Лишняя в этом доме

Но этот мужчина ясно дал понять, что мои догадки верны. Я ничем не могу им помочь.

Мы еще некоторое время разговаривали и я услышала то, от чего кровь в жилах медленно вскипела.

– На самом деле, я не отнесу вас в разряд не пробужденных, - сказал врач, отпивая содовую из банки. – Вы таковой не являетесь.

– Из-за того, что я все же раскрылась, как омега, с меня снимается этот диагноз?

– Нет, вы меня не поняли. Не пробужденные никогда позже не пробуждаются. Понимаете? Никогда. А раз с вами все же это произошло, предполагаю, что вы с самого начала таковой не являлись. Но по какой-то причине свое раскрытие получили с опозданием. Причин может быть множество. Особенности вашего организма, стресс, неправильный досмотр за вами. Хотя…

– Что?

– Я запросил вашу медицинскую карту. Меня волновал тот период, который вы провели в детском доме. Я не знаю, что именно с вами произошло, но там написано, что у вас была простуда и сильные побои. Если честно, впервые встречаю настолько сухое описание болезни, которое к тому же настолько сильно разнится с дальнейшими вашими показателями. Возможно, вас лечили не теми лекарствами. Теми, которые вам были противопоказаны.

Я нахмурилась. В детдоме меня били постоянно. Иногда даже воспитатели. Но если он говорил про простуду…

Я нахмурилась.

Однажды, девчонки из моей комнаты избили меня настолько сильно, что я потеряла сознание. Как позже оказалось, у меня были переломаны пальцы и несколько ребер. Мои соседки тогда испугались, что я никак не прихожу в себя и оттащили в подвал. Там закрыли. Но перед этим раздели догола.

Они думали, что убили меня и боялись, что на моей одежде останутся следы, которые укажут на них. Идиотки.

Я очнулась в подвале спустя несколько часов, но, несмотря на то, что я кричала и всячески пыталась позвать на помощь, нашли меня только через сутки.

Поскольку на тот момент была зима, а подвал никак не отапливался, помимо побоев и переломов, я получила крайне высокую температуру. Возможно, именно это и обозначили, как «простуду».

– Что для меня странно – вас поместили не в специальный детдом, а в обычный, - сказал мужчина. – То есть, омег, которые остаются без семей очень мало, но есть детдомы, где их собирают и делают отдельные группы, состоящие исключительно из омег. Таким образом, для них создают благоприятную атмосферу.

Я кивнула. Алес как раз и была в таком детдоме. В исключительно омежьей группе.

Каждый раз, когда меня в детдоме избивали, я думала, что так мне и нужно. Я получаю то, через что прошла девчонка, чью жизнь ровно до десяти лет я отобрала.

Лишь значительно позже я узнала о том, что условия у нас были разными. Алес в детдоме на руках носили. Меня отдали в обычный детдом и кто-то из воспитателей еще и рассказал другим детям о том, что я «золотая девочка». Вернее, та, которая жила в роскоши, отбирая место другой омеги, которая все это время провела в детдоме.

Оказалось, этого было достаточно для того, чтобы меня возненавидели.

Порой дети могут источать злобу и за куда меньшее. Особенно, если они выживают, а не живут.

У меня до сих пор не было претензий к Диланам, из-за того, что они даже не позаботились о том, чтобы поместить меня в специальный детдом. Видно, думали, что хватит и того, чтобы меня отвезли в какое-нибудь из учреждений, а потом со мной разберутся. Но, нет, не разобрались.

Претензий к Диланам у меня не было по той причине, что они могут быть лишь к близким людям. У них можно было спросить «Почему вы так со мной поступили?». К Диланам у меня таких вопросов быть не могло. Им на меня плевать. Теперь и мне на них. А то, что было я не забуду.

– Из-за того, что вас лечили в детдоме не приспособленном для омег, лекарства вам давали те, которые предназначены для людей, - продолжил мужчина. – А еще то, что в медицинской карте отмечено, как «простуда» и «легкие травмы» судя по анализам, вас чуть до смерти не довело. Думаю, с этого момента и начались проблемы с вашим здоровьем. Учтите, что это лишь мои предположения, но все же у меня есть основания считать именно так.

– Какие основания?

– Понимаете… Думаю, вы уже заметили, что после пробуждения вы слишком сильно изменились. Так не бывает.

– Да, я это отметила. Те омеги, которых я знала, хотя бы на себя оставались похожи.

– Период жизни омег с рождения и до восемнадцатилетия называется «Омертон». Многие ошибочно считают, что омеги в это время не развиваются. Но это не так. Происходит развитие, но постепенное. Ровно в восемнадцать они пробуждаются и приобретают свою остаточную форму. У вас после пребывания в детдоме развитие, как омеги целиком и полностью прекратилось и сейчас при пробуждении вы получили все и сразу. Поэтому изменения настолько кардинальные.

– Как врачи могли не заметить того, что мое развитие прекратилось? Я ведь иногда болела. Сдавала анализы.

– Не те, которые нужны. И я заметил прекращение вашего развития лишь по наводящим факторам. Поэтому я и говорю, что у меня есть основания так считать, но четких доказательств нет. Меня удивляет другое. Знаете, не пробужденных омег мало. Одна на миллион. Но родители каждой из них, тут же вели своих дочерей в больницу и проводили самые разнообразные анализы в надежде, что это не остаточный диагноз и их ребенку еще можно помочь. И вот в вашем случае вам действительно могли помочь. Хватило бы лишь нескольких уколов и вы бы пробудились. Так почему ваши приемные родители не отвели вас на обследование?

– Они отвели.

– И сколько они длились?

– Несколько часов.

– Для таких анализов нужно минимум несколько дней. На ваш случай просто закрыли глаза. А еще я вот, что скажу – у вас сильная звериная сторона. Об этом говорит даже то, что при пробуждении у вас полностью изменился цвет волос. Такое бывает крайне редко. Ваш организм мог бы сам справиться с последствием того, что вас длительное время пичкали человеческими лекарствами, но этого не произошло. Почему? Вам не уделяли внимания? Вы находились в постоянном стрессе?

– Это тяжелые вопросы. Мне бы не хотелось на них отвечать.

– Да, я понимаю. Мне не стоит лезть в вашу семью, но судя по тому, что я увидел – для вас все могло бы быть совершенно иначе. Стоило только уделить вам немного времени.

Что я могла ответить на это? Ничего.

Уже теперь я иначе смотрела на ситуацию. Если раньше у меня не было на Диланов обиды из-за того, что я чувствовала себя обязанной им, то теперь я считала, что со своими проблемами мне следовало разбираться самостоятельно. А не надеяться на кого-то другого. Да, я испытывала стресс, но, значит, это указывало лишь на то, что я являлась слабачкой. Мне следовало быть сильнее.