Лицом к лицу с Америкой

Один за другим подходят сенаторы к главе Советского правительства, прощаются. Вот лидер республиканцев в сенате Эверетт Дирксен из штата Иллинойс, вот Альберт Гор, демократ из штата Теннесси, выступивший в 1958 году против прекращения атомных испытаний, вот демократ М. Мэнсфильд, высказывания которого по берлинскому вопросу в прошлом году были положительно оценены Н. С. Хрущевым. Главе Советского правительства пожимают руку сенаторы Уайли, Джонсон, Спаркмэн, Морзе и другие.

Подходит к советскому гостю и высокий моложавый сенатор Джон Кеннеди из штата Массачусетс, победивший на выборах 1952 года тогдашнего сенатора Генри Кэбота Лоджа. Это сын богатейшего бостонского финансиста, биржевого дельца Джозефа Кеннеди, который в 1940 году был американским послом в Англии и затем активно выступал против вступления Америки в войну против гитлеровской Германии. На нынешнем этапе борьбы за выдвижение кандидатур на пост президента Джон Кеннеди, который, как утверждают, не разделяет внешнеполитических взглядов своего отца, считается одним из возможных кандидатов от демократической партии. В течение всей беседы между главой Советского правительства и сенаторами Кеннеди не проронил ни слова. Может быть, это говорит в его пользу: ведь многие сенаторы, которые своими вопросами Н. С. Хрущеву надеялись поставить его в неловкое положение, сами оказывались в проигрыше после его ответов.

— Какой молодой! — говорит Никита Сергеевич, пожимая руку Кеннеди.

— Это не всегда мне помогает, — отвечает тот, намекая, что многие возражают против выдвижения его кандидатуры на пост президента, мотивируя это тем, что Кеннеди слишком молод.

Наконец, попрощавшись со всеми, глава Советского правительства выходит в вестибюль. Здесь его уже, как всегда, ждут люди с микрофонами, киноаппаратами, телевизионными камерами, фотоаппаратами. Никита Сергеевич делает краткое заявление, выражая удовлетворение беседой с сенаторами, и направляется к выходу. У автомашины Джонсон и Фулбрайт прощаются с ним еще раз и благодарят его за откровенную беседу.

— Вступайте к нам в сенат, г-н Хрущев, — в шутку говорит Джонсон. — Вы были бы выдающимся сенатором.

— Нет, — отвечает Никита Сергеевич, — пусть лучше каждый из нас останется в своем парламенте и ведет там борьбу за мир.

На следующий день, листая пухлые американские газеты, широко освещавшие второй день пребывания главы Советского правительства в столице США, мы нашли и сообщения о беседе Н. С. Хрущева с американскими сенаторами. Газеты подчеркивали, что он произвел очень сильное впечатление на своих американских собеседников.

Газета «Нью-Йорк таймс» писала:

«Присутствовавшие сенаторы единодушно заявили, что г-н Хрущев — исключительно способный человек, ловкий полемист, весьма умный и хорошо информированный деятель». Суммируя впечатление своих коллег, сенатор Джонсон заявил: «Общее впечатление таково, что беседа прошла в хорошей обстановке. Он (Н. С. Хрущев, — Авторы) проявил себя как способный и очень сильный человек, который очень умело использует каждую возможность, чтобы убедительно изложить свою точку зрения». Сенатор Фулбрайт отметил, что «глава Советского правительства— талантливый человек и замечательный защитник того образа жизни, который существует в его стране». Примерно в таком же духе сообщали о беседе и другие газеты. Лидер республиканцев в сенате Эверетт Дирксен заявил корреспонденту агентства Ассошиэйтед Пресс, что Хрущев «наносит сильные удары и знает, какие ответы он должен дать, чтобы защитить свою точку зрения».

Прием в Советском посольстве

Второй день пребывания главы Советского правительства в столице Соединенных Штатов близился к концу. Длинные тени от домов и, казалось, уставших от зноя деревьев перешагнули широкие улицы, поползли по площадям. На город опускались вечерние сумерки.

Темнее становилось и в маленьком, очень уютном внутреннем дворике трехэтажного особняка Блэйр-хауз. Уже не искрились красными бусинками крохотные ягодки мелкой, декоративной земляники, которая, как густой, нежный ковер, укрывала этот кусочек земли, отгороженный от мира каменными стенами. Засветились окна — в доме включили освещение.

Во дворике в белом кресле сидел Н. С. Хрущев и внимательно читал доставленные из Москвы бумаги, откладывая наиболее важные, очевидно, чтобы не забыть дать указание, что необходимо сделать по тому или иному вопросу.

Несколько раз тихо открывалась дверь, и кто-то порывался отвлечь Никиту Сергеевича от его занятий. Но, понимая, как нужны ему эти немногие минуты, чтобы рассмотреть хотя бы самые неотложные дела, не решался прервать работу.

Сумерки сгущались. Читать стало почти невозможно. Да и время, отведенное для этого, уже истекло.

— А ведь нам пора ехать на обед. Все готовы? — спросил Никита Сергеевич, входя в помещение, где его ожидали.

И, получив утвердительный ответ, говорит:

— Мне удалось и отдохнуть немного. Хороший дворик. Спокойный, тихий. Да, кстати, надо будет вот что сейчас сделать…

Очень точно, предельно сжато он отдает необходимые распоряжения по только что прочитанным материалам, прежде чем уехать в Советское посольство, где он и Нина Петровна дают сегодня обед в честь Президента Соединенных Штатов Америки Дуайта Д. Эйзенхауэра.

Этот вечер в Советском посольстве некоторые журналисты назвали «вдвойне историческим»: впервые за всю историю Соединенных Штатов Америки американский Президент побывал в посольстве нашей страны, хотя здание посольства находится в нескольких сотнях метров от Белого дома. И впервые глава Советского правительства побывал на территории нашего посольства, то есть на той территории, которая в США считается советской, так же как и территория посольства Соединенных Штатов в Москве считается американской.

Президент Д. Эйзенхауэр и другие высокопоставленные государственные деятели США, а также брат и сын Президента были гостями Председателя Совета Министров Советского Союза.

Старинный особняк посольства напомнил в тот вечер своеобразную крепость, которую «осаждало» множество корреспондентов и кинооператоров. Одна за другой прибывали машины с гостями.

Вот подъезжает машина Президента, из которой выходят г-жа Эйзенхауэр, Президент Дуайт Эйзенхауэр. Ему представляют каждого из собравшихся здесь гостей. Завязывается беседа, которую прерывает приглашение к столу.

— Вместе со своими друзьями я провел сегодня хороший день. Эксплуататоры вы, конечно, порядочные — эксплуатировали нас основательно, — говорит Н. С. Хрущев. Гости дружным смехом встречают эти в шутку сказанные слова.

— Господин Лодж уполномочен это делать, и он все жилы вымотал из нас.

И опять веселый смех прерывает речь Никиты Сергеевича.

— Я не знаю, как эксплуататоры, довольны ли нами, но эксплуатируемые в данном случае довольны эксплуататорами.

В своей краткой речи на обеде Никита Сергеевич говорит о том, что ему удалось увидеть и услышать за второй день пребывания в Соединенных Штатах. Он очень тепло, можно сказать задушевно, говорит о самом Президенте, о его заслугах во время второй мировой войны.

— Когда Вы приедете в нашу страну, Вы почувствуете теплоту, которая будет выражена нашим народом, — говорит Никита Сергеевич, обращаясь к Эйзенхауэру.

Он помедлил несколько секунд, поглядел на сидящего невдалеке вице-президента Ричарда Никсона и продолжал:

— Но я хотел бы Вас просить, когда Вы будете чувствовать эту теплоту, не отделяйте народ от правительства, как некоторые стараются это делать. Это очень нехорошая грань, потому что в нашей стране — что думает и хочет народ, то выражает и делает правительство.