Личный аптекарь императора. Том 5

— Нет, так не годится, — с недовольным видом старуха покачала головой. — Духи не одобрят то, что мы так запустили «Жертвенный круг Забытых». Потом не отвяжутся. Надо бы всё прибрать.

— Косу с собой не захватили. Не руками же траву рвать, — задумчиво проговорил Дюжев, ухватился на пучок осоки, но не смог выдернуть траву из земли. Только руки себе порезал. — Молодцов, что ли, позвать?

— Нечего им здесь делать, — ворчливо проговорила старуха. — Раз запретили сюда приходить, то так и останется. Сами справимся. Вот сейчас сходим за косой, я серп с собой прихвачу…

— Я могу огнём всё выжечь, — предложил я.

Старики переглянулись. Дюжев пожал плечами, а Фёкла, пошамкав беззубым ртом, произнесла:

— Но ведь так и лес можно поджечь. Нам с острова бежать некуда.

— Мой огонь никуда без моего ведома не перекинется, — я вытащил из патронташа пробирку с «Пирсидой» и показал им жидкость янтарного цвета. — Я всё проконтролирую.

— Ну не знаю. Сомневаюсь я что-то, — покачала головой старуха и тоже попробовала вырвать пучок жёсткой острой травы, но быстро сдалась. — Ладно, попробуй, но, если что-то пойдёт не так и огонь на лес перекинется, а потом и до деревни доберётся — мы письмо напишем, и пусть твой род возмещает ущерб, — пригрозила она.

— Не волнуйтесь. Я буду на страже. Но вам лучше уйти отсюда, — предупредил я.

Старики побрели к лесу, из которого мы вышли, то и дело оборачиваясь и следя за мной. Я же откупорил пробирку и принялся прохаживаться по поляне, понемногу поливая всё зельем. Когда в стеклянном сосуде не осталось ни капли, я опустился к земле и «активировал» заглушенные эфиры. Капли зелья начали вспыхивать друг за другом, взмывая вверх жарким пламенем. Вскоре вся поляна полыхала.

Старики ошарашенно глядели на буйство стихии.

— Что ж ты натворил, ирод? Как же мы это тушить будем? — слезливо причитала Фёкла.

— Саша, ты это… Ты придумай что-нибудь! — встревоженно прокричал мне староста.

— Ещё рано! Подождём! — ответил я, сквозь гул пожара.

— Ой, боюся я. Боюся я! — старуха обхватила своё лицо и с ужасом смотрела одним глазом на черный дым, поднимающийся ввысь.

Огонь набрал такую силу, что ещё долго бы полыхал, но задача была выполнена — трава сгорела, поэтому я откупорил пробирку «Ледяной пелены» и плеснул. Ледяная корка за считанные минуты покрыла поляну, погасив огонь и охладив камни.

— Ну вот и всё, — с улыбкой сказал я, повернувшись к старикам.

Те с облегчением выдохнули.

— Ну и напугал ты нас. Никогда жизни так не пугалась… А не — вру, кое-что было пострашнее.

— И что же? — спросил Дюжев.

— Не твоего ума дело, — отмахнулась она и двинулась к поляне.

Лед уже начал таять, но Фёкла всё равно два раза поскользнулась и чуть не упала, но я вовремя ловил её. С её-то костями даже падение с высоты собственного роста чревато переломами.

Теперь, когда вся трава сожжена, я заметил, что валуны испещрены ведьминскими знаками и символами, значение которых я не понимал.

— Что здесь написано? — я провёл рукой по неровной поверхности камня.

— Не важно, — ушла от ответа Фёкла и осмотрелась. — Ну вот, теперь всё хорошо. В полночь мы сюда вернёмся.

— В полночь? Вообще-то я хотел за день обернуться. Мне завтра на учёбу. Может, прямо сейчас проведём ритуал? — предложил я.

— Не-е-е, при свете дня они не покажутся. Да и раньше полуночи их не дозваться.

— Кого «их»? — напрягся я.

— Увидишь, миленький. Увидишь.

Он улыбки старухи мне стало не по себе.

Ну ладно, задержусь на денёк. Уж лучше пропустить день учебы, чем помирать молодым. Я уже чувствовал наступление болезни по слабости в ногах и боли в затылке, но пока не стал пить зелье.

— Возвращаемся, — махнул рукой старик. — Здесь нам пока нечего делать.

Мы двинулись в сторону леса, когда я услышал сзади пение. Нежный еле слышный голосок. Обернулся — никого.

— Ты чего? — спросил Дюжев, заметив, как я вглядываюсь вдаль, пытаясь разглядеть ту, кто поёт ту заунывную песню.

— Поёт кто-то, — шёпотом ответил я.

— Никого здесь нет. Ветер только. Я своим строго-настрого запретил сюда приходить.

— Почему?

— Чтобы силы у них не пробудить, чтобы ведьминскими делами не занимались. Мы хотим жить спокойно, чтобы нас больше не преследовали и не травили. Хватит! Стольких убили, — он горестно вздохнул и покачал головой. — Пора бы уже понять, что нас никогда не примут такими, какие мы есть.

— Ну чего вы там?! — крикнула издали старуха. — Идёте, али до ночи здесь куковать собрались?

Мы с Дюжевым двинулись за старухой, но я продолжал слышать песню неизвестной девушки. Она так и стояла у меня в ушах и будто манила назад. Будто не хотела, чтобы я уходил.

Странное место.

Валунов я насчитал шесть. Они располагались на одинаковом расстоянии друг от друга по краю открытого места. Старуха назвала это место «Жертвенный круг Забытых». Что бы это значило?

— Фёкла, а расскажите поподробнее про это место. Для чего оно использовалось?

— Для ведьминских ритуалов. Но тебе лучше об этом ничего не знать и никому не говорить. Понял? То, что случится, сразу забудь и никому ни пол слова, — она остановилась и взглянула на меня ярким голубым глазом.

— Да, понял я, понял. Просто я слышал чей-то голос…

— Много там всякого происходит, — она продолжила идти, опираясь на палку, которую прихватила с земли. — Потому и запретили молодняку туда ходить, а старики сами не лезут. Знают, что их там могут так закрутить, что не выкрутишься.

— В смысле? — не понял я.

— В коромысле! Нечего нос совать. Уж больно любопытный. Сделаем дело, и езжай обратно. Но если кому-то про нас доложишь, — она снова остановилась и пригрозила мне пальцем.

— Не переживайте. Я не собираюсь никому ничего рассказывать. Если бы не сильная нужда, я бы к вам не приехал. Кстати, может, не надо никакого ритуала, и вы мне сами поможете? — предложил я. — Я хорошо заплачу.

— А что за дело у тебя? — заинтересовалась она.

— Надо проклятье снять…

— О-о-о, нет-нет, — замотала она головой. — Туда даже я лезть не собираюсь. Хоть мне уже за восемьдесят, я ещё жить хочу.

— Чего вы боитесь?

— Так если я вмешаюсь, тот, кто проклял, на меня же и выйдет. Найдёт меня и ножичком по горлу чик! Или может такую болезнь наслать — век не оправлюсь. Помру в страшных муках. А оно мне надо? Не-ет, не надо. Я хочу спокойно свою старость дожить.