Линия разлома

Но никто не вышел…

Левые пошли дальше, переступили через труп боевика – второй номер не забыл отстегнуть и бросить назад магазин – и оказались в большой комнате. Там сильно пахло коноплей, а на диване богатырским сном спал по пояс голый бородатый боевик. По-видимому, это и была бодрствующая смена – диван стоял у стены рядом с окном, а рядом с диваном стоял на сошках пулемет Калашникова.

Дверь открылась, и лазерные лучи побежали по стенам, замерли на мгновение на двух пришельцах в черном – но тут же побежали дальше. Те, у кого были такие же прицелы, – были друзьями…

Пистолет выплюнул еще две пули сорок пятого калибра, и боевик перестал храпеть. Спокойной ночи.

Один из спецназовцев – плавно, кошачьим шагом шагая по комнате, подошел к убитому боевику и подхватил пулемет. Как бы ни обернулось дело дальше – оставлять без контроля пулемет было нельзя.

Наверху послышался какой-то шум.

– Салим! Хъо мичах ву? [76]

Послышались шаги.

– Салим! Серло вац! [77]

Спецназовцы увидели ноги спускавшегося по лестнице боевика – и один из них, упав, сделал несколько выстрелов. Боевик полетел со ступенек, мешком скатился вниз и застыл.

76

Салим! Где ты! (чеченск.)

77

Салим! Света нет! (чеченск.)

Второй спецназовец – в два шага оказавшись рядом с боевиком, схватил его и потащил, чтобы открыть проход, – уже мертвого.

Вторая группа приготовилась идти наверх.

– Скорпион – три пять общий.

– Три шесть. Говори.

– Отблески света в одном из окон. Похоже на фонарик.

Кто-то проснулся.

– Держи позицию.

– Принял.

Для штурма здания четверых было катастрофически мало, но выбирать не приходилось. За неимением гербовой…

Непонятно было даже – где заложники. Первый этаж? Второй? Может, вообще в какой-то дворовой постройке в зиндане?

Правый один показал – мы поднимаемся…

Едва поднявшись по ступенькам – они увидели свет фонаря на полу. Правый один остановился – фонарь не двигался. Это могло значить то, что кто-то, включив фонарь, положил его на пол, направив на выход с лестницы, чтобы ослепить противника – а сам спрятался и ждет. Скорее всего – с пальцем на спуске.

Правый один показал на пальцах ситуацию и уступил место впереди колонны правому два. Тот – нащупал тонкий, но очень прочный провод, воткнул его в разъем в прицеле и опустил линзу прицела, до сих пор спрятанную в шлеме. А прицел переключил в термооптический режим [78] . Теперь на линзу передавалось изображение с прицела, как оно есть.

78

Знаю, знаю. Но это 2020 год как-никак. Если американская термооптика на момент написания произведения стоит от восьмисот тысяч до миллиона рублей, то Китай можно прикупить уже за 350–400, а монокуляры есть еще дешевле. Думаю, со временем стоимость матриц для термооптических прицелов будет снижаться, и они станут относительно доступными.

Встав на колено, правый два начал осторожно, сантиметр за сантиметром, выставлять свое оружие на вытянутых руках. В самом нижнем углу – обычно человек инстинктивно целится на уровень своего роста, примерно по груди. За него будет играть и то, что если противостоящий стрелок только что проснулся – он еще плохо видит, не проморгался – а яркий свет фонаря усугубит это еще больше.

Есть! Термооптика отлично показала цель – справа, в довольно широком холле. Террорист стоял на колене и целился из чего-то, напоминающего автоматическое ружье.

Услышал…

Правый два трижды нажал на спуск, и от головы противостоящего ему стрелка полетели осколки, а сам он ткнулся вперед.

– Иди!

Первый номер проскочил вперед и занял позицию у самой лестницы.

– Скорпион, три пять.

– Три шесть.

– Из гаража вышел человек. Осматривается.

– Оружие?

– «АК» в руках.

– Вали.

– Минус один.

На улице прогремела длинная автоматная очередь.

– Еще один – сказал Скорпион – минус два!

Нашумели!

Двое стрелков развернулись, стоя на колене и контролируя каждый свое направление. Сердце бухало в ушах.

– Левый, минус один. Шел со двора.

Открылась дверь, кто-то выскочил в холл, с оружием. Серия выстрелов – падает.

– Правый, минус один…

Еще один, из той же двери, не выходя из комнаты дал автоматную очередь. Едва не задело, один из правых бросил в ответ светошумовую. Долбануло так, что ни о какой скрытности не могло быть и речи. Первый два контролировал холл, первый один ворвался в комнату, из которой стреляли, и добил террориста.

– Правый, минус один. Левый, три пять.

– Три шесть. Внизу по нулям.

– Посмотри на дворе.

– Принял.

Старший группы показал – работаем комнаты, одну за другой.

Было страшно, но она старалась держаться. В конце концов, она была офицером ВВС США. И прошла курс «SERE» – сопротивление, выживание, побег, уклонение. Этот курс должны были пройти все офицеры ВВС США, он был основан на рассказах тех, кому не повезло во Вьетнаме. Десять дней ада…

Чтобы успокоиться, она начала вспоминать, как это было. Флорида, где-то в болотах Эверглейдс. Их держали в сырых и гнилых ямах морские пехотинцы, которые только что вернулись из Афганистана. Каждый день – по нескольку часов избиений и допросов. К ней относились особенно жестоко – она была женщиной, и сломать ее было для морских пехотинцев делом чести.

Каждую ночь орали радиоприемники, не давая им уснуть. Утро начиналось с допросов. Ее подтаскивали к корыту, из которого пили собаки, и топили, пока она не теряла сознание. Раздевали догола и водили по лагерю. Привязывали ее к столбу и оставляли так на солнце. Привязывали ее к стулу и включали самую грязную порнуху. Угрожали пустить по кругу. Еще за десять лет до этого за такое обращение даже на курсах выживания причастных ждал бы трибунал. Но сейчас – все озверели. Нормой было то, о чем десять лет назад никто даже не подумал бы.

Афганское поколение. Они все – афганское поколение.

Потом был еще один курс. На базе «Херлберт-Филд», мекке Специальных операций ВВС. Опять – джунгли и болота, ночные выброски на воду и на лес, марш-броски. У нее не было месячных, к концу курса она весила на девять килограммов меньше нормы, она научилась такому грязному мату, что ее отец, добропорядочный прихожанин, умер бы от разрыва сердца, услышав такое из уст дочери. Она научилась пить виски, передавая по кругу бутылку и смотреть все виды порнографии. Это был проходной билет в темный и страшный мир специальных операций. Мир ударов БПЛА и высадок в кишащие врагами города. В который она хотела попасть, чтобы сделать что-то для своей страны.

И попала.

А вот Холифилд таких курсов не проходила. Она просто решила в свое время, что максимум, что ей грозит, – это Баграм и пара тысяч озверевших от воздержания мужиков. Действительность оказалась намного страшнее…

В комнате, куда их поместили, – оконный проем был забит досками. Не было ни воды, ни туалета – но была кровать, старая, как будто вышедшая из черно-белых фильмов. Дверь они заперли. Руки связали, но кляпы убрали – видимо, не хотели ни смотреть за ними, ни рисковать, что заложники задохнутся.