Литераторы Дамкин и Стрекозов

– Секретарша, Дамкин, - заметил Стрекозов, - это самое важное в газетной жизни, важнее, чем сам редактор.

– Я это всегда говорил!
– согласился Дамкин.

Армянин Хачик Абрамянц жил в том же доме, что и литераторы. Приехав три года назад из Еревана поступать в МГИМО, Хачик, имевший нулевые познания, естественно, не поступил ("Не хватило денег," - горестно говорил он), но возвращаться в родной город не захотел, а провернул хитрую операцию с фиктивной женитьбой и прописался в Москве. Затем Хачик купил комнату и тут же обменял ее на однокомнатную квартиру. Предприимчивый армянин покупал и продавал все, что только можно было купить или продать, а продавалось, естественно, все. В любое время дня и ночи у него можно было купить, в принципе, любую вещь, а про то, чего у Хачика не было, он говорил:

– Падажди, слущай! Завтра прихады, я достану!

Через некоторое время Хачик обзавелся новыми "Жигулями", ездил по Москве в шикарной дубленке с шикарными женщинами, сорил деньгами в ресторанах.

Дамкин позвонил в обитую кожей дверь. Мелодичный звонок проиграл "Турецкий марш" Моцарта, и женский голос из-за двери спросил:

– Кто?

– Стрекозов, - сказал Дамкин.

– И с ним Дамкин, - добавил Стрекозов.

Дверь открыла красивая дама в китайском халате. Халат, густо расшитый цветами, драконами и иероглифами, распахнулся на груди, и Дамкин с удовольствием отметил вслух, что женщины с большой грудью ему очень нравятся. Улыбнувшись Дамкину, дама запахнула халатик и томным голосом осведомилась:

– К кому?

– А что, - спросил Стрекозов, - тут кроме Хачика еще кто-то живет? Хачик! Ты дома?

– Э!
– отозвался голос из ванной.
– Я дома!

Дверь ванной отворилась, и вышел абсолютно голый Хачик.

– Здорово!
– деловито молвил армянин, вытирая голову полотенцем. Прахады в комнату! Дорогая, - обратился он к женщине.
– Кофе хачу!

Литераторы прошли в хорошо обставленную комнату.

– Женился что ли?
– спросил Дамкин.
– Классная бабенка!

– Что я, с дуба рухнул?
– возмутился Хачик, надевая такой же, как у женщины халат.
– Еще чего! Жениться! Свобода дороже!

В зависимости от настроения Хачик мог говорить и без кавказского акцента. В основном, акцент появлялся у него в разговоре с женщинами или с важным начальником, от которого Хачику было что-нибудь надо. Подойдя к серванту, спекулянт достал непочатую бутылку армянского коньяка.

– Садитесь, - он радушным жестом указал на кресла.
– Слушай, Дамкин, я тут для вас машину нарыл... Вам машина не нужна?

– Вообще-то...
– протянул Дамкин.

– Вижу, нужна!
– Хачик налил коньяк в рюмочки.
– Дорогая! Где кофе?!

В комнату вошла женщина, соблазнительно покачивая бедрами, с подносом, на котором стояли три чашечки кофе, источающие непередаваемый аромат.

– Хорошо быть богатым, - молвил Дамкин, следя за движеньями женщины восхищенным взглядом.
– Когда разбогатею, познакомлюсь с каким-нибудь гаремом...

– Бабник, - заклеймил Стрекозов, взяв с подноса чашечку. Когда-нибудь женщины тебя погубят, и ты сопьешься.

– За нас, мужчин!
– провозгласил Хачик, поднимая рюмку.
– Если бы не было нас, разве кто-нибудь смог бы оценить женскую красоту?

Они выпили. Хачик, прикрыв глаза, почмокал губами.

– Настоящий армянский коньяк! Знаешь, Сталин очень любил армянский коньяк!

– Не Сталин, а Черчилль, - поправил Стрекозов.
– Это я тебе прошлый раз в ресторане говорил.

– А, точно!

– Хачик стукнул себя по лбу.
– Память немножко как у верблюда стала! Так вот. О машине. Собственно, это не машина, а так... "Запорожец". Но в рабочем состоянии! Зверь, а не машина! И недорого! Всего за тысячу!

– У нас нет тысячи, - честно сознался Дамкин.

– Ну, вам по знакомству уступлю за девятьсот!

– У нас и девятисот нет, - не меняя тона, сказал Стрекозов.
– Мы к тебе по другому делу. Нам нужны духи французские, по возможности самые хорошие и дешевые. И еще чулки какие-нибудь.

– И один самый большой презерватив с усиками, - добавил Дамкин.

– Один на вас двоих?
– спросил армянин.

– Это не для нас, - Стрекозов допил кофе.
– Это подарок.

– Да!
– при слове "подарок" Дамкин вспомнил об утюгах.
– Хачик, тебе утюги не нужны? Оптовая партия!

– Ну, штук десять точно есть!
– поддакнул Стрекозов.

– Советские?

– Ага! У меня, понимаешь, недавно день рождения был, понадарили одних утюгов...

– Почем?

– Сколько дашь, столько и возьмем, - Дамкин махнул рукой.
– Нам столько утюгов на фиг не нужно.

– Заноси, посмотрим.

– Сам бы зашел как-нибудь в гости, - предложил Дамкин.
– Живем в одном доме, а видимся раз в год!

– Э! Некогда! Я сейчас квартиру хочу обменять на двухкомнатную. Беготни много! Но как-нибудь обязательно зайду.

– Так как насчет духов?
– напомнил Стрекозов.

– А, духи!
– Хачик вскочил и достал из шкафа красивую коробку.
– Такие подойдут?

– Дай посмотреть!
– Дамкин внимательно повертел упаковку, понюхал и, хотя запаха из запечатанной коробки не уловил, одобрил.
– Пахнут хорошо. И ни одной надписи по-советски нету. Подойдут! Отличные духи! Сколько?

– Сто.

– Так дорого?
– поразился Дамкин.
– Ты чего, офонарел?

– Ни одной советской надписи!
– сказал Хачик.
– Это разве дорого? Я их сам за девяносто пять купил! Кому чужому за сто пятьдесят продал бы! Но вы же друзья, вам за сто уступаю!

Тут маршем Моцарта заиграл звонок. Пышногрудая приятельница Хачика открыла дверь, и в коридоре послышались голоса. В комнату вошла девушка невысокого роста с коротко остриженными черными волосами и курносым носиком. На плече у девушки висела объемная сумка.

– Привет, Хачик, - поздоровалась она.
– Ксерокс готов?

– Здравствуй, дарагая!
– воскликнул Хачик с акцентом.
– Как жизнь маладая!

– Спасибо, хорошо! Ксерокс готов?

– Канэшно!
– Хачик достал из-под дивана пачку бумаги.
– Как у пионеров, всегда готов! Палучите!

– Вот деньги, - девушка протянула пачку червонцев, Хачик не считая бросил их на стол.

– Хачик, угостил бы девушку кофе, - предложил Дамкин.

– Нет, я не хочу, спасибо, - быстро ответила девушка и взглянула на литераторов.
– Скажите, а вы случайно не Дамкин и Стрекозов?

– Случайно вы угадали, - согласился Дамкин.

– Дамкин и Стрекозов, почти как настоящие, - сказал Стрекозов.

– О!
– девушка округлила глаза.
– Вы-то мне и нужны!

– Да ну!
– удивились литераторы.
– Какая неожиданность! А мы уже уходить собирались!