Лихие. Депутат

— Лен? — повернулся я к своей лучшей половине. — Хочешь в кино сняться?

— Я же не училась на актрису, — несказанно удивилась она, уставившись на меня бездонными голубыми глазищами.

— Да по фиг, — пожал я плечами. — Помнишь Артиста, который к тебе в магазин приходил? Вон он звонит — я показал трубку сотового — Говорит актеры за еду готовы работать. Если денег дам, они даже Машку в главной роли снимут.

Ленка прыснула в кулак, представляя себе дочь, снимающуюся в кино, а я что-то настроился на серьезный лад. Где там детей снимают? В Ералаше? Побазарим с тамошним главным, не вижу проблемы. А вот Мосфильм… Это тема. Артист прав. Дураком надо быть, чтобы упустить. Это не паленая водка с Осетинских гор. Москва. Столица нашей Родины. Да, деньги не те, конечно, но ведь и статус совсем другой. Это как Мавзолеем владеть. Или Останкинской телебашней… Телебашней? Как я мог забыть… Да чтоб меня!

— Завтра в два у входа, — сказал я в трубку и отключился.

Телевизор! Телевизор! Он правит мозгами идиотов. Он зажигает звезды, и он же их гасит. Как я мог забыть про телевизор! Это нужно срочно исправлять…

Глава 14

Шум в зале заседаний думского комитета напоминали гул леса перед грозой. Слушания по банковскому регулированию шли второй час, и усталость постепенно давила на всех присутствующих. Я сидел в президиуме и пытался не заснуть. Нет, сначала честно пытался записать основные тезисы выступающих. Но потом сдался. Слишком много людей, слишком много мнений. Прямо передо мной, за длинным столом, уставленным микрофонами, собрались представители банковского сектора, эксперты, чиновники из ЦБ, коллеги-депутаты. В небольшом зале напротив сидели журналисты и прочие приглашенные господа и товарищи. Последних представлял Зюганов с целой свитой коммунистов. И нахрена им сдалось банковское регулирование? Но нет же, приперлись. И ведь не откажешь, не пошлешь. Скандал! Впрочем, он и так будет. К нему просто все шло.

А вот мой сосед, Борис Абрамович, выглядел вполне оживленным и даже ни разу не устал от цифр, выкладок… Березовский наклонился ко мне, прикрывая рот ладонью, и прошептал:

— Сергей, надо что-то делать. Если эти поправки примут, нам крышка. Ты можешь помочь торпедировать? Пару слов в заключении, намёк на экономическую нецелесообразность, — и всё.

Я покосился на него. Березовский был из тех, кто всегда находил выгоду, где бы он ни оказался.

— Торпедировать? — переспросил я, стараясь не выдавать раздражения.

— Ты серьёзно?

— Конечно! Это же катастрофа для всех нас. Требования к минимальному банковскому капиталу, собственным средствам акционеров… Это же совок! Давайте тогда три госбанка создадим и вернемся к госплану.

Я кивнул, делая вид, что обдумываю его слова, еще больше понизил голос:

— А по бабкам что? Скинитесь с Гусем и Смолевичем? За мной дело не заржавеет.

— Не наглей! У тебя у самого три банка!

Нормально так? Прямой шантаж.

— Ладно, не хочешь скидываться, помоги в другом.

— В чем?

Береза явно напрягся. Помогать он любил только одному человеку- самому себе.

— Слышал краем уха совещание у Ельцина было. Решили приватизировать Останкино?

Абрамыч тяжело вздохнул и начал меня погружать в проблемы телевизионщиков. Там был ужас-ужас. Содержание в прошлом году Останкино и всей сопутствующей инфраструктуры стоило бюджету почти 17 миллиардов рублей. Это при среднегодовом курсе доллара примерно в 1000 деревянных. Но даже этих денег не было. Предыдущего председателя телерадиокомпании «Останкино» Брагина Ельцин в декабре уволил. Отставку объясняли, прежде всего, с двумя событиями. Во-первых, ему ставили в вину решение прервать вещание четырех каналов, выходящих из Останкино, в день захвата телевизионного центра в октябре 1993-го. Во-вторых, он вызвал кремлевское недовольство после парламентских выборов, проходивших одновременно с референдумом по проекту Конституции. Эти выборы в «семье» посчитали провальными. Ну и правда, кому нужны в Думе Жириновский и Зюганов? Там нужны послушные нажиматели кнопок.

— Короче, сейчас в Останкино всем рулит Яковлев, — Березовский вытер пот на лбу платком. — Но журналисты работать не хотят, разбегаются. Всем надо кормить семьи.

В 45-ти российских регионах профсоюз связистов, не получавших зарплату три месяца, проводят забастовку, — они попросту прекращают телетрансляцию программ государственного телевидения, за исключением программ новостей. Общий долг перед телевизионщиками по всей стране составляет гигантские 80 млрд. рублей. Больше должны только военным и энергетикам.

— Начинаю понимать, — я закурил сигару, выпустил дым в сторону от стола. — Приватизация не от хорошей жизни.

— Да! — подтвердил Береза — Тот, кто заходит в акции, гасит хотя бы часть долгов. Ты готов?

— А сотрудников в редакцию могу назначить?

Березовский замялся.

— Яковлев, — он больше политик. А в самом Останкино информационной повесткой занимается Влад Листьев. Слышал про него?

А как же… Через полгода грохнут. Слишком борзо полез в рекламные контракты. А может именно и Березовского договорчики велел поднять. Я внимательно посмотрел на Абрамыча, тот отвел взгляд, достал ручку, начал что-то записывать за выступающим.

— С Листьевым договорюсь.

— Там есть некоторые тонкости, — Березовский тяжело вздохнул — Если даешь денег на ящик, я тебя в них погружу.

— Уж будь любезен!

Договорить нам не дал «русский Шрек» — брянский депутат Шандыбин. Уж не знаю, зачем Зю притащил этого монстра на слушания, но выступил тезка Чапаева на все 100%. Он начал свой спич с того, что ударил кулаком по столу, отчего микрофон завибрировал, а в зале воцарилась тишина.

— Олигархи! — рявкнул Василий Иванович так, что у меня в ушах зазвенело. — Эти кровопийцы уничтожили наш народ, разорили заводы, выгнали людей на улицу! А вы, господа депутаты, еще сомневаетесь? Прижать им хвост или нет?!? Да я вам скажу, как с этими банкирами надо поступать! На Красной площади, уважаемые, есть Лобное место. Оно стоит пустое, без дела!

Шандыбин — широкоплечий, с огромной лысой головой, напоминающей бугристую тыкву. Его грубая, но энергичная фигура вызывала одновременно страх и уважение.

— … повесить их! На осинах, как предателей! Всех. Из центробанка тоже!

В зале зашумели. Кто-то негодующе вскрикнул, кто-то захихикал, а кто-то одобрительно закивал. Председательствующий несколько раз стукнул молотком, требуя тишины, но Шандыбин не обращал на него внимания.

— Вы только посмотрите, что они натворили! — продолжал он, размахивая руками и тыча пальцами в нас с Абрамычем. — Миллионы людей голодают, а эти упыри строят себе дворцы на Рублёвке! Да за это только народный суд!

Его голос становился всё громче, а лицо краснело всё сильнее.

— Регламент! — Травкин попытался навести порядок, но бестолку.

— А что вы делаете? — продолжать бушевать Шандыбин под одобряющие улыбки Зюганова — Вы принимаете законы, которые позволяют этим мерзавцам ещё больше наживаться! Позор!

С каждым словом Шандыбин всё больше выходил из себя. Люди в зале начали вставать с мест, кто-то пытался перекричать его, но это было бесполезно. В какой-то момент два охранника подошли к столу, пытаясь увести его, но он схватился за микрофон обеими руками.

— Не смейте меня трогать! — заорал он. — Народ должен знать правду! А правда в том, что вас всех пора гнать в шею! Кровопийцы!

Я сидел, наблюдая за происходящим, чувствуя странное смешение эмоций — от шока до невольного уважения. Шандыбин говорил то, что многие боялись даже подумать, и делал это с таким напором, что казалось, он сейчас перевернёт стол.

Охранники всё же вытянули его из зала, но даже в коридоре было слышно его громовые выкрики.

Травкин тяжело вздохнул, пытаясь вернуть порядок.