Личный зомби-апокалипсис

Пример — ничто не вечно. Точно не получиться спустя десятилетия после Кровавого Ливня спокойно жрать тушонку и козырять особо сочными продуктами технологического прогресса XXI века, когда большая часть человеческой цивилизации лежит в руинах.

Кризис самого определения общества в привычном нам понимании, так и так настанет. То, что сейчас происходит во всем мире и о чем истошно трубят средства массовой информации — не больше, чем агония. Предсмертные судороги, за которыми есть место лишь тьме забвения. Эти конвульсии куда ярче, красочнее и зрелищнее, нежели сама "смерть". Но рано или поздно всему придет конец. Все не исправиться, не станет, как раньше, УЖЕ достигнута точка невозврата.

Каковы стандартные признаки начала тотального "пиздецнахуйблять"?

Если выражаться сухим научным языком, то:

— Разрушение старых централизованных административных структур. Если некоторые из них не развалятся на отдельные составляющие, то кардинально поменяются.

— Натуральный характер хозяйства. Многие башковитые люди подохнут от клыков и когтей, не говоря о тех, кто словил своим телом пулю или нож. Я не уверен, что босота со стволами сможет разобраться в чем-то реально сложном, требующем упорных лет подготовки, откопав лишь старые книжки. Как там говаривалось?.. физик-ядерщик легко сможет научиться мыть полы, но уборщик вряд ли досконально освоит принцип работы ядерного синтеза и распада. Инфраструктура деградирует, очень сильно и болезненно для выживших. Механизмы имеют неприятную привычку выходить из строя. Когда у хоть кого-то хватит времени пораскинуть мозгом в пределах черепа, он поймет, что ресурсы конечны, а это лишь усилит грызню.

— Товарообмен на более низких уровнях рынка. Торговля между странами? Серьезно? Может еще на Луну по-быстрому смотаемся, там мертвяков точно не будет. Единая валюта может существовать только в пределах особо мощных и зубастых лагерей, по сути городов-государств, если вообще не разветвленной сети анклавов и аванпостов по разным населенным пунктам. В ход вернется старый добрый бартер — я тебе ствол, а ты мне жрачку. Это снизит общие возможности отдельных зон обитания. Больше не будет армии целой страны, только банды бойцов разных базв.

Зомби #17 и #31 почти не целясь поливают ментовской "козлик" огнем из укоротов. Тела мусоров, что патрулировали квартал беспомощно дергаются, когда пули рвут их тела. Потеки крови на лобовом стекле.

— Откат технологий, местами к Каменному веку. Да, последнее довольно мало вероятно, но вдумаемся. Группа выживших, они не гении и не ботаники с вцементированной в подкорку общеобразовательной энциклопедией. Они что-то знают, а что-то нет. Постепенно, если мы говорим о поколениях, сменяющих одно другое, часть раньше общедоступной информации будет теряться. Упадок.

Это из основного. Но, так-то если вдуматься, то вышеперечисленного вполне хватит, чтобы человечество медленно, но верно загнулось. Чак Норрис существует на планете в единичном экземпляре, а остальные человеки без танка мало чего смогут противопоставить особо разожравшимся монстрам.

Но вдумаемся в общую поведенческую линию развития или деградации человеческого мышления.

Как уже стало понятно, если ты все еще живешь в иллюзии, следуя догматам старого мира, то ты — труп.

На первое место выходит коллективизм.

Люди — социальные животные и в одиночку им будет сложно нормально выживать, всегда проще навалиться толпой, чем крутить финты, просчитывая комбинации, как бы тебя не покрошили на гуляш. Рабочий и боевой потенциал одного человека ничтожен, с какой стороны не посмотри. При всем желании какой-нибудь неебически крутой спецназовец имеет шансы плюс-минус пятьдесят на пятьдесят, если пересечется, например, с Хищным в замкнутом пространстве. И то, только если будет экипирован по самые брови. Выживач — это калейдоскоп ужаса и боли. Нужно больше людей, на каждого из которых ложиться определенная задача, что дополняет возможности остальных. Если ты умеешь убивать, это не означает, что ты качественно и быстро починишь накрывшийся движок тачки или обработаешь рану, чтобы не было загноения или инфекции. Так же, если смотреть прямо очень далеко, то возможность свободного перемещения будет сведена к минимуму, Homo Sapiens-ы будут сидеть по своим постапокалиптическим замкам и строгать от безделья детишек. А в таком дерьме нужно какое-никакое генетическое разнообразие. Вырождение и кровосмешение — слишком скользкая тема, чтобы на нее полагаться в долгосрочной перспективе.

Группа из трех человек короткими перебежками пересекает заваленный трупами участок улицы. Армеец в полной снаряге и штурмовой винтовкой, улыбающейся коллиматорным прицелом, глушителем и подствольником, плюс, двое гражданских, но так же при оружии — охотничий карабин на пять патронов и пистолет Макарова. Двигаются быстро, с предельной осторожностью, обходя места наиболее вероятного скопления нежити. Из-за угла здания появляется ковыляющая фигура Безвольного с попорченным опорно-двигательным аппаратом — осколком посекло берцовую кость. Вояка на голых рефлексах за долю секунды вскидывает ствол. Жмет спусковой крючок. Хлопок выстрела. Зомби заваливается на стену дома с оторванным куском черепной коробки, медленно сползая на асфальт, измазывая все вокруг загустевшей кровью и комочками мозгового вещества.

Я чувствую, как увеличиваются мои возможности. С каждой смертью и каждой каплей пролитой крови я становлюсь сильнее. Скоро на Землю прилетят твари из иных миров и мне будет чем их встретить.

Военный при всех своих навыках тупо не успевает среагировать на появление Голодного. Мертвец вырывает у него оружие вместе с несколькими пальцами. Кровь. Боль. Некромант, высунувшийся по пояс из раскуроченного окна первого этажа, пускает веер Игл Смерти. Бьет по ногам. Люди, истошно крича от боли, падают, уже больше не имеющие возможности самостоятельно передвигаться на нижних конечностях. Обезоруживают.

Некрос достает из рукава поблескивающую серебром бабочку. Нож-бабочку.

Голодный, вцепившись когтями в плечевые суставы армейца, отрывает его от земли.

— И да прольется кровь во славу Мертвого бога, — смазанный росчерк стал.

Красный ручей из вскрытой глотки брызжет в лицо моему ручному колдуну.

Глава 29. Le pizdec

Луи нравилась его жизнь.

Тихая, мирная, спокойная и до ужаса размеренная. Наверное, кто-то мог бы подумать, что ему бывает скучно одному. Одиноко. Тоскливо. Печально.

Но нет, его абсолютно не тяготило уединение.

Некоторые люди просто не способны оценить всю прелесть одиночества. Его нужно уметь распробовать, уловив все наиболее томительные и волнующие нотки.

Никто не заставляет его делать то, что он не хочет.

Рядом нет того, за кем нужно ухаживать, заботиться или переживать.

Можно творить все что угодно в пределах своей жилплощади и никто не посмеет упрекнуть его хоть в чем-то.

Неужели — это так плохо, жить ради себя?

У Луи было все и он как-то сомневался, что женщина, дети или друзья смогут дополнить идиллию внутреннего покоя и гармонии со всем остальным мирозданием.

Добротный автомобиль, на котором он ездил в соседний городок за продовольствием.

Тренажеры и правильное питание, благодаря которым он в свои почти что пятьдесят лет выглядел мало отличимо от того горячего и атлетически сложенного юноши, что пару десятилетий назад.

Небольшой, но предельно уютный и комфортабельный особняк, доставшийся от родителей вместе с виноградными садами. Раньше возделываемые их семьей поля простирались до самого горизонта, но увы, теперь это лишь тень прежнего величия. Но Луи не был бы Луи, если бы постоянно акцентировал внимание только на плохом. Проще ухаживать за своей вотчиной — чем не плюс? Даже рабочих нанимать практически не приходиться, все сам, в гордом и спокойном одиночестве. Некуда спешить и торопиться. Сочные виноградные кисти набухают среди изумрудных листьев, дабы потом перекочевать в непрозрачные бутылки.