Личные границы. Установить, поддерживать, защищать

Семейные тайны

Тюремное заключение, тяжелые болезни, безумие, смерть, усыновление, сексуальная ориентация, насилие, измена, аборт и т. д. Не так уж мало тем, которые могут показаться неудобными для обсуждения в семье. На первый взгляд, это не имеет отношения к границам. Тем не менее, здоровые границы подразумевают, что мы сами выбираем, как с нами будут обращаться, и не позволяем обращаться с собой так, как нам не хотелось бы.

А золотое правило этики говорит о том, что обращаться с другими следует так, как мы хотели бы, чтобы обращались с нами.

Вопрос в следующем: хотим ли мы, чтобы те, кто знает реальное положение вещей, скрывали его от нас? Вероятно, большинство захотело бы, чтобы правда была сообщена им бережно, желательно с любовью, но – сообщена.

Например, не рассказывая ребенку о том, что он приемный (для обоих родителей или одного из них), не вводим ли мы его в заблуждение относительно его места в жизни вообще, и в нашей жизни?

Тот, кто не посвящен в семейную тайну, оказывается в частичной изоляции. И, несмотря на то, что содержание тайны ему неизвестно, само ее наличие на каком-то уровне он ощущает. И хотя для поддержания тайны могут быть причины, ее сохранение препятствует доверию между членами семьи.

Возможно, дело в зеркальных нейронах – мы, даже не осознавая этого, что-то считываем в поведении окружающих. Ведь для того, чтобы хранить тайну, нужно либо придумать альтернативную версию реальности, либо, если разговор случайно касается болезненных тем, немедленно перевести его на что-то другое. И эти уловки и старания становятся заметными.

Давайте рассмотрим примеры:

«Родители сказали, что кошку пришлось усыпить, потому что она была старая, но когда мне стукнуло 13, признались, что это из-за моей аллергии – в пять лет я начал задыхаться, и от нашей Мышки избавились».

«Отец сказал, что Коржик, наш сеттер, вырвал поводок и убежал. Потом я узнала, что это только половина истории – он действительно вырвал поводок, но побежал через дорогу, и его сбила машина».

«Когда у меня родился сын, я попросила у мамы телефон отца, чтобы сообщить ему радостную новость, но она ответила, что он умер полгода назад. Мне показалось странным, почему мне не сказали? Я была беременна, это да. Но мы с ним не виделись много лет, вряд ли бы я стала так уж убиваться. Только позже тетя рассказала мне, что отец умер не в больнице, а под колесами поезда: мама не хотела, чтобы я знала, что мой отец самоубийца».

«Мама неохотно рассказывала про своего отца, моего деда. Уже взрослой я узнала, что он работал в КГБ и подписывал расстрельные приговоры».

«Мне сказали, что сын родился семимесячным, и я поверил. Но в семь лет ему делали операцию, и, просматривая больничные документы, я увидел, что у него третья группа крови. А у меня и у жены – вторая…»

«Я ненавидел отца за то, что он изменяет матери и даже не трудится это скрывать. И презирал мать за то, что она это все терпит. Но оказалось, что я ему не родной, и когда он узнал это, разводиться не стал, но посчитал, что он свободен от обязательств, и вот так они с матерью и жили. Я до сих пор не знаю, как мне быть с этим. Кажется, я никогда не женюсь, от женщин можно всякого ждать, если уж даже мать обманывала меня».

«В 16 лет меня изнасиловал на вечеринке одноклассник. Мы оба были пьяны, я плохо соображала, что делаю, мне хотелось только целоваться, но он заставил меня заняться сексом. Когда я хотела поговорить об этом с мамой, она рассердилась, закричала, что я сама виновата. Я такого не ожидала, было горько и одиноко. Много лет спустя узнала от тетки, что маме тоже пережила насилие, она очень долго приходила в себя и не могла говорить о чем-то подобном».

«Мне сказали, что бабушка уехала в санаторий. Я годы ждала, когда же она вернется, и не могла понять, как она могла меня бросить: почему не звонит, не пишет. Я решила, что чем-то ее обидела и искала свою вину. Лучше бы сразу сказали правду, что она умерла».

«Мне было двадцать, когда я узнал, что до того, как родители поженились, у отца была другая семья, и что у меня есть брат всего на три года меня старше. Мы познакомились и иногда общаемся. Но мне страшно жаль, что я не узнала его раньше, я ведь так мечтала о брате!»

«У меня совершенно не задерживаются деньги. Трачу все, что зарабатываю, и даже залезаю в долги, хотя оклад у меня хороший и человек я в целом не легкомысленный. Я поговорила об этом с психотерапевтом, и она посоветовала поинтересоваться более пристально семейной историей. Так я выяснила, что деда по отцовской линии раскулачили после Октябрьской революции, а прадеда по материнской вообще расстреляли как классового врага, так что где-то у меня в подсознании записано, что делать сбережения бесполезно, а быть богатым опасно».

Необходимость умалчивать о чем-либо становится стрессом и для тех, кто скрывает, и для тех, кто не знает. С сохранением тайны связаны такие чувства, как страх (наказания или осуждения), стыд и вина. Дети часто улавливают их и, не догадываясь о причинах, считают себя ответственными.

Тайны касаются не только прошлого, но и настоящего. Речь, конечно, не о фразах, которыми перебрасываются те, кто помнит анекдот, откуда они были взяты; не о девичьих секретах сестер и спрятанных до торжественного дня подарках, – такие секреты никого не ранят и не приводят к конфликтам.

Но такие тайны, как чьи-то долги, внебрачная связь, зависимость, вызывают напряженность. Можно разделить тайны по признаку, кто и от кого скрывает что-то: родители от детей, супруги друг от друга, семья от всех окружающих.

Рассказывает Эвелина Б., 20 лет:

«Когда мне было лет тринадцать, мама сказала, что намерена подать на развод, и спросила меня, как я отношусь к этому. Я не могла сказать ни да, ни нет, мычала что-то невнятное, сказала, что в любом случае люблю ее. Она долго объясняла, почему папа плохой и она с ним не может жить. А потом взяла с меня слово, что я ему ничего не расскажу о нашем разговоре. Родители до сих пор вместе, но я ушла из дома при первой же возможности. Потому что я совершенно перестала понимать, как себя вести. Все время надо было делать вид, что все в порядке. Я смотрела, как мама обнимает отца, смеется над его шутками, и мне хотелось кричать: „Перестань притворяться!“. Но когда они ссорились, было еще хуже. Сейчас я стараюсь свести общение к минимуму с ними обоими. И с тоской вспоминаю то время, когда отец со мной играл, рисовал для меня смешные картинки, и мы были лучшими друзьями. Я чувствую, что предала его, но исправить это не могу».

Мы боимся ненароком проговориться, боимся разрушить чье-то благополучие (основанное на неведении) и выглядеть предателями в глазах людей, чье мнение для нас небезразлично. Нам приходится следить за своими словами и поведением. Мы перестаем действовать в своих интересах.

Сохраняя такую тайну, мы (не всегда осознанно) «берем ее на хранение», впускаем в свой внутренний мир нечто чужое и можем чувствовать, что нам эта тайна навязана, что мы вынуждены участвовать в ней вопреки своему желанию. Но если мы осознаем, что такое положение дел доставляет нам дискомфорт, то можем принять решение изменить его. Это не значит, что мы обязаны открыть эту тайну. Но если решим сохранять ее и впредь, то будем это делать вследствие нашего собственного, а не навязанного нам решения (например, в силу семейной лояльности). Или мы можем рассказать тем, кого это касается, о своих переживаниях, предупредить, что мы больше не намерены эту тайну хранить, и предоставить им возможность действовать по собственному усмотрению с учетом нашего предупреждения.

Как создать четкие границы в семье

Четкие границы – это когда каждый член семьи понимает, чего от него ждут и хотят другие. Когда понятно, что кому нравится и не нравится. Когда в семье нет «заговоров», коалиций и объединений против кого-то. Когда все благожелательны, чувствуют себя в безопасности, никто не исключен и не становится козлом отпущения. Это не исключает столкновения интересов и конфликтов, но помогает их не затягивать и разрешать конструктивно.