Лимитерия

— Но разве может простой человек стать анти-людом? — спросил Хог, изумляясь тому, как обычному человеку удалось получить сущность высшей расы.

— Раньше я не исключал этот вариант только с демонами. Уж зелёные-то всех готовы принять к себе: и охотников, и людей. Вот с анти-людьми всё гораздо сложнее, — задумчиво ответил Макс. — Я не знаю, по каким именно критериям они определяют, годишься ты для стаи или нет. Но Харон был человеком не от мира сего. Его никто не понимал, но он и не пытался донести до всех своё мировоззрение.

Не подробная история о чёрном воине захватила Лимита с головой. Настолько загадочного человека Хог ни разу не видел за всю свою жизнь. Он носил чёрную броню союза «Волк», никогда не снимал противогаз (разве что только перед Флэйм), был молчаливым и настолько невозмутимым, что казалось, будто у него совершенно нет эмоций. Но Хог-то помнил, как Харон говорил — внушительный голос было трудно выкинуть из головы.

— Ты лучше думай о своей миссии, дружище. Не забивай свою голову тем, на что ты всё равно не получишь ответов.

Пожалуй, Макс был прав. Лучше думать о Триггере и своём выборе, а не переключаться на Харона, чьё прошлое и чья история были известны лишь ему и Флэйм. Просто анти-человек, который, как выразился Макс, не пытается донести до всех своё мировоззрение.

— Ты слишком мудрый, Макс! Тебе бы в психологи идти работать, — слегка подколол профессора первый лимитериец, на что тот ответил лёгким смехом. — Ты рассуждаешь о тех или иных расах так, будто у них есть логический менталитет.

— Конечно. У любой расы он есть.

— Я готов поспорить с тобой. Анти-людей я хоть и не понимаю, но враждебности от них я не чувствую. С людьми более проще и понятливо. Но блин! Я не понимаю элементов, а демонов и подавно. Последних, кстати, в первую очередь!

— Ты приятно отзываешься об анти-людях только потому, что они проявляют к тебе тёплые чувства, дружище, — изрёк Сахаров и попал в самое яблочко, отчего Лимит тут же поднял брови. — Но другие люди не разделят твоего мнения, особенно красные. Как бы они ни пытались найти общий язык с анти-людьми, последние убьют их. Ты судишь за себя, Хог, за свои ощущения, а я говорю за всех.

— Я тоже говорю за всех! Скажем так, демоны только и делают, что насилуют людей, делая себе подобными. Элементы и вовсе убивают, веря в какую-то… даже не знаю.

Поскольку путь был неблизкий, Макс предложил сделать перекур и поесть бутербродов с чаем. Хог сначала начал отказываться, но когда желудок предательски заурчал, юноша сдался. А ведь это было впервые, когда первый лимитериец общался один на один с основателем их команды. Раньше такого не было. Макс просто приходил, говорил что-то по делу, отдавал бумаги Элли и уходил снова по своим делам. И сейчас, поглощая один бутерброд за другим и запивая холодным чаем, Хог начал понимать, почему Семён искренне восхищался Максом. С Сахаровым действительно было проще разговаривать. Рядом с ним чувствовались лёгкость и свобода. Он прекрасно знал, что говорил, не бросая на ветер пустых слов.

— У каждой расы есть своё мировоззрение, поддающееся логическому объяснению. Ты ненавидишь демонов, потому что они покусились на Элли, — сказал Макс, допив свой чай. — И презираешь элементов за то, что они причинили очень много боли твоим друзьям. Это объяснимая причина. Если человек будет плохо относиться к тебе, ты к нему тоже хорошего отношения питать не будешь.

— Вот снова ты заговорил загадками, — хмуро фыркнул Хог, поедая бутерброд с сыром и колбасой. — Ты меня прости, но если бы демоны изнасиловали Юлю, ты бы тоже их ненавидел.

Прозвучало, конечно, грубо и колко, но вполне справедливо. Однако профессор не изменился в лице и даже не омрачился.

— Моя дочь не по годам мудрая девочка. Прежде чем сделать вывод, она сначала разбирается в ситуации, и только потом говорит.

Ну, с другой стороны, Сахарова была единственной, кого демоны отпустили. Хотя для извращённого насильника нет разницы, кто перед ним: девочка, девушка, женщина или бабушка. Но ей разрешили уйти, что немножечко озадачило Лимита. Гриф, охотник с красным карио, изнасиловать её хотел, а демоны, любители извращенности и похоти, дали ей свободу. Тогда Хог подумал логически и пришёл к самому противному выводу: с маленькими неинтересно развлекаться. Эту же версию он высказал Максу, на что профессор… рассмеялся.

— Старайся как можно лучше разобраться в ситуации, Хог. Иногда то, что мы видим, оказывается совершенно не тем, что мы понимаем.

— Агр, снова загадки!

— Красные видят в анти-людях лишь убийц: жестоких, мрачных и холодных. А ты в них видишь семейные узы, любовь и дружелюбие, — как-то грустно улыбнулся Макс. — Тот, кто не испытывает сомнения и раскаяния, никогда не увидит дальше, чем может.

Лимит хмурился, когда Сахаров начинал говорить загадками. Так сложно объяснить всё понятливо, что ли? От этого Хог лишь злился и выпивал уже третью порцию чая, хмуро поглядывая на профессора. Да, он мудрый и понимает гораздо больше, чем другие, вот только Хог пока не мог уловить его смысл. К чему его подталкивал Макс? К тому, что насильников нужно понимать, а убийц — любить? Да это же абсурд! Нет, Хог, конечно, старался понимать больше, чем мог, но даже для него подобное звучало сумасшествием.

Но кое-какой смысл Хог неожиданно начал улавливать. Вернувшись на несколько минут в свои воспоминания, Лимит задумался о своей первой встречи с Элли, с друзьями, со всеми. И его осенило! До сего момента юноша смотрел поверхностно на людей и видел то, что, собственно, видел. Хог смотрел на Элли и видел в ней самовлюблённую, циничную и высокомерную стерву. Смотрел на Эса и видел распущенную малолетку. Орфей был для него ничем не более, как наивная плакса, при первом знакомстве. Обманщик Бёрн, славой и популярностью завоевавший не только сердца многих девушек, но и их девственность. Озлобленного мстителя Смога, желающего всех повергнуть в страдания. Хог смотрел на всех поверхностно, начиная понимать их лишь через некоторое время. С одной стороны, а нужно ли это ему было? Другие сами виноваты в том, что не умеют правильно показывать свои положительные стороны. Но с другой…

Хог ведь тоже не умел правильно показывать свои положительные стороны. Он был хорошим, благородным и миролюбивым человеком, но глядя на него, другие видели лишь отпетого хама, грубияна и идиота, любящего мотать всем нервы. Одного знакомства с Элли хватало, чтобы понять, из-за чего началась между ними вражда: хамство первого лимитерийца; принадлежность к «зелёным» уже потом стала предлогом для начала войны. И злость Бёрна была объяснимой, когда он избил Хога: выпендрёж последнего. Да, Лимит с патриотизмом отстаивал свою позицию и был несгибаемым воином…

Но стоило ли это того?

Хог понял, какой смысл пытался донести до него Макс. И осознал, что много раз сам поступал неправильно. Он хулиганил и веселился, и ждал, когда кто-нибудь пойдёт к нему навстречу. Ждал, когда кто-нибудь поймёт, что за маской эдакого хулигана и хама скрывается человек, страдающий от нехватки родительской любви, искренней дружбы и общих с кем-либо интересов. Он ждал…

Когда просто мог понять других и первым пойти им навстречу.

Хог поздно начал понимать Элли. Своими действиями он хоть и раздул пламя, но вместе с этим неосознанно подтолкнул к её осквернению печати. Звучало это глупо, ведь Лимит даже не участвовал в этом, лишь запалив их однажды в поезде. Пламя-то раздулось благодаря ветру, да только не в том направлении, в котором нужно было. Как и он, она пыталась его понять через маску, которую они надевали каждый раз перед всеми. Только Хог преображался в ярого хэйтера, а Элли становилась самовлюблённой стервой. Этот азарт, эти предвкушающие улыбки, эти светящиеся глаза — всё это было очень захватывающе и интересно. Вот только вылилось это в такой финал. Он не сразу понял, что за маской стервы скрывается очень хорошая девушка, переставшая верить в искренность. Им обоим было хорошо от азарта, но в какой-то момент надо было остановиться.