Лицей. Венценосный дуэт
Шрифт:
Знаю, что говорю. Как-то разговорилась с одним трактирщиком в Моравии на границе с коренной Австрией. Рассказывал про сына, который всё растёт, но не говорит. Два года — молчит, три — молчит. Расстроенные родители махнули рукой, ничего не попишешь, неполноценное дитя, бывает. В пять лет вдруг заговорил одновременно на трёх языках: чешском, немецком, венгерском.
— Я потом догадался, — делился трактирщик семейной былью, попивая пиво, — в семье всё время говорим по-чешски, на улице соседи — по-немецки, рядом стоит воинская часть мадьяр, которые постоянно в трактир заходят.
Так что можно научить младенцев иностранному языку, можно. Причём сразу на уровне переводчика-синхрониста, высшей квалификации переводчика. Поэтому сейчас ору на малышей по-английски. И всегда общаюсь с ними только на английском. Необходимость в их присутствии говорить только по-русски папочку не напрягает. А вот Эльвиру пару раз одёргивала. В третий раз устроила ей натуральную выволочку.
— Почему ты, родная мать, так безответственно подходишь к воспитанию собственных детей? — я ей буквально истерику устроила, — тебя почему-то нисколько не напрягает с мужем говорить только по-русски, а детям целенаправленно кашу в голове создаёшь! Хочешь, чтобы они тупыми выросли?
Прониклась. Папахен меня даже придержал, а после сказал, что у меня такой вид был, будто я сейчас бить её начну. Он прав, женщины иногда жутко тупят.
После паузы, пока я щупаю их нежно пухленькие тельца, детишечки снова заводят громкую и бьющую по нервам песню. Меня посещает одна дурацкая мыслишка. Когда орут, глаза прикрывают. Когда смотрят во все глаза, молчат. Это как-то связано у них? Открывает рот — глаза должны закрыться, и наоборот, если глаза нараспашку — рот на замке… Так, кажется, братишка обгадился… охо-хо.
Суматошный выдался денёк, всё время вертится в голове недоумение: ничего себе, каникулы, выдохнуть некогда! Родители решили за мой счёт отдохнуть, папахен повёл мамахен в ресторацию, детей бросили на меня.
Держу Витюшку попкой под струёй тёплой воды, бестрепетно смываю гадкую субстанцию. Перехватываю, обтираю, с пелёнкой потом разберусь. Когда прихожу с похныкивающим для порядка, — не расслабляйтесь, взрослые! — Витюшкой в детскую, меня встречает ор Настюшки. Припоздала мокрощелка, отстала от братца. Повторяю процедуру с ней.
А теперь надо их утихомирить и кормить я их не собираюсь.
Через десять минут они полностью успокаиваются. Моих издевательств они не выдерживают. Маленькие дети полностью во власти эмпатии, они физически не могут плакать, когда рядом кто-то весело смеётся. А я над ними постоянно ржу, они очень смешные, даже когда противно орут. Быстро от меня заражаются весёлым настроением, начинают улыбаться. Настюшка, кажется, пытается хихикать. Пока не получается, вернее, получается, но очень смешно.
27 марта, четверг, время 20:55
Квартира Молчановых. Прихожая.
— Ну, прекрати… — Эльвира делает вид, что отбивается от мужа, который не остановился на том, чтобы помочь снять полусапожки и лёгкое
пальто, а нацеливается на блузу и юбку.— Перестань, Дана дома. Увидит…
— А мы в её комнате запрёмся, — мужчина зарывается ей носом в шею. Потом рывком отрывает её от пола и приступает к задуманному. Охнувшую и слабо сопротивляющуюся женщину несёт в комнату дочери.
— Прекрати, — слабо втыкает в его плечи коготки Эльвира, — вся ночь впереди. Ты чего?
Владислав закрывает защёлку в комнате дочери, кладёт жену на тахту и наваливается сверху. Эльвира сдаётся, притягивает его за шею…
— Ты ненормальный, — обвиняет мужа Эльвира через пятнадцать минут, — не мог чуть-чуть потерпеть?
— Накатило, — мужчина приводит себя в порядок, заправляет и застёгивает рубашку, — и вообще, к тебе не пробьёшься. Детишки стоят непреодолимым редутом, ты всё время вокруг них крутишься.
Через десять минут они осторожно заглядывают в детскую. В распашонках, упакованные по грудь в пелёнки, детишки таращат глазёнки на расхаживающую перед ними взрослую сестру. Уложены были под наклоном на подушки, так что нависать прямо над ними Дане не надо. Девушка расхаживает, жестикулирует и читает что-то с книжки.
— One summer’s day a Grasshopper was hopping about in the field, singing and chirping to its heart’s content…
— Сказка на английском, — шепчет Эльвира, устроившаяся в объятиях мужа.
— Повезло моим детям такую сестру иметь. У меня такой не было, — завидует мужчина.
Эльвира хихикает и тыкает его локтем в бок. Дана оборачивается, смотрит с осуждением, дети начинают вопить, увидев мать.
— Why is it so (Почему так), Эльвира? …(Должны радоваться, увидев тебя после разлуки), — рассуждает Дана, — (а они орут, будто ты их злишь или пугаешь).
— Есть просто хотят, — проходя мимо Даны, щиплет её за бок в знак осуждения. Дежурно ойкнув, девушка уходит.
3 апреля, четверг, время 10:40
Лицей, класс 7ИМ-3.
— Ы-ы-ы, в-в-а-а-а, — на передней парте заливается слезами обычно весёлый и беззаботный парень Сашка Нагибин. На лицах зрителей широчайший спектр эмоций, от удивления и сочувствия, — очень нестандартная реакция человека, кредо которого выражается одним словом «пофигизм», — до злорадства.
Я не злорадствую, но лично мне наиболее понятно именно это чувство. Только что Ледяная объявила всему классу, что Нагибин исключён из числа её подданных и отныне мы не несём за него никакой ответственности. Соответственно, и обязанностей на него никаких не возлагаем.
— А может оставить его? — неуверенно спрашивает Оля, — дать выговор, ещё как-то наказать…
Купилась девочка на слёзы. Как это по-женски! Хорошо, обсудим.
— Вы можете взять его на поруки, — объясняю я, — но это огромная ответственность. Вы помните про своё обязательство? Ни одной тройки в последней четверти! Вы можете гарантировать, что у Нагибина не будет ни одной тройки? Вы хоть раз видели его на занятиях в Лицее во время каникул?
— Если он пообещает… — начинает мямлить Оля.