Лихой гимназист

— Когда это было? — спросил батя, немного смягчившись от моих «искренних» слов.

— Признаться, события последних дней совсем перемешались. Дня два или три назад… или четыре. В голове туман, перед ужином я даже с трудом вспомнил, где наша столовая. Наверное, это последствия магии.

Отец испытывающе посмотрел на меня, словно желая уличить во лжи, а я, сделав самую простодушную физиономию, которую только мог, спокойно глядел ему в глаза.

— Я не просто так запретил тебе трогать «Руководство…», — тон отца стал спокойнее, и я понял, что гнев утих окончательно. — Ты выздоровел, но лишился памяти. А мог лишиться жизни. Твоя матушка померла из-за этой проклятой магии, — лицо бати на миг приобрело страдальческое выражение, словно из глубины души поднялась боль, которая уже давно терзала его. — Неужели ты жаждешь погибели? Чары тёмной стихии опасны для того, у кого недостаточно сил, чтобы владеть ими. Запомни это раз и навсегда. И никогда… Слышишь, Алексей? Никогда больше не прикасайся к этим книгам, — отец ткнул пальцем в обложку. — Это моё последнее предупреждение, в следующий раз велю бить розгами. А теперь отправляйся в свою комнату и готовься к завтрашним занятиям. Спокойной ночи.

— Понял. Спокойной ночи, — произнёс я и спешно удалился из кабинета, поражаясь порядком в этом доме. Тут, оказывается, ещё и розгами могут избить. Ну на хер!

Оказавшись в своей комнате, я запер дверь, бухнулся в кресло и крепко задумался. Прояснились ещё несколько деталей из жизни Алексея: получается, его мать погибла из-за практик тёмной магии, и теперь отец не позволял ему заниматься этим делом, хотя Алексей не раз пытался преодолеть запрет. Вот только, кажется, не зря ему запрещали: Алексей хоть и выздоровел физически, но что-то с ним случилось, из-за чего его личность пропала, а на её месте оказался я. Магия виновата? Если так, с этой штукой, и правда, надо быть осторожным.

Так или иначе, наказание розгами я благополучно избежал. Но что дальше? Да в этом доме вздохнуть свободно дадут. Ощущение, будто в монастырь попал. К счастью, скоро поеду в общагу, а потом надо что-то придумывать, найти заработок и строить собственную жизнь отдельно от отца. Неужто мне, взрослому мужику, пусть и в теле шестнадцатилетнего пацана, находиться под постоянным надзором? Нет уж, на такое я не подписывался.

Но вначале следовало побольше узнать об этом мире, о местных нравах и законах. Передо мной стояла непростая задача: интегрироваться в новое, необычное для меня общество.

Я пересел за стол, достал дневники Алексея и продолжил читать с того места, на котором закончил. Очевидно, спать сегодня не придётся, но это — не беда. Главное получить в кратчайшие сроки как можно больше информации.

Через некоторое время я всё же прервал своё занятие. Во-первых, организм требовал справить нужду, а я пока даже не имел представления о том, где тут санузел. Во-вторых, я посчитал, что надо осмотреть дом и прилегающую территорию, и желательно сделать это, не вызвав лишних вопросов у родственников. Днём тут постоянно кто-то околачивается, а ночью — самое то.

На прикроватной тумбочке стояла керосиновая лампа с узким плафоном и скобой для переноски. Я зажёг её и, надев чёрный сюртук, полы которого спускались почти до колен, покинул спальню.

Был одиннадцатый час. Свет горел только в комнате с камином, тьма поглотила дом, а темноте дремали старинные предметы: мебель, горшки с цветами, подсвечники, фарфоровые статуэтки. Они ждали утра в этой зыбкой тишине, нарушаемой лишь потрескивание дров в печи, да тиканьем часов.

Я прошёл в следующую комнату, откуда был вход в отцовские покои. Дверь скрипнула, я вздрогнул и обернулся. Думал, бате не спится, но это оказался не он: из кабинета выскользнула миниатюрная светловолосая девица в белом фартуке.

Увидев меня, она замерла на мгновение, как будто смутившись, и потупила взгляд.

— Доброй ночи, Алексей Александрович, — произнесла она и почти бесшумно поплыла по тёмной анфиладе в сторону кухни.

Это была ещё одна служанка. «Да сколько же вас тут? — подумал я, провожая взглядом стройную фигурку девушки, — и что ты делала так поздно у моего папаши?»

Я пошёл в том же направлении. Из темноты на меня смотрели давно усопшие люди, запечатлённые на полотнах картин. Они следили за мной. Казалось, они знают, что я — чужак в этом мире и этом теле, незаконно проникший на их территорию.

Санузел оказался возле столовой. Туда вела небольшая дверь. Тут было лучше, чем я себе представлял: вполне годный унитаз с водяным смывом — ватерклозет, как их называли в девятнадцатом веке, раковина и даже ванная комната. Все удобства на месте, только вода горячая отсутствовала.

Справив нужду и вымыв руки, я снова вышел в столовую, собираясь продолжить экскурсию по дому, но вдруг в дверном проёме, ведущем в смежную комнату, которая во время ужина были заткрыты, увидел сестру. Она держала в руке светильник, похожий на мой.

— Не спится? — спросил я.

— Я хотела спросить кое о чём, — Ольга прошла в столовую, уселась за стол, а светильник поставила перед собой. — Ты не занят?

— Спрашивай, — я устроился напротив.

— Зачем папенька тебя звал наверх? — ещё тише произнесла сестра. — Это из-за книги?

— Да, он обнаружил пропажу, — ответил я. — Ругался.

— Что ты сказал ему? — в больших, постоянно удивлённых глазах Ольги смешались страх и любопытство. — Он наказал тебя?

— Нет, мы просто поговорили.

— Про меня ты не сказал?

«А что я про тебя должен был сказать? — удивился я про себя. — Или ты тоже как-то замешана в похищении?»

— Нет, про тебя я ничего не сказал.

— Уф, — сестра вздохнула с облегчением. — Спасибо, что не наговорил на меня. Но больше я для тебя ключи воровать не буду. Нам обоим попадёт. И вообще, ты очень сильно рискуешь.

Вот и выяснилось, каким образом Алексею удалось открыть шкаф. Ольга-то, оказывается, не такая пай-девочка, какой прикидывается.

— Спасибо, что помогла, — сказал я. — Благодаря тебе я исцелился.

— А если б ты погиб? Тёмные чары очень опасны. Я большой грех на душу возьму.

— И чем же они так опасны? — я решил прощупать почву. — Отец ведь… владеет ими, да?

— Неужели ты не знаешь? Конечно! Но даже если есть талант, с тёмной стихией надо быть очень осторожным. Иначе заболеешь и умрёшь, как маменька. Тебе надо показаться целителю. Вдруг ты тоже заболел?

— Пока чувствую себя здоровым, так что, думаю, беспокоиться не о чем. Но ведь если отцу дано владеть тёмной стихией, почему мне не дано? Может быть, он напрасно перестраховывается?

— Опять ты за своё. Я не знаю, но папеньке виднее. Он заботится за нас, и если что-то запрещает, то только ради нашего блага.

— То, что он считает благом, действительно является таковым? Вдруг он ошибается?

— Не понимаю тебя. Ты говоришь сегодня как-то странно: и за ужином, и сейчас. У тебя точно всё хорошо?

— Да всё хорошо. Просто думаю. Я же исцелился, у меня хватило сил. Может быть, этой магии можно как-то выучиться? А отец препятствует.

— Ох, Алексей, лучше не испытывай судьбу, — тон Ольги стало строгим, словно у учительницы, — я бы побоялась даже открывать ту книгу без наставника. Не понимаю, как ты не испугался? Слава Богу, что всё обошлось.