Лицо под маской
Шрифт:
Едва мы вырулили из узкой протоки, что вела от причала фабрики к простору лагуны, как откуда-то сбоку вынырнула, все ускоряясь, гондола. Ее нос, окованный металлом, целил точно в бок нашего катера. Массимо бросил взгляд на управлявшего веслом человека и крикнул, на мгновение повернувшись ко мне:
— Опять Лукани! Держитесь, синьора, сейчас эта малютка покажет, на что она способна!
Катер прыгнул вперед и полетел по воде, все ускоряясь. Гондола тоже прибавила ходу, из окошка ее кабинки высунулась знакомая физиономия Джокера, он грозил кулаком и что-то кричал. Крик его относил ветер. Конечно, даже самый умелый гондольер не
Причалив возле Ка’Виченте, мы оба пару минут посидели в катере, дыша так тяжело, словно плыли на скорость сами, потом я сказала:
— Знаешь, Массимо, узнай, сколько хотят за этот катер? У нас ведь найдется место на две лодки?
— Да, синьора. Назовем ее «Freccia», стрела, — мечтательно протянул он.
— Или, может, «Молния»?
— Fulmine? По-моему, некрасиво.
— Тогда пусть будет «Истиофорус», — предложила я со смешком.
— Кто? — Массимо вытаращил глаза.
— Istiophorus — род, к которому принадлежат самые быстрые в мире рыбы. Ну, например, марлин и рыба-парусник, а он, между прочим, развивает скорость до ста миль в час!
Надо же, чего только не хранится в моей голове…
Оставив Массимо в глубокой задумчивости, я поздоровалась с синьорой Пальдини, попросила подать ужин в восемь и поднялась в кабинет. Сегодняшнее столкновение — не шутка, нужно сообщить об этом Джан-Марко.
— Скоро буду, — коротко сообщил он, выслушав от меня столь же короткий обзор сегодняшних приключений.
«Скоро» — это, надо полагать, примерно через час. Порталами они практически не пользуются, так что глава Службы магической безопасности будет точно к ужину. Нужно предупредить Джузеппину, чтобы добавила еды для еще одного мужчины. А лучше — для двоих.
Я угадала и со временем, и с количеством, и даже с составом. Ну, почти угадала: братья Торнабуони и в самом деле появились минут через сорок, но с ними был Пьетро Контарини и еще один человек, невысокий и так закутанный в плащ, что и родная жена бы его не опознала.
— Рассказывай, — потребовал Джан-Баттиста.
— Для начала представь мне вашего спутника, — возразила я, — потом мы поужинаем, а потом займемся разговорами.
— Прости. Это мэтр Нальи Сонтхи, наша гостья из Сиама…
Плащ слетел, и я увидела удивительно красивую женщину: невысокая ладная фигурка, очень длинные гладкие черные волосы, завязанные в простой хвост и спускающиеся ниже пояса, огромные темные глаза, гладкая, чуть оливковая кожа с нежным румянцем… Словом, фарфоровая статуэтка, пусть даже в обычных джинсах и блузке. Я сразу почувствовала себя длинной и неуклюжей саксонской коровой.
— Здравствуйте, госпожа Хемилтон-Дайер, — сложив ладони, красавица поклонилась. — Я счастлива познакомиться с вами. Я виделась с господином Карло Контарини, мне показали результат вашей работы, и я, право же, восхищена.
— Мэтр Сонтхи, прошу вас, будьте моей гостьей, — я сделала приглашающий жест. — Значит, вы видели Карло? Как он?
За ничего не значащей беседой мы разместились в креслах в гостиной, я позвонила в колокольчик и попросила горничную подать нам аперитив. Все выбрали шампанское, а сиамская гостья, смущенно розовея, спросила, можно ли для нее приготовить коктейль «Беллини». К счастью,
на кухне нашлось несколько белых персиков…Я знала, что на ужин Джузеппина приготовила на пробу два блюда по рецептам, что прислала моя матушка, но не знала, что именно. Сама-то я съела бы все, а вот как оно пойдет гостям?
Но гостей и за уши было бы не оттащить от лобстера в сливочном соусе «Ньюбург» и устричного пирога, да и поданные к кофе заварные пирожные шу с персиковым кремом пошли на ура.
— Скажите честно, Нора, — поинтересовался Пьетро, когда мы, шумно поблагодарив зардевшуюся Джузеппину, перебрались в кабинет к келимасу, — сознайтесь, вы прячете где-то галльского шеф-повара из числа великих?
— Нет, никаких тайн. Но вот нанять поваренка в помощь Джузеппине я подумываю!
— Ну, хорошо, — решительно сказал Джан-Марко, отставляя в сторону «тюльпан» с остатками келимаса. — Итак, вернемся к зеркалу, Джокеру и нападению.
Рассказ мой получился довольно долгим, но гости слушали внимательно, а мэтр Сонтхи даже помечала что-то в небольшом блокноте. Интересно, подумала я мельком, какая у нее специальность? Я сделала глоток келимаса, чтобы промочить слегка пересохшее горло и договорила:
— То есть, получается, что нападение как-то связано со старым портом? Потому что гондольер-то тот же самый, значит, тот, кто в прошлый раз был в бауте, просто сменил ее на маску джокера. А в письме были угрозы насчет старого порта…
— Расскажи нам, дорогая, почему все-таки тебя так тянет в старый порт? — спросил Джан-Баттиста.
А ведь придется рассказывать, эта история перестает быть домашней и милой.
— Пойдемте, — вздохнув, ответила я и встала. — Я вам всем кое-что покажу, только нужно взять ключи от чердака.
— Не стану даже спрашивать, почему ты хранишь ключи от чердака в сейфе, а не отдаешь их экономке, — пробормотал Джан-Баттиста.
Мы поднялись наверх; как обычно, на площадке перед дверью сидел Руди. Посмотрев на гостей, он подошел к госпоже Сонгхи и коротко мурлыкнул. Она присела на корточки и протянула ему указательный палец. Кот обнюхал палец, потерся о него усами, потом посмотрел на меня и сказал:
— Мяк!
— Как скажешь, — ответила я, открывая чердачную дверь.
Братья Торнабуони переглянулись, но комментировать эту беседу не стали. Руди пошел впереди всех, запрыгнул на высокий комод и уселся, аккуратно обернув хвост вокруг сложенных лап.
Я подвела гостей к портрету и сказала:
— Итак, синьоры, разрешите представить вам герцогиню дель Джованьоли, в девичестве Лауру Виченте. Кто писал портрет, я не поняла, но на обороте есть надпись, где названа модель и сказано, что написано это в 1788 году. Здесь ей девятнадцать лет, и она только что вышла замуж. Вот так эта картина выглядела, когда я увидела ее впервые…
Найдя в коммуникаторе снимок, я продемонстрировала его всем и продолжила:
— Вот такой она стала через какое-то время… Ну, и вот что мы видим сейчас. Именно это зеркало было сегодня причиной такой теплой беседы с загадочным Джокером.
— Однако… — тихо проговорил Пьетро. — Вы умеете удивить, Нора.
— Поверите ли, и в мыслях не было этим заниматься!
Тем временем мэтр Сонгхи внимательно осмотрела портрет. Обошла, прочитала надпись на обороте. Потом спросила у меня:
— Госпожа Хемилтон-Дайер, вы разрешите мне дотронуться до картины?