Литконкурс 'Тенета-98' (сборник рассказов)

– Не беспокойтесь. За большинство не поручусь, но я сам ваши названия понимаю. И я не один такой, есть еще головастые ребята. А документацию сейчас дам.

Леший повернулся к колоде, на которой стоял компьютер. Оказалось, что это - не колода, а что-то вроде тумбочки. На передней стороне располагалась дверца, искусно замаскированная под общий фон. Леший распахнул ее, запустил руки внутрь и, сосредоточенно пыхтя, начал вынимать громоздкие инкунабулы, одни складывая в стопку около себя, а другие откладывая в сторону по одному ему понятному признаку. Я с интересом наблюдал за ним, как вдруг откуда-то сверху раздался скрип.

Я поднял голову.

В потолке открылся люк.

– Не пугайтесь, это глюк, - сказал Леший, даже не оборачиваясь.

– О, йа, Хайнер Глюк, к фашим услугам!
– приглушенно донеслось сверху.

Из люка выпала здоровенная связка воздушных шариков, как только он ее протиснул! И уже на шарики спрыгнул небольшого роста человек довольно гротескного вида. Он был одет в панталоны неопределенного цвета и черные потертые ботфорты выше колен, засаленную университетскую мантию и съехавшую набок квадратную университетскую шапочку с кисточкой. Из-под покосившегося белого парика с косичкой выбивались непокорные рыжие вихры, веснушчатое лицо с голубыми глазами, просто излучавшее обаяние, украшали небольшие очки. С первого взгляда было видно, что на такого человека если и можно сердиться, то исключительно заочно. В руках Хайнер Глюк сжимал огромный потертый портфель самого бюрократического вида, какой только можно себе представить.

В результате приземления Глюка несколько воздушных шариков лопнули с громким треском, а остальные он принялся засовывать в свой портфель, неожиданно распахнувшийся прямо-таки до необъятной ширины.

– Вот, знакомьтесь, - сказал Леший - магистр астрологии Веймарского университета, Хайнер Глюк. На два вопроса о нем я не знаю ответ: войдет ли он хоть раз по-нормальному, и чего нет в его портфеле. Иван Петрович Рюриков, согласившийся помочь нам с нашей проблемой в сети.

– Это хорошо, - сказал Хайнер, закрывая портфель, - Я думаю, фам тут понравится.

Он отряхнулся, поправил шапочку и парик, опять открыл портфель и достал оттуда мандариновое дерево в кадке, увешанное мандаринами.

– Угощайтесь!
– сказал Глюк, а сам вдруг заграбастал яблоко с экрана компьютера и принялся смачно хрустеть. Экран погас.

– Ну что ты наделал!
– с досадой воскликнул Леший.

– Та ладно фам, стелайте перерыфф!

От яблока в момент остался один огрызок. Хайнер опять нырнул в свой портфель, да так, что снаружи остались только болтающиеся ноги. Из портфеля донеслись самые разнообразные звуки: стук, треск, скрип, громыхание каких-то жестянок, даже, по-моему, собачий скулеж... Наконец, Глюк кончил в нем рыться и вынырнул наружу с видом, с каким укротитель в цирке вынимает голову из пасти тигра, за всю свою жизнь ни разу не чистившего зубы. В руке он держал кочан капусты. Стоило пустить кочан катиться там, где раньше катилось яблоко, как картинка на экране восстановилась, хотя зрелище было еще более занятное.

– Скашу фам по секрету, в более южных краях обычно используют ананас, - сказал Глюк таким тоном, каким сообщают великую тайну, и заговорщицки нам подмигнул.

Портфель захлопнул пасть, зато Леший распахнул ее, заразительно хохоча. Я уже знал, как он это умеет, да и сам устоять не смог. Хайнер лукаво глядел на нас, поблескивая стеклышками очков, потом снял их и протер краешком своей мантии. Уж не знаю, стали ли они от этого чище. Протерев очки, Глюк водрузил их на место, удовлетворенно потер руки и повернулся ко мне.

– Итак, Ифан Петрофичч, Фы тоже сетевик, как и я, а значит, будем работать цузамен, фу, черт, как это по-русски... Софместно!

– Ихь ферштее этвас дойч (я немного понимаю по-немецки), успокоил я его.

– Зато я не ферштее, укоризненно сказал Леший.

– Та уш, лучше будем гофорить по-русски.

Люк в потолке все это время был открыт, но мы начисто про него забыли, как вдруг на плечо Лешему опустился влетевший через него Дятел.

– Хорошо сидим? И без меня...
– с легкой обидой в голосе сказал он.

– Прости, пошалуйста, - отозвался Хайнер, - но у них тут не было фесело, пока я не пришел.

– Я только объяснил Ивану Петровичу ситуацию. Он согласился для нас поработать.

– А документацию по вашей технике мне так до сих пор и не дали. Леший было за ней полез, да Глюк на нас свалился.

– Ага! Он как услышал эту вашу присказку, с тех пор только так и появляется. Благо может сделать люк в любом месте любого потолка. А Леший про его люки всегда забывает, а от них сквозняк, между прочим.

– О, йа, Ежи Сквозняк - отличный парень. Я-таки его сюда из Варшавы перетащу.

– Не увиливай. Все мы из за тебя насморк схватим.

– Фот фсегда он меня, как это... О! Пилит. Прилетит, сядет на плечо и пилит.

– Ну, ну, не плачь. Я ж по дружбе. Ты ведь прекрасно знаешь, что на тебя невозможно сердиться. И пользуешься. Ну, ладно. Замнем для ясности. Ивана уже поселили?

– Вроде бы да, но я там еще не был. Леший сказал, ты покажешь.

– Покажу, покажу. Вот еще что: Ивану сейчас, пожалуй, мандаринов маловато будет!

Тут я и сам это ощутил. Да уж, Дятел был более, чем прав.

Леший смущенно засопел и уставился в угол.

– Кайне проблеме!
– воскликнул Глюк и полез в свой портфель.
– ==IV==

Из портфеля была извлечена пара лакированных туфель, в которых неторопливо материализовался официант, склонившийся перед Хайнером с вежливым: "Битте?" Последовал диалог на немецком языке в таком бешеном темпе, что я улавливал только отдельные слова. Я вообще немецкий знаю неважно. Как я понял, Хайнер делал заказ, причем какой-то вычурный. Наконец официант кивнул, сказал: "Яволь, айн момент, битте," и удалился за дверь землянки, как будто за ней находилась раздаточная ресторана. Ни интерьер, ни мебель, ни внешний вид клиентов (это включая Лешего и Дятла!), казалось, его нисколько не смутили.

– Это что, какая-нибудь новая вариация на тему скатертисамобранки?
– спросил я Глюка. Тот кивнул с довольным видом:

– Йа, а дизайн - мой, натюрлихь!

– Здорово. А он чаевых не требует?

– Никогда!

Официант вернулся с посудой, быстро и ловко накрыл на стол и через минуту принес нам жареных сарделек с зеленым горошком, салату и... баночного пива "Берлинер Бэрен" Откуда только он его тут взял? Тут же я получил и ответ: из двери высунул голову верблюд и спросил официанта: "Ист эс алес?" (Это - все?) Официант ответил "Йа, алес гуте" (да, все хорошо) и удалился за дверь.

Я спросил Лешего:

– Послушайте, у вас тут что, весь наш фольклор реализован в буквальном понимании?

– А я иначе вопрос поставлю: откуда берутся идеи для вашего фольклора? И хорошо, что мы для вас - всего лишь фольклорные персонажи, а то ведь житья не дадите.

– Но сколько вы сможете так продержаться?

– Там видно будет. Пока держимся, а там, глядишь, вы станете мудрее, избавитесь от этого неугомонного стремления все переделать, здесь и сейчас, под свое неосведомленное понимание того, что лучше, тогда можно будет уже не скрываться. Да это уже происходит. Фраза из той части вашего фольклора, которая не навеяна нами: процесс пошел.