Литературный институт

Письма эти канули в Лету – как пропало у меня почти все, что связывало меня с прошлой жизнью.

Все ушло без следа – точнее, и уходить-то было нечему.

11

Но спустя годы выяснилось, что не без следа.

Я стал совсем иным.

В те времена я был глупым максималистом, был готов в буквальном смысле мериться пиписьками с каждым, кто на миллиметр не совпадал с моими стандартами, а с ними не совпадал почти никто.

Сейчас я смягчился и стать искать что-то хорошее почти в любом человеке и по-иному смотреть на природу вещей.

* * *

Я вспомнил эту девушку.

Я искал ее на различных ресурсах и по имени-фамилии (зная, что реально пишущие авторы редко меняют фамилию после замужества) и по городу обитания и по предполагаемому году выпуска из Литинститута.

В конце концов я ее нашел.

Не буду говорить где, не скажу под какой фамилией и под каким псевдонимом.

Это не важно.

Важным для меня было лишь то, она перестала быть поэтессой и сделалась поэтом.

Ее стихи совершенны, в них появилось все, чего не было в далекие годы – и форма, и мысли, и образы.

Хотя лицом она до сих пор напоминает «Кроткую» Федор Михалыча, какой казалось мне в первые дни нашего знакомства.

И ко мне вдруг пришли новые думы – возможно, чересчур смелые. хотя я редко ошибаюсь в таких вещах.

Может быть, в тот год она на самом деле находилась в летаргическим ступоре после своей трагедии?

Была действительно в состоянии той самой кроткой, еще без иконы в детских по сути руках, но уже видящей последний подоконник за каждой белой стеной.

И я… – именно я, она ни с кем больше не общалась целых десять дней – увел ее подальше, заставил повернуться в другую сторону… И, возможно, даже дал первотолчок к настоящим стихам. Ведь все-таки я разговаривал с ней о теории стихосложения, читал своих любимых поэтов, говорил еще о чем-то.

Это, конечно, очень самонадеянно – но так хочется верить, что в своей жизни я сделал хоть одно доброе дело…

* * *

И, судя по всему, эта девушка тоже оставила во мне след.

Ведь недаром россыпь сверкающих камешков, оставленных в моей душе собратьями по Литинституту, я вставил в рамку истории нашей странной связи.

И написал этот мемуар.

С какой целью?

Что я собирался поведать и кому?

Зачем я это сделал?

Происходило ли в реальности все описанное? Да, происходило.

Все ли было точно так, как я описал? Нет, не было.

Привнес ли я какие-то собственные штрихи? Да, привнес.

Соблюдал ли я хронологию событий? Нет, не соблюдал.

Выпустил ли я нечто ненужное? Да, выпустил.

И так можно продолжать до бесконечности.

Это естественно.

* * *

Литературное произведение должно иметь точный баланс реальности и вымысла, иначе оно перестанет быть литературным произведением.

Если в тексте нет реальной основы, а там лишь перепархивают с кочки на кочку сверкающие никелем омудонские крокодябры – то это не литература, а фэнтэзи.

Но если реальность не озарена малой искоркой вымысла, то и тоже не литература, а полицейский протокол.

* * *

Я взял из реальности то, что захотел.

Убрал ненужное, добавил то, что посчитал необходимым.

И описал все тоже именно так, как хотел.

В результате получились не нудные воспоминания и не отвлеченный рассказ, а именно произведение, в котором я восстановил время и воздал каждому по заслугам (включая самого себя!).

Вспомнил с теплом тех, кто был мне близок и дорог, без прикрас нарисовал людей недостойных.

И, надеюсь, вызвал у вас улыбку.

* * *

Наверное, затем, чтобы сказать хотя бы самому себе, что почти исчезнувший след помады на моем Литинститутском дипломе вполне могла оставить не какая-то невнятная свистушка– сокурсница, а именно она -

Девушка с печи № 7

«В то лето шли дожди…»

1. «В кровь израненные именами,

Выпьем, братцы, теперь без прикрас

Мы за женщин, оставленных нами,

И за женщин, оставивших нас.»

(Юрий Визбор. «В то лето шли дожди»)

2. «Женщины занимают отдельную нишу

в моей творческой чувствительности.

В них много волшебства.»

(Стивен Хэнкс.)

3. «…Я уже не в первый раз ловлю себя на том, что получаю удовольствие от чтения твоих рассказов и романов, потому что они написаны вот с такой глубиной, подробностями, цветными картинками и потрясающими сравнениями… Еще в них есть (иногда) такой веселый и проникновенный цинизм и, конечно, через все это ну просто золотой нитью сверкает твоя неистребимая и чудесная любовь к женщине.»

(Анна Данилова. Из частной переписки

с автором этой книги)

4. «…в те годы сам себе я казался порочным,

как артист Домогаров.»

(Виктор Улин. «В то лето шли дожди…»)

Женщины в моей жизни

Как-то раз, сидя в коридоре одного не слишком веселого заведения, я слышал интересную телепередачу.

Телевизор я не смотрю с прошлого века, но там мне было некуда уйти.