Лихой гимназист

— А мне тут не нравится, — сказал я. — Хочу своим углом обзавестись. Только заработать надо как-то.

— А как заработаешь? От учёбы не продохнуть. Разве что сочинения младшим за деньги писать. Но много ли так заработаешь?

— То есть, совсем никаких возможностей?

— Только у батюшки просить, чтобы квартиру снял. Или у родни в долг брать, если дадут, конечно.

Идея показалась заманчивой, но есть ли у меня богатая родня? Двоюродному дяде я и так книгу должен — он отпадает сразу. А про остальных я почти ничего не знал. Алексей писал, что как-то раз с отцом гостил у другого своего дяди — маминого брата, но тот был полицмейстером, а с полицией я предпочитал не связываться без особой надобности.

Мы остановились на лестничной площадке возле окна, ведущего во двор. Двор со всех сторон был окружён грязными жёлтыми стенами, вдоль одной из них располагались кирпичные пристройки, напоминающие сараи, а в центре висел колокол. Только решёток на окнах не хватало для полноты картины.

— Невесёло тут, — заметил я. — Как в казарме.

— А у вас комнаты отдельные? — спросил Михаил.

— Формально — да, но все проходные. В моей восемь коек.

— По-царски живёте.

— А то! — усмехнулся я. — Ладно уж, последний год осталось дотерпеть. В институте легче будет.

— Смотря в какое общежитие заселят. Бывает такой клоповник — притон для бродяг и тот лучше. У меня брат в Императорском учится. У них в общежитии вот такие крысы бегают, — Михаил показал величину крысы, которая получалась размером с кошку. — Бывает, кусают ночью. А два года назад холера была.

От недовольного тона и угрюмой физиономии Михаила веяло безнадёгой. Но если всё, что он говорил — правда, получалось как-то грустно. Да у нас гастарбайтеры лучше живут, чем тут дворянские дети.

— А всё чиновники виноваты, — продолжал Михаил. — Кто все деньги разворовывает? Будь у нас, как в цивилизованных странах, не было б такого бардака. Во Франции уже пятьдесят лет, как телесные наказания в школах отменили, а у нас — только в конце прошлого века сподобились, да и то только для дворян.

— Ну так радуйся, — пожал я плечами. — Ты дворянин, тебя розгами бить не станут.

— Эх, не радостно на душе. Темнота у нас, да дикость.

— И что ты предлагаешь?

Михаил не успел ответить, поскольку мимо нас прошли четыре парня. Один из них оказался тем самым белобрысым с обожжённой мордой, которого я видел утром.

— И о чём же мы тут шепчемся, господа? — он остановился возле нас. — Никак непригожие речи ведём?

— Разговоры вести не запрещается, — Михаил кинул на подошедших взгляд исподлобья.

— А вы, сударь, уже оправились? — обратился ко мне белобрысый. — Смотрю, вернулись, и выглядите, прямо скажем, здоровее некуда.

— Не жалуемся, — ответил я.

Белобрысый хмыкнул.

— Пойдём, Женя, оставь в покое этих немощных, — сказал второй парень. — У них и так жизнь горькая. Поди, тренер каждый урок розгами лупит.

Парни рассмеялись и двинулись дальше.

— Вот же шаврик, — процедил Михаил, глядя им вслед. — Ещё и глумиться удумал. Это ведь Гуссаковский про тебя слух распустил, будь он не ладен. Не знаешь, поди? А я тебе говорю — он самый. Подлый человек. Как вообще дворянином смеет зваться?

— Проучить бы надо, — сказал я.

— Да где ж его проучишь? Гуссаковскому всё, как с гуся вода. Он, говорят, родственник попечителя. Его пальцем никто не тронет.

Вот значит, кто этот белобрысый — Гуссаковский собственной персоной. Алексей считал, что это он спёр дядину книгу. В таком случае надо бы Гуссаковского прижать и расколоть. Да и вообще, пора бы начать восстанавливать свою репутацию.

— Можно попросить об одолжении? — спросил я Михаила.

— Разумеется. Сделаю что могу.

— Если услышишь, что кто-то про меня тот слушок распространяет, говорит, что это — вранью, и что Гуссаковский доложил инспектору о дуэли. Всем расскажи, кому сможешь. А если спросят, откуда информация, скажи, что один парень слышал, как Гуссаковский с инспектором секретничает. Понимаешь суть?

Михаил нахмурился, обдумывая мои слова.

— Ты где такое слышал? — спросил он.

— Просто некоторые умозаключения. Кто-то меня точно сдал. А Гуссаковский всем врёт направо и налево. Ну? Небось, он всё и подстроил.

— Ладно, — согласился Михаил. — Если кто-то будет обсуждать тот случай, так и скажу.

— Спасибо. Я в долгу не останусь.

На этом мы распрощались. Михаил пошёл вниз по лестнице, я — в конец коридора.

Первый день в гимназии заставил меня серьёзно задуматься над своими дальнейшими планами. Ближайшие годы мне предстоит существовать в, прямо скажем, спартанских условиях. А потом, если батя продолжит распоряжаться моей жизнью, меня наверняка определят в чиновники, где я должен буду строить карьеру, вылизывая задницы начальству. Ну просто не жизнь, а сказка, блин.

Когда я вернулся в свою комнату, все соседи уже находились тут. Возраста они были разного: трое — лет по одиннадцать-двенадцать, один — чуть постарше, двое — примерно мои ровесники.

Самые молодые сидела за столом, а один из старших — крупный полноватый парень в очках расположился на стуле возле батареи и как будто следил за ними. Остальные валялись на кроватях с книгами в руках.

Я поздоровался, представился, гимназисты — тоже. Парня в очках звали Борис Ушаков, и он был старший по комнате.

Больше моей персоной никто не интересовался, все продолжили заниматься своими делами. Я достал из шкафа книги по истории России, разулся и, улёгшись на кровать, продолжил чтение. Это оказалось довольно занимательная тема, поскольку, несмотря на многие сходства с историей моего мира, тут имелись весьма существенные отличия.

В это время Борис Ушаков проверял у младших выполнение домашнего задания.

— Алексей, — обратился он ко мне, закончив дело, — а вы, позвольте спросить, из какого класса? Случаем не из нового?

— Пятый «Д», — я оторвался от книги. — Меня в прошлом году сюда перевели.

— Ясно всё с вами. Странно, что вас в наше крыло заселили.

— Инспектор так распорядился.

— Ну что ж, его воля, — Ушаков вздохнул и, сев за стол, открыл книгу. Остальные продолжили делать вид, будто меня тут нет. Они порой перекидывались парой слов, а несколько раз к нам зашли из соседних комнат, но на меня никто внимания не обращал.

Потом был ужин — такой же скудный, как и обед. Мои соседи вниз не пошли, а накрыли собственный стол. У них были чайник, который они разогрели на переносной керосиновой горелке, выпечка и даже колбаса.