Литконкурс Тенета-98

Тигра замер, и улыбка медленно сползла с его лица.

— Прости, я не знал, правда… Черт, как же так?

С полминуты они смотрели друг на друга, потом Тин спросил: — Тебе опять негде ночевать? — Похоже, так. Я думал у Кая вписаться, а его чего-то дома нету. — Да плюнь на него с высокой колокольни, пойдем ко мне. — Твои родичи опять на море? — Тигра усмехнулся. — Почти. У меня теперь свой флэт из двух комнат — полная свобода действий! — Да вы, батенька, буржуй: в таких условиях да одному жить… — "Вот моя деревня", — провозгласил Тин, когда они с Тигрой зашли в уютный дворик, который ограждали две пятиэтажки.

Дворик этот был редкостью. Там до сих пор сохранились в рабочем состоянии песочницы, качели-карусели и прочий детский инвентарь. А еще там росли березы. Целый двор начинающих золотиться деревьев… — Слушай, а неплохо ты устроился, — удивленно одобрил Тигра. — Почти в центре города — и такой шарман… А каким образом это получилось? — Тут моя тетя жила. А теперь она вот уже почти год как отошла в лучший мир, а перед этим успела завещать любимому племяннику, то есть мне, свою квартиру. Родители решили, что я уже вполне самостоятельная личность, и милостиво повелеть соизволили, чтобы я убирался. — Хорошая тетя… — мечтательно произнес Тигра.

Они поднялись на третий этаж. На лестнице в них чуть не въехал мальчуган на роликах, но вовремя затормозил, схватившись за перила. Тин сделал страдальческое лицо, а мальчик — торжествующее, и они срепетированным дуэтом продекламировали: — Тормозите лучше в папу,

Папа мягкий, он простит… — Привет, Петька, — улыбнувшись, добавил Тин. И объяснил остолбеневшему Тигре: — Это ежедневный ритуал. Этот пацан каждый день пытается меня задавить. — Когда-нибудь ему это удастся, я в него верю. — Если ты забудешь, что у меня квартира номер восемь, ты сможешь меня найти по наскальной живописи.

На стенах возле квартиры № 8 было написано много чего. Были поздравления с новым годом и днем рождения Пола Маккартни, были цитаты из великих. Например, из Пржевальского: "А еще я люблю жизнь за то, что в ней можно путешествовать". — Добро пожаловать, дорогой друг Карлсон!.. — проскрипел Тин голосом Василия Ливанова, открыв дверь, и оглянулся на Тигру: — Ну и ты заходи… — Да ты крут, приятель! — оценил Тигра, осматриваясь. — Елы-палы, всегда мечтал жить в своей собственной квартире!.. А тетя была хорошим человеком? — Ну как тебе сказать… Она была моя вторая мама. Почти. Она многому меня научила. Представляешь, она к пятидесяти трем годам не забыла, как ставится аккорд Em! — Зашибись старушка была. И квартирка симпатичная. Все такое квадратненькое, уютное, прямо прелесть! Наверно, твои девочки мечтают остаться здесь жить… Тигра повернулся от настенного ковра "Утро в сосновом бору" и наткнулся на взгляд Тина. — Женя, — медленно и внятно сказал Тин. — Ты можешь говорить со мной о своих девочках, но не о моих.

Тигра слегка стушевался, отвел глаза и увидел на столике фотографию Клетки. Он помолчал и сказал сам себе: — Поздравляю тебя, Шарик, ты балбес. — Да ладно. Но на будущее запомни. Есть хочешь? — Ха, спросил! — облегченно выдохнул Тигра. — Я сегодня только завтракал, и все. — Везет же неграм, а я даже не завтракал… — Да-а, пельмени — это вещь, — удовлетворенно сказал Тигра, насаживая на вилку очередной комочек из теста и мяса. — Слушай, Тин, как здорово, что я тебя встретил! — Как здорово на самом деле, что у меня остались пельмени, — уточнил Тин. Если бы не было еды, все было бы гораздо мрачнее…

В дверь позвонили. — Интересно. Какую… лицо несет на ночь глядя? — Тин пошел открывать двери и на всякий случай посмотрел в глазок.

В глазок была видна знакомая бородатая личность в джинсах и тельняшке. — Картина Репина "Не ждали", — извиняющимся тоном пробасил Джокер, заходя в квартиру. — Здорово. Как ты относишься сегодня к гостям? — Терпеливо, — Тин пожал протянутую руку, а из кухни вылетел Тигра и обрадованно закричал: — Джокер! Елы-палы! Сколько лет, сколько зим!.. — Хай, — глаза Джокера слегка потеплели. — В другое время я бы более оживленно тебя поприветствовал, но просто сегодня у меня настроение еще мрачнее, чем обычно. А вообще я даже рад тебя видеть. — Мы можем поделиться пельменями, — сообщил Тин. — К пельменям нужна водка, — рассудительно заметил Джокер. — А может… — Поздняк метаться, — и Джокер вытащил из своей объемистой сумки бутылку. … — Сплошная коммерциализация, — говорил Джокер. — С той же музыкой. Вот что находит куча людей в «Продиджи»? Может, я темный человек, но я не понимаю, что в этой музыке прогрессивного. Это же и не музыка даже. Тут прогресс только с технической точки зрения, а с музыкальной… И еще такая есть вещь, когда смотрят не на внутреннюю сущность, а на форму. Этот чувак из «Продиджи» — на него смотрит человек и думает: "Во, у него прическа отпадная, и язык проколот, и вообще он, наверно, крутой. И музыка у него, наверно, крутая. Вот я тоже буду слушать эту музыку и стану крутым парнем". То есть идут от личности человека к его творчеству, а не наоборот.

Я сам сначала был крутым металлистом: обслушался какого-то советского «металла» — и два года «висел» только на нем, ходил весь в железках и прочее. А потом мне стали надоедать однообразные тексты и темы. Мне захотелось чего-то большего. И тогда кто-то поставил мне Егора Летова. Я послушал — и понял: текст. Главное — что поет, а не как. Хотя как тоже важно. И вот я обслушался Летова до потери пульса и лет пять только его и Янку Дягилеву слушал. Во многом именно Летов «подвиг» меня на собственное творчество. Это тоже важный критерий «настоящести». Интересно, на что может подвигнуть та же «Продиджи»? Да нет, это даже не интересно: пойти нажраться вдрабадан, разбить пару фонарей на улице или кому-нибудь морду набить. …БГ я сначала вообще не воспринимал. А потом дорос и до него.

До всего в жизни нужно дорасти, и это неизбежно произойдет, если ты хочешь. А если тебя устраивает только оплетать себя феньками с ног до головы… Вот этим отличается нынешнее «пионерье». Раньше "пионеры"-то другие были, они чего-то в жизни искали, вносили какую-то свежую струю в тусовочное болото. Поэтому быстро переставали быть «пионерами». А эти так на всю жизнь и останутся тусовщиками. Как это..? А, вспомнил — asinus manebis in saecula saeculorum, годы учебы на истфаке не прошли для Джокера даром. — Напиться, обкуриться, попрыгать под «Нирвану», а главное — выставить напоказ свою нестандартность. Ничего в душе, и отличие только внешнее от гопников, цивилов и прочих. Я как-то пробовал с ними спорить, объяснять, что есть истина. Говорил: "Ребята, длинные хайры и балахон с Куртом Кобейном — это еще ничего не значит, не это главное. Можно быть бритым налысо, если это нравится, и быть хорошим и вполне нестандартным человеком". Мы так ни до чего и не доспорили, они были упертые, и я тоже. Я разозлился, ушел, пришел в парикмахерскую — а у меня тогда хайры были ниже плеч — и вернулся на тусовку бритый "под ноль". Они офигели, а я сказал: "Видите, дети, и без волос можно жить на свете…". — Меня недавно одна девочка просто убила, — вставил Тин. — Говорит: "Я решила проткнуть вторую дырку в ухе и стать неформалкой. Только музыка, которую они слушают, мне не нравится, поэтому я по-прежнему слушаю «Иванушек»…

Они расхохотались. Потом Джокер мрачно добавил: — Вот такие, как она, потом плетут феньки на продажу… Их даже можно было бы понять: они как художники, которые продают свои картины. Но фенька — это не ювелирное изделие, это — часть души, и вот чего «пионеры» не могут понять. Конечно, картина — это тоже часть души, но это совсем не то… Продавать феньки — это то же самое, что писать по компьютерному шаблону дружеские письма. Вполне возможно, что они будут одинаково искренними, но… одинаково. А потом вообще пойдет конвейер, и ни о каких чувствах уже не вспомнится… Я знаю, что надо спеть по этому поводу, — Джокер отобрал гитару у Тигры, который все время что-то бренчал. Коммерчески успешно принародно подыхать, О камни разбивать фотогеничное лицо, Просить по-человечески, заглядывать в глаза Добрым прохожим… Украсить интерьеры и повиснуть на стене, Нарушить геометрию квадратных потолков, В сверкающих обоях вбиться голым кирпичом, Тенью бездомной… О, продана смерть моя… * * * * * — Оплотим проезд! — резкий и не по-утреннему бодрый голос кондуктора заполнял собой весь автобус. Юлька попыталась выдернуть руку из хитросплетения людей, курток и сумок. Опять не получилось. Ну вот как в таких условиях достать и гордо предъявить свой проездной? — Передняя площадка, кто еще не обилеченные? — кондуктор активно работала, и Юлька в который раз подумала: "Как они могут в таких экстремальных условиях, когда люди стиснуты и приплюснуты друг к другу, прибиты словно гвоздями, наматывать не один десяток километров и еще не забывать собирать деньги? Тут одна мысль: как бы на ногах удержаться, да еще чтобы эти ноги были по возможности поближе к остальному телу… ну вот. Отдайте ногу. Ногу отдайте, говорю! А-а-а! "Помогите, хулиганы зрения лишают!" …Уф. Хорошая остановка все выходят. Ну, почти все. Отдайте ногу!.."

Ногу отдали, и руку тоже, и Юлька наконец добралась до кармана, где лежал проездной. Должен был лежать. Должен!!! Юлька вдруг с ужасом поняла, что оставила проездной дома. Лежит он, такой зелененький, в студенческом билете с красивой обложкой, на столе лежит, рядом с серебряным колечком и часами, которые она тоже забыла. Какая прелесть. "Евпатий Коловрат! — прошептала она. А что же я буду кушать сегодня, если придется отдать полтора рубля?.. Кель кошмар". — Оплотим проезд! — рявкнула кондукторша в самое Юлькино ухо, и Юлька бы даже подпрыгнула от неожиданности, если бы было больше свободного места. — Девушка, что у вас?.. — кондукторша потянула за рукав симпатичное (по крайней мере, со спины) существо. Существо помедлило, потом повернулось лицом к кондукторше (и к Юльке) и… Ну, конечно. Это была вовсе не девушка, а юноша. Это было очевидно. И длинные волосы, и серьга в левом ухе не придавали этому замечательному лицу никакой женственности. Юноша с укоризной посмотрел на кондукторшу. Он, наверное, очень удивился, потому что принять за девушку его, одетого в стального цвета костюм-тройку, было весьма затруднительно. — Извините. Что у вас? — не отступала та. — У меня — прекрасное настроение, — улыбнулся молодой человек. — За проезд рассчитываемся. — Не буду. — Выходим. — Да у меня проездной, — сжалился он и показал заветную бумажку в раскрытом студенческом билете. Юлька с завистью посмотрела на его проездной, одновременно пытаясь выловить пятьдесят копеек, которые упорно не желали покидать кармашек брюк. — А у вас..? — кондукторша посмотрела на нее, не решаясь уже классифицировать по половому признаку. Может, это девочка в белых вельветовых брюках и мужской рубашке, а может, это мальчик такой с прической каре, где одна сторона длиннее. Симпатичный курносый рыженький мальчик. Или все-таки девочка?.. Ну вот, началось… — Отрастили волосьев-то, вот и не обижайтесь, что за девок принимают, бурчала бабулька, сидящая рядом. — Ишь, и серег-то в ушах понавешано, и платки еще теперь носят парни, и красятся… — Это не те парни, — прошептала Юлька, наконец выловив денежку. — Точно, — усмехнулся молодой человек. — Что у вас за проезд? Оплотим, пожалуйста. — Сударь, вы случайно не юрист? — спросила Юлька, протягивая кондукторше то, что у нее было за проезд. — Не знаете, нет ли у нас закона, который разрешает не платить за проезд и вообще — не выполнять требование, если оно высказано неправильно? — Чего это неправильно? Ты язык-то придержи! — вспыхнула кондукторша. Образованная, что ли? — Образованная на филологическом факультете, так что имею право хотя бы намекнуть, что в русском языке нет слова «оплотим», ну ни в одном глазу! — Кайф какой! — шепотом оценил молодой человек, внимательно глядя на Юльку. А вы не знаете, лошади зевают? — Не знаю… — Юлька даже растерялась. Вот это спросил! — Должны, наверное. Кошки и собаки зевают, даже бегемоты и крокодилы. И лошадь, наверное, тоже. Что она, не человек, что ли?

Юноша рассмеялся. — Сударь, а зачем это вам? — спросила Юлька в тайной надежде, что он не скажет сразу: "Чтобы с тобой познакомиться". Чтобы лучше тебя видеть, Красная Шапочка… — Прибило. Знаете же, бывает такое: свалится с неба какой-нибудь вопрос и прибьет. И вот ходишь и мучаешься. А нас вчера вдвоем прибило — меня и Тигру. — Грандиозно. Только как-то загадочно: я знаю имя вашего друга, но понятия не имею, как зовут вас… — Тин. Или Костя, — и он внимательно посмотрел на Юльку. Юлька совершенно потерялась в его серо-голубых глазах, но собрала волю в кулак и, по возможности не запинаясь, сказала: — Юля. — Ну вот, — улыбнулся Тин. — Теперь мы можем нормально общаться. Помните фразу из "Мастера и Маргариты": "Никогда не разговаривайте с неизвестными"? А мы теперь знакомы и можем разговаривать со спокойной совестью. Кстати, у вас есть Совесть? — Да, — гордо сказала Юлька. — У меня есть Совесть, Внутренний Голос и Интуиция в одном флаконе — это некто Алька, если вы ее знаете. — Знаю, года два уже. А еще?..