Лиорн
Шрифт:
Когда мы оказались там, я продолжал следовать за ними, желая посмотреть, что они будут делать, но они просто развалились в комнатке ожидания.
— А мне что делать? — спросил я у соседа — тсалмота.
— Если ты закончил, смывай грим.
Предложение звучало слишком разумно, чтобы спорить, так что я отправился в гардеробную и сделал все, что смог, и наверное, у меня получилось, во всяком случае, в зеркале никаких следов от смытого грима я не рассмотрел.
А еще, вопреки высказанному в мюзикле мнению, никаких новых морщин на физиономии не заметил.
— А с костюмом как дальше быть? — спросил я у сидящей рядом креоты.
—
Из чего я заключил, что безопаснее будет костюм снять и аккуратно повесить на эту самую вешалку.
Девочка на побегушках как раз оказалась свободна, и я вручил ей пару медяков и послал сообщить Крейгару, что он мне нужен здесь, сам же остался среди актров, наслаждаясь теплыми и счастливыми ощущениями, которые возникают, когда не надо ничего больше делать по крайней мере в ближайшие часы. Ну, им, наверное, надо, но ведь не мне. В конце концов я спустился к себе в «норку», аккуратно повесил драконлорда на крюк в двери и надел прежнюю свою шкурку. И когда Леди Телдра вновь оказалась у меня при бедре, я внезапно осознал, что все это время мне было очень неудобно, что мы не вместе.
Затем поднялся обратно, обошел «край шесть» и попал в зрительный зал, где устроился в углу и наблюдал за первой половиной второго дня мюзикла.
Попытался совместить происходящее на сцене с тем, что успел прочесть о реальной истории, однако получилось не так чтобы очень.
Когда представление закончилось, Пракситт объявила:
— Обсуждение через тридцать!
Уж не знаю, что она имела в виду.
Я прошел за кулисы, намереваясь провести время с труппой — среди них я чувствовал себя до странности своим, вопреки всем моим иным обстоятельствам. Однако вид у всех у них был мрачный, разговоры стихли, и у некоторых физиономии выглядели явно виноватыми. У меня возникло впечатление, что если я спрошу, что не так, меня порвут голыми руками, так что я просто пристроился в тихом уголке. Попытался прислушаться, надеясь как — то понять, почему все сидят такие подавленные, но ничего не услышал.
Хотел уже было махнуть рукой и вернуться к книжке, когда народ потянулся обратно на сцену. Не зная, чем бы еще занятья, я присоединился к ним.
Все — актеры, рабочие, музыканты, танцоры, певцы — утрамбовались на подмостках. А перед нами, как Три Дзура на мосту Форвинар, замерли Пракситт, дирижер, технический директор и хореограф. Да, знаю, их было четверо, но вот именно такое впечатление возникло.
Мы, однако же, не ринулись на них в атаку.
— Что ж, — проговорила Пракситт, — все было ужасно, так что хорошо поработали.
Раздалось несколько смешков, и я понял, что это еще одна театральная примета, которой я не знаю.
Пракситт продолжила:
— Тисс, начнем с тебя.
— Ладно, — ответила глава техперсонала. — Край Четыре…
— Знаю, знаю, — донесся голос атиры откуда — то справа. — Акт два, сцена четыре, забыла сделать синий.
Тисс кивнула.
— И еще давай чуток ослабим оранжевый в один — три в день второй.
Дальше…
Мы были там больше часа, просто стояли. Я в основном пропускал это мимо ушей, прикидывая, смогу ли просочиться и ускользнуть, чтобы никто не заметил. Иногда я завидую Крейгару. А потом я услышал свое имя, и немедленной моей реакцией было — ух ты, тут еще кого — то зовут Влад. Начал было осматриваться, выискивая, кто это такой, и тут понял,
что Пракситт обращается ко мне.— До начала танца. Ты гвардеец. Ты не должен обращать внимания на то, что творится при дворе, ты должен следить, чтобы никто не вошел. Придумай себе, где будет дверь — скажем, дверь из лобби напротив «края три» — и сосредоточься строго на ней, пока не придет пора маршировать.
Я почувствовал, как лицо наливается краской, но ответить не успел — она уже занялась кем — то еще.
М-да, вопросов нет. Постоянно этим я заниматься не смогу, иначе точно будет куча трупов.
В конце концов сия ордалия наконец завершилась, и мы снова убрались за кулисы.
«Эй, босс. Мы тут голодаем.»
«Ага, я тоже, если так подумать. А, ну да. Они же так и не раздавали обед. Наверное, потому что пришлось впихнуть полтора дня в один.
Неудивительно, что это никому не нравится. Сейчас спрошу кого — нибудь.»
Спрашивать, так уж вышло, не понадобилось. А еще, так уж вышло, на сей раз еда во всех отношениях отличалась от того, что мы получали обычно.
Самую большую из столярных мастерских вымыли, сдвинули столы и принесли еду, явно заказанную откуда — то. Я учуял ее запах еще когда мы спускались по лестнице, и пахло чем — то таким, что я вполне готов был съесть и получить удовольствие.
Мы выстроились в очередь, и я снова сумел не воткнуть кинжал в спину впередистоящего.
На столах оказалась чечевичная похлебка, в которой, хвала Вирре, было достаточно тмина и не слишком много тимьяна; а еще устричное суфле, вынужден признаться, совсем новое для меня блюдо; а также фаршированные яйца с восточным красным перцем, которые показались мне невероятно вкусными, а еще кетна, целиком запеченная на медленном огне в меду с горчицей и вином. А, и еще там стояло вино и пиво. Я попробовал вино — дешевое, но приемлемое.
Мне нужно было уйти в другую комнату, чтобы поделиться едой с джарегами, и тогда ни с кем бы не получилось поболтать, однако здесь была еда, на которой я всецело сосредоточился. Мне так недоставало еды. Ведь еда — это мое самое любимое блюдо.
Я направился было за добавкой, но тут меня поймала Вик.
— Ты хотел низкорослого актера, — сказала она, опустив всякие преамбулы.
Я кивнул.
— В общем, нашла я тебе такого. Зовут Ибрик. Будет здесь часика через два. Тряпочник его впустит.
— Хорошо, — отозвался я, — спасибо. Пожалуй, это у нас сработает.
— А о нашей проблеме с Монторри ты позаботишься?
— С Краем Четыре ты уже обо всем договорилась?
— Пока работаю.
— Дашь мне знать.
— Ладно. Ты где будешь?
Я указал на стол, где оставалось еще более чем достаточно еды.
— Пока что — прямо здесь. У меня тут еще имеются дела.
14. ДЕНЬ 3 АКТ 3 СЦЕНА 1
Криниста: Вы когда — нибудь раньше бывали в крыле Иорича?
Кераасак: Никогда не нужно было.
Криниста: Вон там, может быть, это адвокат?
Кераасак: Выглядит молодым.
Криниста: Молодой, значит, голодный.
[обращаясь к Дювани]
Вы адвокат?
Дювани: Я был бы им, если…
Криниста: Если?
Дювани: Если бы у меня был клиент.
Криниста: Вы хотите клиента?
Дювани: Более всего на свете. Клиент и дело — будь оно гражданское статья или уголовное, имперский эдикт, статут или кодифицированная традиция, лишь бы это было нечто очень, очень сложное.