есть классика: поучительна и актуальна во все времена.

У меня еще будет время подробно описать, как проходит урок. Тем более что именно сегодня мы судим мадам де Реналь из «Красного и черного» и я, именно я, имею честь впервые в жизни быть ее прокурором. Пока не знаю, как все будет, и потому скажу еще несколько слов о нашем лицее.

То есть описание экспозиции должно пройти по всем правилам.

Итак, нашему лицею очень много лет! А древние документы, висящие в музее, вообще свидетельствуют, что ЛПЖ существовал всегда.

Вы только представьте себе этот срок: всегда! Как Вселенная. Как Земля. Когда представляешь, даже жутко становится. И такая гордость охватывает!

В музейном зале, который открывают только во время больших торжеств, хранятся выцветшие документы, написанные специфическим, разработанным еще монахинями ордена Послушных Жен каллиграфическим письмом.

Они свидетельствуют о гонениях на это заведение во времена инквизиции и охоты на ведьм, о расцвете культуры благодаря нашим выпускницам в эпоху Возрождения, об их преданности воинам Отчизны в тяжелые военные времена.

Здесь хранятся тонны писем с множеством благодарностей из разных уголков мира, миллионы фотографий счастливых, улыбающихся пар, созданных благодаря существованию ЛПЖ.

Есть отдельный трогательный стенд, на полках которого – фотографии младенцев. Сад младенцев! Целый земной шар, засаженный нами!

Есть и особый стенд, к которому нас обязательно подводили в детстве во время первой экскурсии: «Лицо позора».

На нем фотографии казненных за неверность, неблагодарность или за другой из десяти грехов, которые строго наказываются по Уставу нашего заведения.

Сказав о грехах, стоит сказать о добродетелях. Эти понятия тесно связаны между собой. То есть, сказав «А», должен знать и «Б»! В данном случае – наоборот. «А» – это добродетели, «Б» – грехи.

Что касается перечня первых – это ясно как дважды два.

Ведь все десять заповедей, из которых состоит наш Устав, выписаны и нарисованы известным художником, отделаны широкой извилистой рамой, покрытой трехмиллиметровой позолотой. Этот Устав висит в нашем холле на самом видном месте – там, где во время утренних линеек стоит госпожа Директриса.

Мы быстро запечатлели в памяти каждое из этих простых десяти слов. Наши глаза постоянно наталкивались на них в любом уголке лицея.

Мы пели их, как песню, даже тогда, когда были совсем маленькими и еще плакали ночью по родному дому:

Благодарность.

Уважение.

Послушание.

Молчание.

Терпение.

Служение.

Усердие.

Верность.

Заботливость.

Хозяйственность.

Все эти простые и понятные слова украшены золотыми виньетками, усажены вылепленными из глины птичками и увиты цветами.

Первой нашей вышивкой на первом же уроке труда были именно они – точная копия этой изысканной каллиграфии.

Каждая из нас прилежно хранит эту вышивку и должна будет потом (после выпуска) повесить ее в собственном доме. Это засвидетельствует принадлежность к ордену, к нашему любимому ЛПЖ. По ней мы потом будем узнавать друг друга. И она же станет неким пропуском в это заведение для наших будущих дочерей.

По крайней мере, у моей мамы такая вышивка висела и, наверное, до сих пор висит над плитой.

Такая была и у бабушки… Хотя я их совсем-совсем не помню. И наверное, никогда уже не увижу, ведь вскоре буду служить только одному человеку – своему мужу, которого пока еще не знаю. Думаю, что они прожили счастливую, беззаботную и праведную жизнь.

Такую проживу и я. И сто пятьдесят остальных моих однокашниц, имеющих счастье учиться здесь.

А это действительно счастье.

У нас тут культ счастья и радости. Нас приучают к нему с малых лет, с того самого дня, как за родителями закрываются высокие ворота и кое-кто из самых слабонервных начинает отчаянно реветь. Признаюсь, я тоже немного покапризничала, пока ласковая рука госпожи Директрисы не легла на мою головку.