Личный аптекарь императора

Я поднялся на лифте на пятый этаж и подошёл к приемной, где сидела молодая секретарша. Слева от её стола находилась дверь кабинета, на котором было написано: «Директор Сорокин Геннадий Борисович».

— Здравствуйте, — приветливо улыбнулась она. — Что вы хотели?

— Мне бы поговорить с Геннадием Борисовичем, — кивнул я в сторону кабинета.

— Вы записывались на приём? — спросила она и раскрыла какой-то журнал.

— Вообще-то нет, но…

— Тогда он не примет, — покачала она головой. — Давайте я запишу вас на следующую неделю, и тогда…

— Нет, не надо.

Я вышел из приёмной и решил дождаться Сорокина в коридоре, хотя даже не представлял, как заставить его выпить сыворотку. Может, плеснуть в лицо? Однако, как потом заставить заговорить его? Он же просто может уйти. К тому же мне могут помешать другие работники лечебницы или даже пациенты.

Тут с тихим шорохом дверь лифта открылась, и молодой человек в белоснежной одежде и с эмблемой местного ресторана, находящегося напротив здания лечебницы, выкатил тележку с едой.

— Дружище, подержи дверь, чтобы лифт не уехал. Я мигом, — попросил он меня.

— Без проблем, — кивнул я и поставил ногу у двери лифта.

Парень докатил тележку до двери приёмной, уведомил секретаря, что обед для Сорокина готов, и быстро вернулся обратно.

— Спасибо, дружище, — кивнул он мне. — А то этот лифт приходится по пять минут ждать, а у меня заказов море.

— Не за что, — улыбнулся я и убрал ногу.

Двери лифта закрылись, и кабинка еле слышно поехала вниз. Вот это удача! Даже не верится. Идеально. Тележка с едой для Сорокина в моём распоряжении. Я двинулся к ней, когда услышал, как секретарь, отодвинув кресло, встала из-за стола и, стуча каблучками, пошла к выходу.

В два прыжка я оказался рядом с тележкой и вылил всю сыворотку в оранжевый напиток в высоком стакане.

Едва я успел отдёрнуть руку от стакана, как показалась секретарь и удивлённо вскинула брови.

— Вы всё ещё здесь? У Геннадия Борисовича сейчас обед, а потом он поедет в городское управление. У него нет времени на посетителей, — строго сказала она.

— Это не займёт много времени, я подожду его здесь.

— Как хотите, — пожала она плечами и покатила тележку в кабинет Сорокина.

Я взглянул на часы. Прошло минут десять. Наверняка уже успел сделать хотя бы глоток напитка с сывороткой. Значит, пора.

Я зашёл в приёмную, подошёл к кабинету директора и резким рывком распахнул дверь.

— Куда? Я же сказала, что Геннадий Борисович не принимает! — послышался сзади возмущенный голос секретаря, но я тут же захлопнул дверь и запер на замок.

— Ну а теперь, поговорим, — с улыбкой сказал я и направился к столу, за которым сидел ошарашенный Сорокин с набитым ртом и что-то мычал.

Глава 15

Сорокин оказался тучным мужчиной с гладковыбритым лицом, маленькими поросячьими глазками и красным мясистым носом. Он с трудом проглотил кусок стейка и запил из того самого стакана с сывороткой.

— Ты кто такой?! Кто тебя сюда звал? — взревел Сорокин и грохнул кулаками по столу. — Убирайся вон!

Я окинул взглядом богато обставленный кабинет с добротной мебелью, картинами и мягкими коврами, затем вытащил из кармана телефон и включил видеокамеру.

— Сначала поговорим, — улыбнулся я. — Меня зовут Александр Филатов.

— Филатов? — насторожился он. — Какого хрена тебе надо?

— Просто хочу прояснить некоторые моменты. Например, почему в вашу лечебницу приходят гораздо больше больных, чем в когановскую?

Сорокин вытаращился на меня, собираясь возмутиться, но тут сработала моя сыворотка, поэтому он просто не смог удержать правду.

— Мои лекари намеренно порочат Коганов и рассказывают о них небылицы, — директор лечебницы испуганно зажал руками рот, пытаясь остановить словесный поток, но это было не в его силах. — Мы пустили слух, что все артефакты, которые изготовляет род Коган, при использовании разрушают другие органы, поэтому их нельзя применять.

— Ясно. А как вы вредите своим пациентам, чтобы они продолжали болеть и приходили к вам ещё чаще?

Раскрасневшийся Сорокин затолкал в рот салфетку, но правда так и рвалась из него, поэтому он выплюнул её и скороговоркой выпалил:

— Лекари усиливают страхи пациентов. Заставляют проходить различные ненужные обследования. Уверяют, что только наши артефакты могут помочь им справиться с болезнью.

Сорокин сообразил, что творится что-то ненормальное, поэтому потянул к своему телефону, но я выхватил его и отбросил в сторону. Тогда он отодвинулся от стола и попытался встать с кресла, но громоздкое тело не так-то легко поднять, а я между тем продолжал вытягивать из него информацию.

— Были ли случаи, когда ваши лекари нарочно вредили пациентам?

— Полно! — выпалил он, силясь подняться. — Неугодные моего роду люди часто умирали во время лечения. И это не случайность! Мы их убивали!

Сорокин ошарашенно уставился на меня от того, что сам наговорил и, наконец-то, смог оторвать от кресла свой толстый зад и, широко расставляя ноги, двинулся на меня. На этот случай я кое-что припас.

Одним движением я вытащил из кармана револьвер и направил на него. Сорокин остановился и процедил сквозь зубы:

— Щенок, ты угрожать мне вздумал?

— Да, — честно кивнул я. — У меня осталось только пара вопросов. Кого именно из пациентов вы убили?

Сорокин захлопнул рот и со всей силы сжал губы, но сыворотка правды и не таких заставляла заговорить. В прошлой жизни я никогда не использовал пытки, мои враги всегда всё выкладывали начистоту, благодаря этому чудесному эликсиру.

— Харитона Кривозубова, Агнессу Жилину, Юру Потапова, Кирилла Белохвостова…

Сорокин перечислял и перечислял. Я даже со счёту сбился, но около двадцати имён он произнёс, а я всё это записал. В этом мире было чудесное изобретение под названием видеокамера, которое могло записывать картинку со звуком. И в мой телефон она была встроена.

Так что теперь Сорокин был у меня в руках. В здешней полиции явно заинтересуются подобным, но даже если там, как говорил дед «у него всё схвачено», то думаю, что родные убитых удивятся, когда узнают такое! И тогда это будет не просто одно заявление Александра Филатова.

Хотя узнают они об этом только в том случае, если мы не договоримся.

Когда граф захлопнул рот, то схватил со стола позолоченную статуэтку быка и запустил мне в голову.

— Убью, паршивец! Подонок! Что ты со мной сделал?