Лики любви

– Честно говоря, я не люблю показывать незавершенные картины. Непрофессионалу трудно разобраться в рабочих заготовках.

– Ребята говорят, что вы рисуете какие-то пейзажи. Из них есть уже законченные?

– Кое-какие да. Но еще не в рамах и не отделаны. – Тут она наконец запахнула цветастый халатик, придерживая полы руками.

Кэмерон нетерпеливо зашагал по комнате, по-кошачьи неслышно и упруго, наполняя все вокруг своей энергией; тронул этюдник, банку с кистями, помял в руках один из тюбиков с краской.

– Окажите доверие моему воображению, Ром, – со вздохом сказал он. – Я знаю, что художнику хочется представить картину на суд невежественного обывателя во всем блеске, но ведь это заказ, и я в некоторой степени обязан следить за процессом.

– Я покажу вам портреты, как только сочту их готовыми. Что же касается пейзажей, то они принадлежат мне и не имеют отношения к договору.

Только что он стоял в другом конце комнаты – и вмиг очутился перед ней, да так близко, что тонкий запах его свежевыбритого лица и чистого мужского тела защекотал ей ноздри, отозвавшись в мозгу неистовыми сигналами тревоги.

– Ром, каков же договор? Разве мы его обсуждали? А это касается нашего договора? – Он накрыл широкими ладонями кулачки, сжимавшие полы халатика. Она попятилась. Он расхохотался.

– Послушайте, Кэмерон, вы знаете, что… – Больше она ничего не успела сказать. Он обвил ее руками, притянул к себе и замкнул ее уста поцелуем.

Ладони его словно бы исследовали ее тело, неторопливо, методично, не пытаясь сломить запоздалое сопротивление. Его влажный и сильный рот осторожно, но не ослабляя давления ласкал края ее губ, а руки так же нежно гладили спину через полотняный халатик. Не отдавая себе отчета, она сравнивала его тело со своим: красивые мускулы почти скрадывают высокий рост, колени на уровне ее бедер, таз тоже намного выше, чем у нее, и сам он весь крупнее.

Его руки заскользили вниз по ее спине и обхватили крепкие прохладные ягодицы; у нее заныло под ложечкой от растущего щемящего напряжения и в то же время по всему телу разлилось сладостное тепло истомы. Он крепко прижал ее к своей твердой, как скала, груди. Только дай он волю своим чувствам – на ее нежном теле живого места не останется. Но пока он держит ее легко и нежно. У нее промелькнула спасительная мысль, что удастся, возможно, выскользнуть. Но когда он стал постепенно углублять поцелуй, было уже слишком поздно.

В поцелуе отдавалось все страстное нетерпение мужского тела, неумолимо нависало оно над ней, плавно покачиваясь в танце вожделения. Наконец он отнял губы и вскинул голову, а она все еще жаждала поцелуев. Он чуть отодвинул ее от себя и, улыбаясь, принялся любоваться спелой прелестью ее фигуры. Его руки скинули с ее плеч легкий халатик и спустили бретельки лифчика. Узкая полоска белого сатина слетела на пол.

Он не трогал ее, просто сузившимися до искристых темных щелочек глазами осматривал – словно ресницами ласкал в ответ на легкую ласку завитков ее волос – ее длинную шею, затем ямочки у ключицы, благоговея перед золотистой бархатной кожей и нежными полушариями бледного золота. Его взгляд задержался на розовых конусах, увенчанных чудесными крохотными коронами. Потом его пытливый взор скользнул дальше, по плоскому животу, запнулся о резинку скромных белых трусиков…

– Кэм… – начала было она, задыхаясь от волнения, но он приложил указательный палец к ее губам и продолжал свой увлекательный путь по линиям ее тела.

– Придется их снять, – пробормотал он, кивнув на белые трусики. – Признаться, контраст весьма соблазнительный: все равно что под дерюгой пилигрима обнаружить голливудскую звезду.

Ром вся сжалась. Ее вдруг насторожил какой-то необычный тон в его голосе. Что в нем – страсть? Ночная расслабленность? Или.., неужели просто насмешка?

– Что за игру вы ведете, Кэмерон? А это эротическое созерцание.., что за извращение?

Он рассмеялся от души, хотя в смехе его слышались усталость и еще что-то необъяснимое.

– Эротическое созерцание, извращение? Нет, моя радость, просто топографическое исследование, вот и все. Помните, я сказал вам: у нас все лето впереди. Если что, я дам вам время привыкнуть к этой мысли. Ведь так или иначе мы оба знаем, чем дело кончится: или вы окажетесь в моей постели, или я в вашей.

На Ром нахлынула волна гнева и разочарования, она резко отпрянула, схватила с пола халатик и стала торопливо одеваться.

– Но я же вам сказала: вы мне безразличны! Как мне убедить вас в этом?

Кэмерон насмешливо поднял бровь.

– Просто продолжайте в том же духе, моя радость. Я не стану жаловаться. С того самого дня, как вы разделись, устроившись на берегу моего ручья, я искал случая рассмотреть вас поближе. К сожалению, после такого дня, как этот, – не говоря о проигранном споре с невесткой, – я не в лучшей форме. Удовлетворимся пока достигнутым.

– Очевидно, при виде женщины вы ни о чем не в состоянии думать, кроме как о сексе? А вам не приходило в вашу дурацкую голову, что у нее могут быть свои соображения насчет того, зачем, когда и с кем ей переспать, нет?

– Прекратите, моя радость. Я же вам сказал: я только что вынес три раунда перебранки с Мэдди. Прискорбно было бы уснуть сразу же, как только я вас уложу.

– Тогда не теряйте времени и отправляйтесь спать! – выкрикнула Ром, изо всех сил стараясь не любоваться широкими плечами и тонким станом, усталой осанкой этого тела, которое словно только что держало земной шар на плечах. – Могу повторить: вы мне без-раз-лич-ны. У меня есть кому отдавать свою любовь, так что не смею вас долее задерживать. Сон и отдых прежде всего.

Два часа спустя она все еще лежала без сна. Собраться, что ли, и укатить отсюда прямо сейчас, пока весь этот абсурд не вышел из-под контроля? Раньше ей не доводилось нарываться на подобные заказы и никогда соблазн не был так силен, хотя и приходилось порой охлаждать пыл некоторых представителей мужского пола и семьях клиентов. Но здесь все иначе, сейчас ее именно искушают, ей грозит опасность позабыть все уроки прошлого. Черт побери, она стала копией отца: бросает старых фаворитов и гонится за новыми.

Нет, ее отношения с Джерри не зашли так далеко, а отношения с Кэмероном никогда не зайдут дальше, пока она держит себя в руках.

Она потушила свет, сняла халатик и забралась в постель в чем была. На мольберт упал лунный свет, и она засмотрелась на слабое свечение прикрытого холста, потом прошептала проклятия – Кэмерону, Реджи, мужчинам вообще и предательскому зову, повелевавшему ей забыться и повиноваться своим инстинктам.

Глава 5