Лицо под маской

– Акацуки-кун, нам нужно поговорить, - на пороге стоял отец Айдо. Выражение его лица говорило о том, что дело не терпит отлагательств и отказа он не примет. Обычно он обращался к племяннику просто по имени, применяя приставку “кун” лишь в чрезвычайных случаях, а это означало, что разговор предстоит не из лёгких, случилось что-то серьёзное.

Кивнув кузену, парень последовал за мужчиной. Когда дверь за ними закрылась, Ханабуса проявил повышенную активность, хотя куда уж больше? Молодой человек осторожно приоткрыл дверь комнаты и выглянул в коридор. Никого там не обнаружив, он, крадучись, будто вор, выбрался наружу и промчался по коридору, минуя запертую дверь комнаты, откуда слышались приглушённые голоса.

Почти слетев с лестницы, Айдо-младший устремился в укрытому от посторонних глаз входу в подвальные помещения. Он уже был на той самой площадке, когда поймал на себе насмешливый взгляд Харуки Куран.

– Я был уверен, что ты обязательно вернёшься.

– Ты… Вы… - снова смешался Ханабуса, никак не привыкнув, что к этому выскочке, невесть откуда взявшемуся нужно обращаться почтительно. Но от него исходила такая пугающая аура, что парню пришлось принять правила игры. – Откуда вы здесь? Что вы здесь делаете?

– Глупый вопрос. Это я тебя об этом должен спрашивать, - усмехнулся чистокровный.

– Но это мой дом, - возмутился молодой человек.

– Идём, тебе ведь интересно узнать, что случилось с тем, кого вы, аристократы, боитесь больше всего.

Айдо-младший уставился на Харуку недоумённым взглядом. Он шутит или издевается над ним? Что он имеет в виду под «тем, кого все, якобы, боятся?» И тут в памяти всплыл образ Ридо Куран. Парень даже ахнул от пришедшей на ум догадки.

Лишь взглянув в глаза Куран, он понял, что она была верна – тот действительно имел в виду его. Не сказав больше ни слова, чистокровный развернулся и скрылся в зияющем чернотой проёме в стене. Чуть замешкавшись, Ханабуса тем не менее нерешительно последовал за ним.

Картина, что предстала перед его глазами, заставила парня обратиться в неподвижное изваяние. Как же они с Акацуки были правы, предположив, что аристократы, включая его отца, скрывают не полностью ещё восстановившееся тело Ридо Куран в подземельях под особняком Айдо: оно лежало в чём-то, сильно напоминающем гроб, окружённое какой-то тёмной жидкостью. “Кровь”, - догадался Ханабуса.

Несмотря на то, что тело было неподвижно, а лицо хранило спокойное выражение, - даже в таком состоянии этот чистокровный внушал ужас. Казалось, что он вот-вот откроет глаза и встанет, испепелив всех присутствующих одним своим взглядом.

Словно прочитав его мысли, Харука насмешливо посмотрел на молодого человека и перевёл взгляд на своего, так называемого, дядю. На его лице не было и тени страха и даже малой доли того ужаса, что отражался в глазах Айдо. Нет, он уверенной, плавной походкой приблизился к «гробу» и склонился над телом. Что-то блеснуло в его руках в свете, падающем от горящих факелов, укреплённых в специальных держателях на стенах.

Яркая серебристая вспышка на мгновение заставила Ханабусу зажмуриться. В тот самый момент, когда он снова открыл глаза, меч охотника – а это был именно он, Айдо теперь смог разглядеть его в руках чистокровного, - вонзился прямо в сердце Ридо Куран, направленный твёрдой рукой Харуки.

Айдо охнул и попятился к выходу. Он не сводил глаз с «Наследника», следя взглядом за любым его движением, будто видел перед собой, как одна хищная акула пожирает другу прямо у него на глазах. Такого страха, парализующего всё тело, он не испытывал ещё ни разу в своей жизни. Ханабуса не был уверен, что чистокровный позволит после увиденного покинуть подземелья и даст ему уйти.

Отшвырнув в сторону ставший уже ненужным, покрытый тёмной кровью меч, Харука с интересом наблюдал, как тело Ридо Куран рассыпается на части, обращаясь в прах. На Айдо он, казалось, не обращает ни малейшего внимания, полностью поглощённый созерцанием дела рук своих.

Держась одной рукой за стену, с трудом стоя на ногах, Ханабуса чуть ли не ползком стал выбираться из помещения. Сначала неуверенно он делал один шаг за другим, но, чем ближе он подбирался к лестнице и чем дальше становился чёрный проём в стене, тем его движения всё больше ускорялись, пока он во всю прыть не устремился прочь из подвала.

Парень не видел усмешку, с которой Харука Куран проводил его, обернувшись на шорох, пока он не скрылся с глаз. Он не слышал ничего вокруг, лишь невыносимо громкое биение собственного сердца и тяжёлое, издаваемое им же самим, дыхание.

– Ай! Ханабуса! Да что с тобой? – Айдо-младший на всей скорости врезался в идущего по коридору кузена, едва не сбив того с ног. – Что случилось? На тебе лица нет.

– У… убийца… - белыми непослушными губами прошептал Ханабуса, вцепившись мёртвой хваткой в одежду друга.

========== Глава сороковая ==========

Сенри проснулся от звука чьего-то голоса: кто-то тихо напевал очень знакомую мелодию. Слова он не мог разобрать, в голове всё ещё стоял какой-то шум. «Кто это поёт? Где-то совсем рядом…» - подумал молодой человек, лёжа с закрытыми глазами и вслушиваясь в проникающий всё больше в его сознание мотив.

В памяти всплыло лицо его матери. Не той, какой она стала сейчас: полубезумное создание, только и думающее о том, чтобы испить чьей-либо крови. Она выглядела на несколько лет моложе и была ещё беззаботной, счастливо улыбающейся. Именно такой Шики запомнил её с детства.

Воспоминания пробудили в нём ненависть к отцу, виновному за то, во что превратилась прежде жизнерадостная молодая женщина. Ненависть полоснула по сердцу горячей волной. Сенри распахнул глаза и только сейчас почувствовал прикосновение чьих-то рук. Кто-то ласково гладил его по голове, с нежностью перебирая его волосы.

Молодой человек вскочил и поморщился от боли, пронзившей его тело при слишком резком движении. Рука на его волосах замерла, как бы в удивлении. Он обернулся и замер: на него чуть испуганно со слишком бледного лица смотрели такие же, как у него, глаза матери. Женщина безвольно опустила руку, и она соскользнула, упав ей на колени.

Шики огляделся. Он сидел на небольшом диване, в одном углу которого пристроилась его мать. Похоже, всё это время, пока он спал, она находилась рядом с ним, положив его голову себе на колени и убаюкивая его своим пением. Пламенно-рыжие волосы спадали ей на плечи спутанной, давно нечесаной копной.

«Всё как всегда», - подумал молодой человек, мягко улыбнувшись матери и пытаясь её успокоить ласковым взглядом.

– Что это за песня? – спросил Сенри, коснувшись руки женщины. – Мне почему-то кажется, что я её уже когда-то слышал…

«Она напоминает колыбельную, но я не припомню, чтобы мама хоть когда-нибудь пела мне её…»

– Спи, усни… - вновь начала напевать женщина, словно позабыв о присутствии сына. – Спи, усни… Сладкий сон пусть смежит веки… Пусть тебе приснятся сны… - Голос разносился по почти пустой комнате (из мебели здесь был только тот самый диван, на котором они вдвоём сидели, да деревянный стол с парой грубо сколоченных стульев). – Мой сынок, мой свет в окне…