Липовый барон
Шрифт:
Кем бы ни был неизвестный шептун, я с ним согласен. Деду за шестьдесят, а бой на стали – это не бокс. Чем отличается поединок на стали от рукопашки и вообще в целом единоборств! Тем, что первый же пропущенный удар, как правило, и последний. Кто не в курсе, то надо просто пустить кровь, и кружишь, пока противник сам не свалится от удушья. При большой кровопотере из организма уходит кислород, и человек начинает задыхаться.
Дед обречён. Старый, а не требует замены поединщика или, наверное, не может сделать это. Чужак он в Небесах, и заступиться за него некому.
Рассказывать, почему я не вступился, не буду. Просто поддался чувству толпы. Толпа жаждала крови, как стая собак, алчущая первого визга разрываемой на куски
– Антеро… – начал я.
– Молчи, дурак. Без тебя разберутся… – прошипел мой отморозок.
Я его понимаю: в случае моего участия у Антеро одна только головная боль. Служба королю завязана на мне. Даже если меня не убьют, полутысячник кор-сэ Загра меня без вазелина полюбит за дуэль при такой массе свидетелей.
Причем не за сам поединок (тут их формально никто не запрещает), а за то, что честь полка уронил. Это тоже отговорка, которая будет на бумаге. На деле тут каждая служба у любого высшего дворянства или сановника имеет свою внутреннюю регламентацию и правила. Хочешь дуэль – никто тебе не запрещает, но дерись вдали и глуши, без лишних свидетелей, без сюрко с гербом хозяина, в своей собственной одежде.
В общем, за косяк с широкой оглаской сначала с вазелином полюбят куратора тысячи. Потом уже без смазки тысячник докопается до полутысячника. И только потом, когда все эти чувства вырастут в размерах, как снежный ком, всё счастье этой «любви» упадёт на меня.
Так недолго и со службой у короля попрощаться. Кор-сэ Загра при приёме в гвардию ведь предупреждал, чтобы мы не встревали в дуэли. Если бы это был мой родственник, или задета фамильная честь, или я хотя бы знал этого старика, то, по крайней мере, были б хоть какие-то оправдания на ковре перед начальством…
Встрял дед и паровозом утянет на дно любого, кто за него впишется. Заказ. Старик кому-то мешает, или я не я.
Бой начался стремительно. Каролинг против тесака – не очень честно по длине клинков: тесак всегда короче на пятнадцать и более сантиметров. Старое земное правило поединков – выход на бой с тем оружием, что под рукой. Это уже потом ввели гламурный кодекс дуэльных пистолетов и различных правил к ним, чтобы якобы уровнять шансы…
Звон. Искры и первые зарубки на стали. Дед держится. Сил у него меньше, но баланс тесака позволяет ему не дать повести оружие в круговой. Разошлись.
Вторая сходка. Мужчина провёл двойку, конрад [30] и верхняя левая диагональ. Откат [31] у старика без перехода в контратаку. Разошлись.
Молодой либо прощупывает противника, либо играет с ним, такой рисунок боя. Где связки? Где напор? Где круговая по ногам, раз выносливости больше, чем у старика? А может, он просто считает деда мясом, которое легко завалит, когда захочет?
Третья сходка. Мужик разошёлся. Бьёт и бьёт связками, не жалеет сил. Старый пятится по круговой и только отбивается.
30
Конрад – удар. Один из двух ударов по правой нижней диагонали (второй – манор). По сути конрад – это усечённая вторая часть правого переката. Часть используется в связке: левая верхняя диагональ и конрад, или наоборот. Во втором варианте надо делать небольшую петлю на кисти с одновременным подшагом. Большой занос тела и сильная инерция при вкладывании своей массы в удар.
31
Откат – контратака. Есть правый и левый откат. Откатами можно отбить или отвести любые удары в верхнюю часть корпуса. Откат сам по себе – удобная защитная стойка. В классическом виде откаты почти никогда не применяются, а используются усечённые варианты после
круговой или нанесения своего удара.Раз. И всё! Конец!
Клинок на финте зашёл в кишки. Это я так подумал, но молодой всех обманул. Обманное движение было реальным. Каролинг скользнул вдоль лезвия тесака, оттолкнулся от клинка и удар на кисти врубился старику под рёбра справа, чуть выше печени. Конец старому…
Дед удивил. Все мечтают умереть красиво, а он это сделал.
Против выносливости и скорости молодости старик мог поставить только одно: ему уже нечего было терять. Молодой привычно уходит, разрывает дистанцию; точнее, пытается это сделать, но старый и не думает заваливаться. Схватился рукой за лезвие каролинга и глубже в себя загнал клинок, не дал вытащить меч из своего тела. Шаг вперёд, ещё один маленький шажок. Пробитое лёгкое даёт о себе знать, но старик не так прост. Тесак выпал ещё при сближении, но у деда остались ладони.
Запястье в переносицу бретёру, шокированному живучестью старика. Сил у старого не хватило вбить кость переносицы в мозг, хотя там и сил-то немного надо, но он уже терял сознание. Впрочем, противнику это было уже не важно. Перебор.
Молодой на время потерял ориентацию. Кинжал в дряхлой, слабеющей руке добил противника. Удар под челюсть, кончик клинка пробил гортань.
Два трупа. Мужчина умер почти сразу, раньше, чем старик.
Дед недолго жил. Он ещё хрипел и отплёвывал кровь с губ. Бредил, шептал в гробовой тишине, что он – медведь, которого убил, и который полз по рогатине. Вот так перед смертью его пробрало.
Хорошая смерть. Честная. Ушёл красиво.
Кто-то может сейчас заявить: «В чём тут честность?! В чём красота?!»
Да идите вы! Что вы понимаете?! Красота – это не только ажурные чулки на изящной женской ножке.
Есть высшая красота и высшая справедливость. И вам, наверное, это уже не понять. Посмотрите, что ли, в глаза смерти не с передоза или нелепости вроде автомобильной аварии. Сходите осознанно на заведомую смерть: ну там, на медведя с рогатиной, пусть даже будет подстраховка с двустволкой, или в горячую точку съездите вместо курорта. Может, тогда поймёте.
Скажу просто: я понял. Я увидел старика. Он прекрасен.
– Поедем, – шептал мой отморозок. – Тут не на что больше смотреть.
Именно шептал. Стояла гробовая тишина, зрители отходили от поединка. Единственные звуки в этой тишине были от какой-то бабёнки, что с трудом сдавливала свои завывания. Всё зло от баб. В Небесах не зевай, улетишь на небеса. Уверен, что старик умер из-за неё. Мёртвый романтик – это и смешно, и грустно.
– Погоди, – шепчу я в ответ Антеро. – Посмотри.
Посмотреть было на что. Баба лет тридцати ползала по земле рядом со стариком. Именно по земле, тут Небеса, а не Твердь.
Она что-то выла, подавляя звуки. Рядом стояли три типа и не мешали ей, но по ним видно было, что они не с ней.
– Ты как? – спросил я.
– Не стоит, – покачал головой Антеро. – Не наши проблемы.
– Я пойду. А ты?
– Зря! Ну ладно.
Не одобряет мои будущие действия мой отморозок.
– Уважаемая, вам помочь? – услышал я свой голос.
Толпа уже рассасывалась, и нас легко было заметить. На меня подняли заплаканные глаза. Это бездна. Женщины, какими бы они ни были, хорошими или плохими, более эмоциональные существа. Другое дело, что для того, чтобы пробить их на подлинные, а не лицемерные эмоции, надо сделать что-то запредельное.
– Только вас тут и не хватало, – прошипел кто-то из троицы.
Ну да, конечно. Сюрко с гербом короля. Тут не наши тушки, а королевские представители, так и будет в бумагах, если что. Доблестная стража правителя, которая не остановила казнь, но приехала, когда всё основное уже произошло.