Лихой гимназист

Выборгская сторона, хоть и находилась далеко от Васильевского острова, для моей цели подходила как нельзя лучше. Тут было много заводов, а возле них селилось огромное количество рабочих, большая часть которых приехала из других городов. Они, как гастарбайтеры, валили в столицу на заработки, вкалывали за гроши и жили в скотских условиях по пятьдесят человек в квартире, экономя на всём, только бы отправить в свою деревню лишнюю копейку. Местные же просто выживали, сводя концы с концами и спуская всю зарплату на аренду и еду, а чтобы хоть как-то сэкономить, подселяли в свои жилища квартирантов. В такой неразберихе, да со всем несовершенством системы учёта этой эпохи, появление очередного приезжего не должно было стать заметным событием.

Жилые кварталы были зажаты между тремя предприятиями и рекой. По Сампсоньевской улице стояли каменные доходные дома в пять-шесть этажей, украшенные лепниной, балкончиками и эркерами, а за ними начинались настоящие трущобы из деревянных бараков, натыканных невпопад вперемешку с сараями. Эти утлые домишки медленно гнили под дождливой сыростью в ожидании сноса или перестройки.

Заметил я тут и шпану. Район хоть и не дотягивал по уровню преступности до Сенной площади, рядом с которой находилось огромное количество притонов, но тоже являлся не самым благополучным, и это могло сыграть мне на руку. Среди отребья всегда легко найти кого припугнуть и запрячь выполнять за копейку какие-нибудь несложные поручения.

Когда я приехал на Выборгскую сторону, полил дождь, и я в своём в своём «рабочем» наряде, укрывшись зонтом, до вечера шлёпал по лужам в поисках дешёвой квартиры.

Подходящий вариант нашёлся только в шестиэтажном доме по Сампсоньевской улице. Пришлось побегать, поспрашивать дворников, но, в конце концов, удача улыбнулась мне, и даже помощь архонта, как прошлый раз, не понадобилась.

На мансарде сдавались несколько каморок по пятнадцать и двадцать рублей в месяц. Одна оказалась свободной. Комнатушка не шла ни в какое сравнение с моей уютной квартирой на Васильевском острове, тут даже обоев не было, а из мебели имелись только стол и стул, но в таком ужасном состоянии, что на свалке они смотрелись бы лучше. Зато здесь был собственный санузел с ватерклозетом и раковиной. Каморки без этих удобств стоили на пять рублей дешевле.

Мои новые документы вопросов не вызвала. Легенда моя гласила, что я — абитуриентом из Москвы, приехавшим поступать в институт. Впрочем, моей личностью старший дворник не заинтересовался. Он не слишком усердствовал, показывая комнату, словно торопился куда-то и, получив деньги и записав мои данные, тут же свалил.

В ящике стола я оставил револьвер, из которого застрелил заводчика, поддельный паспорт и три сотни рублей. Больше пока ничего сюда перевозить не стал. Квартира эта должна была пустовать до тех пор, пока не возникнет необходимость. Потратить двести сорок рублей на годовую аренду теперь я мог без проблем.

Обзаведясь конспиративной квартирой, я приступил к реализации основного плана.

* * *

Кабак «Подвал» вновь встретил меня кислым спёртым воздухом, от которого человека побрезгливее могло бы вывернуть наизнанку. Как и прошлый раз, я взял себе бутылку пива и сел за отдельный столик, решив выждать некоторое время, прежде чем донимать кабатчика расспросами. Мебель соответствовала обстановке: столешница была изрезана ножами и чем-то заляпана, словно её даже не удосужились протереть.

Моя одежда в этот раз гораздо лучше подходила для такого места, и я надеялся остаться незамеченным, однако почему-то вышло наоборот. Минут пять не прошло, как передо мной возникли двое.

— Молодой, не одолжишь полтину, а? — заговорил низкорослый мужичок с оттопыренной нижней губой, за которой виднелись гнилые зубы.

— Нет, не одолжу, — ответил я.

— Ты чего такой дерзкий? По-хорошему ведь попросили, — вклинился второй. — Пойдём побалакаем на улице, а?

Я мысленно произнёс самое простое заклинание, ладонь почернела, и я слегка приподнял её над столом, чтобы видели только эти двое.

— Просим прощения, — первый сглотнул слюну, отступая. — Не потревожим, вашбродь. Мы же так, без злого умысла. Мы это… Пойдём?

— Идите, — произнёс я, даже не глядя на них.

Посидев ещё минут десять, я подошёл к кабатчику. Его единственный глаз вперился в меня с грозным недовольством. Я поставил бутыль на стойку, а рядом положил серебряный рубль, который имел в три с половиной раза большую ценность, чем ассигнация аналогичного номинала. Глаз кабатчика озадаченно уставился на монету.

— Мне бы узнать кое-что, — сказал я.

— Чего надо?

— Про Смита.

Кабатчик хмыкнул и покачал головой:

— Вали давай.

Я достал ещё один рубль и положил сверху. Это действие побудило кабатчика задуматься. Глаз посмотрел на меня вопросительно. А когда на стойке появилась третья монета, кабатчик внимательно оглядел зал, полный пьяных мужиков, словно ища кого-то, и не найдя того, кого хотел найти (или наоборот не хотел), попробовал одну монету на зуб, после чего сгрёб все три в карман.

— Чего надо?

— Расскажи про Смита, что знаешь. Кто такой, чем занимается, где живёт?

— Вон оно чо… Да деревенщина он, но хочет казаться благородным, представляется, будто иноземец какой. Зовут Кондратом, фамилию не знаю. Кипер бывший, поджогами занимался. Фокусник.

— Что за фокусник?

— Огненный, ясное дело.

— Ладно, дальше.

— Вот и взлетел быстро. Фартовый оченно, видать. Стал барыгой, потом заведение открыл. А теперь у него самого два барыги под началом ходят, и кипера ходят, и игроки. Бильярдная у него, весёлый дом и кабак этот. Всё тут рядом. Лавка одёжная, говорят, есть…

— И завод пороховой, — добавил я.

— Не его это. Он там приказчик.

Подошли два мужика заказали выпивку. Кабатчик дал, что те хотели, и грубо спровадил их.

— Всё, не знаю ничего. Не светись тут шибко, — нахмурился он и снова оглядел зал.

Я достал ещё одну рублёвую монету, но на стойку не положил.

— Он на Баронессу работает?

— Кажется, — буркнул кабатчик. — Говорят так.

— Кто такая Баронесса?

— Пёс её знает. Нос не сую к благородным.

— А где Смит живёт?

— Тут, в новых домах. Но я туда не хожу и вопросов не задаю. А если кто вопросов задаёт много, сложат в раз. Так что вали, пока хороводные тебе клюквенный сок не пустили.

— А наверху у вас что? Там постоянно какие-то люди трутся.

— Заводиловка тут, — кабатчик начал нервничать. — Слушай, парень, я сказал, что знаю. Уйди от стойки и чтоб я тебя здесь не видел.

— Посмотрим, — я положил на стол четвёртый рубль и покинул заведение.

Шёл двенадцатый час. Пройдя во двор, я заглянул в окошко цокольного этажа, ведущее на кухню, что находилась рядом с кабаком. Там никого не было, а помещение просматривалось хорошо, и я переместился внутрь.