Литконкурс Тенета-98

— Ты все просто объяснил, да ладно, но, Хозяин, неужели другом может быть лишь Раб?

— Именно, другом может быть лишь раб, но не ДРУГОМ. Последнее есть величайшая стадия отношений между людьми…

— Превыше любви?

— Естественно, ведь не будучи ДРУЗЬЯМИ люди не могу по настоящему предаться чувству под названием ЛЮБОВЬ. Но истинная ДРУЖБА доступна лишь избранным. Она неведома ни рабам, ни Рабам. Как любая истина — она свободна, и только в свободе своей она дарит торжество Чистоты и Спокойствия.

Тишина.

Комната опустела, и Солнечный Зайчик пляшет на столе, заставляя глаза, буде такие здесь, щурится, и наполняя пустоту в районе сердца беспечным удовлетворением и радостью за солнечный день, когда хочется встать перед окном и сказать: Спасибо, Тресветлый!!!

Из под стола раздался тоненький голос Домового:

— Вот так всегда, наругаются, наспорят, напачкают, а мне убирать. Ну иди, иди сюда, — это уже Солнечному Зайчику. Тот боязливо подходит. — На, возьми печеньку… Но! Пальцы то не откуси, а то кто тебя потом прикармливать будет, спишут меня беспалого за ненадобностью, и будешь тогда…

Так тихонько ворча Домовой собирал с пола ошметки мыслей, не забывая впрочем, время от времени, бросить кусочек печенья солнечной зверюге — доброй и ласковой с ним.

Самая большая сила — в безобидности.

+++Торжество!+++

Торжество Моей правоты омрачает сегодняшний день. Предсказанные Мной События — всего-навсего — мелкие житейские неприятности, и я никак не могу избавится от чувства, что кто-то творит Мной.

Моя моральная маструбация — четвертый день в тени пустых слов я перечеркиваю окно мелом. Ты, рассвет, напоил меня завистью в Свободе, но чертова степь, уповая на мое ничтожество, вновь победила, и я скачу без седла, на скаку глотая пену, капающую с удил. Сегодня я смог взнуздать чертов ветер, и он вороным конем пронес меня сквозь степь, истекающую влагой сарказма. Я презираю тебя, моя беспомощность!

Стоя на краю самого прекрасного водопада, я осознаю себя на дне черного колодца, который подобно голодному Ничто, высасывает из меня холодную кровь моих чувств. Я бессилен вырваться из его плена. И мужество мое — всего лишь жалкое подобие породистой импотенции. Таков сон духа, и в страхе своем, он все глубже и глубже проваливается в вязкую темноту закомплексованности, но все удаляющееся отверстие, с видом на Самый Прекрасный Водопад, будит смутное рвение к поискам выхода. Я вдруг обретаю свободу в реве падающей воды, но уже слишком поздно, и металлическая мечта готова разбиться о камни внизу…

Я был свободен в мгновения полета, оплетенный густыми струями ревущего водопада, я понял каков был вкус того облака, что столь упорно пыталось удушить Не-меня своей вязкостью.

И ударившись о камни я упокоился в торжестве.

+++Урок 5.+++

— Сегодня ты грустен, Раб, меня это тревожит.

— Не обращай внимания, это так…

— Ты снова не понимаешь, но вспомни, ты ведь вчера пришел в хорошем расположении духа?

— Ты к чему это?

— Видишь, не смотря на то, что все написано на твоем лице ты стараешься скрыть обуревающие тебя чувства. Пойми, это тоже признак рабства, так в детстве ты скрывал от отца, что куришь, потом, что пьешь, хотя он насквозь видел твою детскую ложь. Так и сейчас ты не говоришь ни о своих поступках, ни о своих мыслях и чаяньях.

— Мой внутренний мир — моя собственность!

— Дурак, твой внутренний мир — потеха для окружающих, ты только теряешь в том, что пытаешься скрыть то, что и так вылезло наружу. Посмотри на детей с их непосредственностью — для них не существует необходимости лгать, придумывать причины и побудительные факторы. Ты не дитя — ты наделен уже способностью анализа, но то, что все свои боли и страхи ты загоняешь в себя не дает тебе возможности сделать объективные выводы об их природе и путях их предотвращения.

— Ты смеешься надо мной!?

— Опять — дурак. Сколько раз тебе повторять, что я никогда не говорю зря. Ты сейчас узнаешь о своем рабстве больше, чем когда бы то ни было, и как всякий Раб, ты отрицаешь наличие на тебе кандалов. И все из дешевой гордости.

— Ладно, я слушаю тебя.

— Не слушать надобно, а слышать. Ну да ладно, авось, дойдет до тебя волна… Твое спасение в непосредственности, только эта черта позволяет не опуститься на дно, и в тоже время не болтаться как говно по поверхности. Не бойся страха контраста — он рассеется не сейчас, так чуть погодя, но твои деяния кристаллизуютя в своей законченности, и на столе, рядом с вазой, ляжет гроздь винограда, с лозы твоих капризов, которые, перестав быть пугающе загнанными в угол, вспыхивают яркостью благородства и непредвзятости.

— Так все ж это — только слова.

— Нет, это — только буквы, а слова ты вылепишь сам. Если найдешь в себе для этого смелость.

О причиняемой Боли.

— Ты непримирим с собой, Раб. Как ты можешь говорить о прекрасном, если ты — всего лишь носитель чужой красоты, и совершенство чуждо твоему Я?

— Хозяин, почему ты мучишь меня неразрешенностью?

— Я просто пытаюсь понять мотивацию твоих поступков.

— Каких?

— Неужели ты не понимаешь? Хотя понять ты и не можешь, поскольку не осознаешь верности своих деяний в момент их совершения. Иногда.

— О чем ты?

— Ты, сам того не замечая (хотя что ты — Раб можешь заметить, пожимает плечами), творишь своими руками необходимое зло. Молчи! Ты не идеален, я бы даже сказал, далеко не идеален, но создаешь хороший образ, который сам же рушишь, низводя свою мудрость до уровня низкосортного анекдота, а любовь — до уровня интрижки в подворотне.

— Неужели, — с сарказмом.

— Да, именно так. Раб, ты сам не замечаешь как правильно ты преподносишь себя: ложный — не найдет тебя под маской, но истинный — увидит и сорвет маску с твоего лица. Единственное, что ты можешь сделать — это подарить ему свой свет, поверь, у тебя его в избытке, и нежно причиняя боль, не дай уверится в твоей истинности. Ты — должен быть жестоким к тем, кто любит тебя, тогда в своем страдании ты породишь еще большую любовь…

— Но это же низко!

— Зато правильно.

— Хозяин, ты говоришь о подлых вещах.

— Не путай мудрость с подлостью. Но ты не сумеешь так, как правильно, так что постарайся дарить свой свет без разбору, но учись вовремя делать больно, поскольку возникнуть может иначе Великое Разочарование.

— Ты думаешь, Хозяин?

— Я знаю.

Проводя рукой по шелку, сквозь кожу лайковой перчатки, я ощущаю каждую паутинку несчастного насекомого, которое волей судьбы вынуждено одевать модниц. Но мне становится страшно, когда я представляю мир в шелковой паутине.

Присмотрись к телефонным проводам.

Притворись самим собой сегодня утром, и ты сможешь создать в своей груди чувство, сходное, по своей прихотливости, с океанским приливом — на берег будет выброшена мелкая рыбешка глупых страстей, и бесценные жемчужины переродившихся комплексов.

+++Монолог 2.+++

О прихотливости нашего воображения.

Как, все таки, много значит для нас физическое состояние бренной оболочки. Знаешь, Хозяин, меня гложут сомнения в правоте моих жизненных принципов. Я знаю, ты ответишь мне, что суть — природа беспринципна, и потому не имеет смысла создавать для себя какие-то ограничительные принципы — это лишь индикатор нашей ограниченности.