Лисьи Чары

– Ты должен принять облик животного, - жестко сказала шутовка. – Иначе тебе свернут шею; я, или мой отец.

Оборотень, болезненно поморщившись, пожал плечами.

– Не могу, сожалею. У меня почти нет сил, чтобы сохранять какую-либо устойчивую форму. Я вообще не уверен, что не растекусь тут кровавой лужицей, - внезапно взгляд его стал очень цепким. – Ты подобрала красный медальон?

Железка, все еще лежащая в кармане, почти обожгла Пан бедро.

– Какое это имеет отношение?...

– Он сломан? – услышав возвращающиеся шаги, оборотень понизил голос. – Он сломан, или нет?

Пан переждала несколько секунд, пока стихнут шаги отца, потом сунула руку в карман и вытащила медальон. У нее на ладони он казался крупной фальшивой монетой, гнутой менялой. Приподнявшись на локте, оборотень потянулся к медальону, но Пан быстро сжала ладонь в кулак. Скрипнула медь, оборотень до крови закусил губу. Быстро разжав пальцы, Пан пригляделась к медальону.

Скорее всего, она ошибалась, считая его медным. Нет, металл, хоть и обладал красноватым цветом и блеском меди, был на деле чем-то незнакомым. Разломанная пополам морда лиса щерилась на Пан, показывая острые клыки. Шутовка бросила опасливый взгляд на лежащего на постели духа.

– Отдай его мне, - вкрадчиво попросил оборотень.

Пальцы Пан дрогнули. Голос у лиса был мягкий, немного хриплый и, кажется, совершенно лишенный возраста. Нотки мальчишеские соседствовали в этом голосе с интонациями глубокого старика, и все это могло смешаться в одной единственной фразе из трех всего слов.

– Ну пожалуйста-а! – заметив, что его слова не производят должного, по крайней мере, полностью, эффекта, оборотень скорчил скорбную рожицу.

От этого могло растаять любое девичье сердце, благо – оно не камень. Пан сглотнула. Сделала шаг к кровати, протягивая вперед руку с медальоном. Оборотень потянулся к ней и уже коснулся болезненно горячими пальцами ладони шутовки, когда в дверь заколотили.

– Панце! Ты в порядке?! – закричал за дверью Герн.

Испуганно пискнув, оборотень свалился с кровати и рыжей лисой забился под комод, роняя на пол капли крови. Сдернув покрывало и закутавшись в него – волосы были уже так растрепаны, что никто не засомневался бы в том, что девушка всю ночь честно проспала в своей постели – Пан открыла дверь, изображая недовольство, что было совсем нетрудно.

– Что стряслось?

– Почему ты закрылась? – обвиняющим тоном начал Герн.

Осторожно отодвинув его, Пан уставилась на кровь, тонким слоем заливающую коридор. Пахло тяжело, от этого сразу же начиналась тошнота, и она еще удивилась, почему не учуяла вонь раньше. Может, была слишком занята с оборотнем? Да нет, такой запашок запросто не пропустишь. Прижав к носу край покрывала, Пан просипела:

– Что это?

– Позерство какое! – прошипел голосок из-под комода, но по счастью Герн ничего не заметил.

– Это… огонь! Панце, я волновался, что с тобой что-то случилось! Я думал, что ты…

– Ты же сам всегда велишь мне запираться в незнакомых местах, - криво усмехнулась шутовка. – Я пойду оденусь. Надеюсь, к тому моменту, когда я выйду, эту гадость смоют?

– Рискл хотел изучить эту кровь… - пробормотал огненный. – Возможно, он сумеет что-то выяснить.

– Давно он у нас инквизитором заделался? – скептически поинтересовалась Пан. – Ладно, попроси тогда принести мне завтрак в комнату, па. И побольше.

Она демонстративно облизнулась.

– Никакие катаклизмы не испортят моего аппетита.

– И яблок! – просипел голос из-под комода.

Пан его проигнорировала.

Закрыв дверь, шутовка села на кровать и попыталась привести в порядок юбку. Одежда была изгваздана настолько, что годилась только на тряпки, но мысль о том, чтобы переодеваться на глазах у оборотня, приводила Пан в ужас.

Лис выбрался из-под комода, улегся посреди комнаты и устроил голову на сложенных лапах.

– Ты говорил, что не можешь превратиться, - холодно сказала Пан. К этому моменту она пришла к выводу, что с юбкой ничего поделать нельзя, и это ее злило. К тому же, сидя в бархатной юбке и батистовой нижней сорочке перед оборотнем, она чувствовала себя неуютно.

Лис, кажется, не обратил внимание на нагревающийся от гнева шутовки воздух и спокойно ответил.

– Это от неожиданности. Совершенно непредсказуемо.

Несмотря на то, что его пасть мало подходила для человеческой речи, говорил оборотень необычайно чисто, немного спотыкаясь, правда, на шипящих и жыкающих звуках, что давало его речи своеобразный акцент.

– Если ты меня покормишь, возможно, я смогу еще немного побыть лисом, - с невинным выражением на морде предположил оборотень.

В дверь опять постучали, на этот раз значительно тише и дилекатнее. Все с той же ухмылкой оборотень проковылял через всю комнату и тяжело запрыгнул на кровать. Подавив стон раздражения, Пан поднялась и, открыв дверь, выглянула в коридор. Лужу кровь так и не убрали, теперь она была исчерчена дорожками следов. Ботинки слуги, стоящего у самого порога с подносом, были вымазаны кровью по щиколотку, шнурки, промокшие насквозь, полоскались в луже.

– Благодарствую, - Пан изобразила жуткую улыбку, которую даже из снисходительности нельзя было счесть дружелюбной, выхватила из рук слуги поднос и захлопнула перед молодым человеком дверь. – Наследите еще…

Обернувшись, она в который раз скрипнула зубами.

– Прикройся! – приказала шутовка.

– Как будет угодно даме, - хмыкнул оборотень, закутываясь в покрывало.

От подноса пахло самым чудесным образом, так что сердце Пан понемногу смягчилось. Она даже почти перестала злиться на дууха. Приподняв полотенце, она изучила свежеиспеченные хлебцы, сыр и яичницу, густо посыпанную поздней зеленью. Хлебцы были еще горячие и ароматные, но вот яичница пахла крайне подозрительно.

– С грибами… - протянул разочарованный оборотень. – Что за манера? Они шляпочниками всякое блюдо норовят испоганить.

– Чем? – переспросила Пан, занятая мыслями, куда бы пристроить поднос.

Наконец она поставила его на середину кровати. Оборотень благоразумно отодвинулся к изножию, заворачиваясь в покрывало, подхватил вилку и, сдвинув зелень, продемонстрировал куски чего-то черного.

– Шляпочник. Местный гриб, считался когда-то деликатесом. Зрелище и при жизни еще то – огромные таки бледно-лиловые круги, налепленные вдоль Рыжанки на все подряд: камни, коряги, песок. Не гнушаются даже на трупах расти. Помнится, выловили тут одного, а он весь в шляпочнике…