Листая страницы. Жизнь и творчество композиторов Корепановых
Шрифт:
А ещё он продолжал писать статьи и стихи, их печатали в военных газетах. К сожалению, у нас сохранилось только одно, последнее, написанное перед самой демобилизацией. Оно мне очень нравится, поэтому хочу его здесь привести.
В твоих глазах была печаль,
Была большая грусть.
А я тебя поцеловал,
Сказал: «Не плачь… Вернусь!»
И я ушёл. А ты вослед
Рукой махнула мне…
Четыре года образ твой
Носил я по войне,
Четыре года, день за днём,
Врага нещадно бил,
Четыре года под огнём
Со смертью рядом жил.
И вот – настал конец войне,
Пришёл желанный час,
И ты бежишь навстречу мне
И плача, и смеясь!
Теперь в глазах твоих не грусть,
Любимая моя!
Я
И вот – вернулся я!
Можно подумать, что это стихотворение он писал для Люси. Но в действительности позже он его посвятил своей невесте, будущей жене, тоже Люсе. А вот с первой Люсей встреча после его демобилизации прошла не лучшим образом. За годы армейской службы Герман повзрослел, изменился, а Люся, видимо, осталась прежней. И Герман записал о ней в дневнике:
«В отношении же любовных похождений и переживаний дело обстоит несколько хуже. Бедную Люсю Б. я с трудом перевариваю ввиду всего вышесказанного. Эта неженка и капризулечка, эта своенравная, избалованная плюс больная девочка просто удивляет меня. Что я находил в ней хорошего? Что? Ведь ничего в ней, кроме вышеперечисленного, нет, ни-че-го! И я стесняюсь того, что некогда любил её всеми силами души, видел в ней чуть не ангела или какого-то там серафима без крылышек. Боже, как слепа юность! Как горьки разочарования! И ей я предлагал когда-то свою любовь! Да на что мне такая жена! Или мне на всю жизнь превратиться в няньку? Баловать её, угождать ей, прибирать, чистить, стирать за ней? Я уверен, что она со стола за собой убрать не сумеет! А мне совсем не нужно существа, за которым нужно смотреть, как за дитяти. Я не мечтаю о карьере нянюшки и связанными с этим новыми открытиями и усовершенствованиями в этой области. Жена должна быть подругой жизни в полном смысле этого слова, должна уметь стойко переносить все тяготы и невзгоды супружеской службы и дуэтной жизни. И так далее, в том же духе. Но это не трактат, поэтому мне не хочется продолжать рассуждения на столь досточтимую тему» (запись от 28.08.1947).
Итак, весной 1947 года Герман возвращается в Ижевск и начинается его мирная жизнь. Казалось бы, сбываются мечты и сейчас он сможет получить образование. Но жизнь опять поворачивает не в ту сторону…
Глава 4. Любовь, мечты… и – жизнь
Вернувшись в апреле 1947 года на родину, Герман мечтает об учёбе, но так и не может определиться с выбором, кем ему стать – писателем или музыкантом. И сперва, поддавшись на уговоры друга, Владимира Семакина, подаёт документы в пединститут.
К экзаменам нужно готовиться, и он отправляется за учебниками к своей бывшей однокласснице Жене Козловой. И встречает там её младшую сестру Люсю. Людмилу Козлову.
Конечно, он её и раньше видел, учились-то они в одной школе, да и у Жени он бывал неоднократно. Но он помнил её худенькой маленькой девчонкой, а сейчас увидел юную красавицу.
Девушка ему нравится. К тому же она учится в том самом пединституте, куда собирается поступать он. Есть возможность для «нечаянных» встреч.
Экзамены в пединститут сданы, Герман поступает на филологический факультет. Казалось бы, всё решилось. Но тут вмешалась судьба в лице Николая Максимовича Греховодова. Герман показал ему свои последние сочинения. И Греховодов решительно отмёл все возражения и заявил: никакого пединститута! Только – музыка!
Люся тоже решает попробовать поступить в училище. Не знаю, зачем ей это нужно – уже перейдя на третий курс института, поступать ещё и в музыкальное училище. Бросать прежнюю учёбу она не собиралась. Хотела параллельно получить второе образование? У них дома стоял рояль, и Люся неплохо играла. Захотела начать играть профессионально? Или решила поменять профессию и заняться пением? Пела она тоже вполне прилично.
Вот не поинтересовались мы в своё время этим фактом её биографии, а сейчас и спросить не у кого.
Но,
как бы там ни было, а Люся решила попытать счастья и поступить на дирижёрско-хоровое отделение, куда собрался поступать и Герман. И жена Греховодова, преподававшая в музыкальном училище, даёт им для подготовки к экзаменам один учебник на двоих. Заниматься приходится вместе. И эти занятия их сближают, дают возможность лучше узнать друг друга.Экзамены Герман сдаёт блестяще и его принимают сразу на второй курс. Вот что он пишет в дневнике, готовясь к своему первому учебному году после армии.
«Даже музыку забросил в последнее время, с тех пор как сдал зачёты в музыкальное училище. На меня не очень хорошо действует похвала. Правда, я расту в своих глазах, хочется идти дальше, добиться большего, но после триумфа хочется и отдохнуть. В самом деле, разве это не триумф? Выслушать тут же, на экзамене, похвалы экзаменаторов, услышать их аплодисменты и быть принятым сразу на второй курс, – тут есть с чего закружиться голове. Ведь даже у вороны „в зобу от радости дыханье спёрло“, когда её похвалила лиса. А что уж про меня говорить, дилетанта и недоросля!» (Запись от 30 августа 1947 года)
Люся тоже поступила и даже, кажется, год проучилась, умудряясь совмещать две учёбы. К сожалению, никаких письменных свидетельств об этом не осталось.
Так или иначе, а жизненные пути молодых людей всё больше сближаются. В дневнике от 30 августа 1947 года двадцатитрёхлетний Герман пишет:
«В девятом часу вернулся от Козловых. Это – две сестры, Женя и Люда (Люся). Со старшей, Женей, я проучился в одном классе семь лет, с четвёртого по десятый. Она не потеряла время, как я, и в этом году закончила обучение в мединституте, и вот уже несколько дней числится на работе в какой-то деревеньке в десяти километрах от Ижевска. У меня почти ежедневно бывает брат бывшего моего одноклассника Льва Аммосова Эрик. И вот уже несколько дней, как мы посещаем этот окружённый зеленью, стоящий на тихой улице Гоголя дом №6 Козловых.
Мне очень нравится младшая – Люся. Болтунья и хохотунья, она всегда весела, насмешлива, проста и говорлива. А началось это перед зачётами в муз. училище. Она тоже поступала на дирижёрско-хоровое отделение. Полина Исаковна Кац, жена Греховодова, дала нам на двоих учебник теории музыки и сольфеджио, и мы в дни перед экзаменами виделись почти ежедневно. Мне понравился Люсин характер. Я зачастил к ней. Сегодня, как всегда, посмеялись, попели, даже потанцевали (вернее, поплясали) на прощанье. Было немного весело».
Но, к сожалению, только учиться у него не получается. Живут они по-прежнему голодно и бедно, и Герман по возвращении из армии устраивается на работу в хор радио на должность артиста хора. Но хор летом уходит в отпуск, а Герман отпускных ещё не заслужил. С одной стороны – хорошо, работа не мешает сдавать экзамены. С другой – денег нет, а есть хочется. Запись в дневнике:
«Итак, вчера мне исполнилось 23 года. Вчера был день моего рождения – большой для меня праздник. С утра я выпил стакан кислого молока, которое за день перед этим прислала с дачи из Ягула мама, съел триста грамм хлеба и весь день рыскал в поисках денег. Хоть и не хотелось мне, но пришлось сдать в „Когиз“ несколько книг, чтобы получить 42 рубля и сходить в столовую, где мне можно было покушать на „СП-1“. Правда, на остаток денег Лиля вечером сварила суп, а мама прислала 5 стаканов земляники и пол-литра молока, но сегодня-то снова нечего жрать! Даже хлеб не дают на завтрашний день, и сегодня я его не видел нигде, кроме как на полках нашего магазина. О, как надоела эта проклятая голодовка, как опротивели эти вечные заботы о куске хлеба в полном смысле этого слова! Какое унизительное состояние! Ничто не радует, ничто не влечёт. Даже похвала Греховодова моей новой песне не дошла до меня. А ведь как бы раньше обрадовался я этой похвале!.. Но правду говорят, что голодному соловью не до песен!..» (запись от 31 июля 1947 г.)