Литконкурс Тенета-98

Затем я пошел к инспекторше ставить допуск к экзаменам. Возле ее стола стояла студентка и жалобно уговаривала:

"Да я же занималась, вы у папы спросите… (*) Да мне поставили: в ведомости ведь стоит."

"В ведомости не стоит."

"Он же обещал поставить, у меня просто зачетки с собой не было…"

Свой же допуск я получил без задержки и поехал домой. Сильные морозы, к счастью, уже кончились. Наступила стандартная зимняя московская погода: 5 или 7 градусов мороза и абсолютно пасмурно. Ровный серый денек, немного унылый. Подохнуть от холода, конечно, уже не подохнешь, но желания лишний раз выходить на улицу все равно не возникает.

До первого экзамена осталось три дня. Приехав домой, сидел и читал Пастернака — до темноты. Стемнело часа в четыре. У окна еще можно было читать, а в глубине комнаты сгустился сумрак. Синее окно, перечеркнутое сверху вниз переплетом рамы, и желтые огоньки в доме напротив. Пошел в кухню, поставил чайник; голубое пламя плиты вспыхнуло уже почти в полной темноте.

И опять кольнут доныне

Неотпущенной виной.

И окно по крестовине

Сдавит голод дровяной.

В кино "С легким паром" выкинули из песни это четверостишие: публика — дура — не — поймет. Хотя чего тут можно не понять: дров нет и в доме холодно не только в мороз, но и в такую погоду, как написано у Пастернака: пасмурно и снег хлопьями. На окнах иней — растет от краев стекол к центру. Самое лучшее место выкинули. Реальная, даже обыденная картина: комната, окно, холодная печка, а в этой картине точно прорехи, через которые видно нечто необычайное.

__________

(*) Кто же, интересно, у ней папа? Уважаемый, вероятно,

человек.

Зимний вечер.

Из глубины трехкомнатной квартиры,

из ее самых дальних комнат

тянет

холодом.

Холодом тянет;

подземным ходом

с плесенью и чертями.

Наверно окно не закрыл.

Рама перечеркнула

серые дневные сумерки;

елочные шары силятся

перепузырить телеэкран.

Сейчас бы покрепче чая,

чтоб аж рот ободрал.

Потрещал зажигалкой:

голубая ромашка

меж кастрюль со вчерашними щами

расцвела

в красных брызгах огня.

Посинели дома,

раскрывши окна с кошачьим разрезом;

снег посинел и небо.

Кончился день, не начавшись.

А чайник

запел уже свою чайничью песню.

2 — 6 января 1979 г. —3.I.79-

Сегодня я проснулся часов в 11. На небе появились неприятные желтые и голубые просветы, предвещавшие новые морозы. Градусник показывал уже минус 10.

Почти весь день я лежал на кушетке и опять читал старые журналы «Юность». Под вечер, в пятом часу, ходил сдавать пустые бутылки. "Приемный пункт" представляет собой закуток во дворе магазина. Еле нашел вход среди куч поломанных ящиков. Узкая длинная комната без окон, голые бетонные стены и ослепительная лампочка под потолком. Но все равно темно. На полу натоптан грязный снег. Холодно там почти как на улице и снег не тает. В тесных проходах между штабелями ящиков стоит очередь человек в десять. За бутылки можно взять не только деньгами, но и непосредственно спиртным. Стоявший передо мной гражданин с красным морщинистым лицом и трясущимися руками долго и подробно выяснял, сколько в каком напитке градусов. В самом крепком оказалось только 17. Он выматерился и даже собрался уходить, потом все же выставил посуду на прилавок и получил в обмен бутылку. Вино в темноте казалось совсем черным. Так и называется — «чернила».

Вернувшись, я начал учить историю КПСС. Экзамен послезавтра. Ответы очень кратко записываю на маленьких листочках с ярлычками, на ярлычках пишу номер билета и раскладываю по пакетикам. Историю, в общем, сдавать легче всего, если знать историческую обстановку, а также общие положения. (**)

В некоторых вопросах заметил определенную неоднозначность, особенно в вопросах военных. ("Борьба партии за мир.") С одной стороны — признается, что ядерная война приведет к всеобщей гибели, с другой же — говорится о необходимости постоянной готовности к победоносному отпору, в том числе и ядерному. (***)

Лектор на "дополнительных видах", полковник, неоднократно напоминал (с откровенным злорадством), что "политическая разрядка пока что не сопровождается разрядкой военной". А однажды он произнес следующую фразу: "Если в мирное время допускается определенная расхлябанность и прочая демократия, то в военное время вся власть сосредотачивается в руках Государственного комитета обороны". (****)

_________

(**) То есть следует произвести нечто вроде конформного отображения на комплексной плоскости, при котором т. наз. "генеральная линия" преобразовалась бы в прямую, историческая же обстановка искривилась бы соответствующим образом.

(***) Как сказано в «Бесах» Достоевского: человек способен сделаться т. наз. «человекобогом», но единственный способ убедить в этом и других, и самого себя — это совершить акт самоубийства. А насколько убедительнее выйдет, если заодно с собой уничтожить и весь мир.

(****) Да они не успеют просто. Не успеют они ничего сосредоточить: подлетное время — семь минут. На что они все надеются — я не понимаю. —1.3. Каникулы--29.I.79-

Сдал последний экзамен, математический анализ. Приехал сдавать к 11 часам и все равно долго ждал в коридоре.

Аудитория — полная противоположность той, в которой я сдавал английский зачет. Проходной двор — 5-й этаж, где находятся учебные аудитории и столовая: столпление народа, галдеж и вонища. Внутри же аудитория напоминает уборную: небольших размеров, а пол почему-то кафельный. Может, и была раньше уборная.

Подошел к столу и сразу, не выбирая, цапнул билет. Вынулась формула Остроградского: связь объемного и поверхностного интегралов. Самое простое из всех билетов: мог бы, наверное, ответить даже без шпаргалки. Но я все равно незаметно вытянул из соответствующего пакетика листочек, переписал и сидел потом минут тридцать, пока не вызвали. На написанное за это время не взглянул ни разу. Билет ответил вполне прилично, а как стали спрашивать дополнительно — отвечал несколько хуже. Но преподаватель попался не особенно вредный, долго мучить не стал. Увидел, наверное, что у меня в зачетке уже есть одна тройка, а стипендию и с одной не дают. Поставил мне второй троячок и отпустил.

Поехал в библиотеку. 111-й номер идет до центра почти полчаса. Оттепель. Серое небо, сырой асфальт, мельчайшие брызги из-под колес; машины едут по самые окна в грязи. В автобусе течет вода — и снаружи по стеклам, и сверху сквозь крышу. Не автобус, а настоящий аквариум. А какой-то пьяненький остряк всю дорогу сравнивал с баней: "Мочалку надо было взять".

Наконец доехал и вышел на Свердловскую площадь. Кусок древней красной стены весь в густом пушистом инее и на постаменте стоящего перед ней памятника — тоже лежит иней, как всегда при неожиданном потеплении. Некоторое время шел через дворики и подворотни, по снежной каше и скользким ледяным наростам (иногда даже дождик идет, совершенно откровенный дождик; в январе-то), затем зашел в подъезд и стал подниматься по истертым каменным ступеням, которые обвивались вокруг сетчатой шахты лифта. Мутность зимнего дня умножалась мутностью окон, заключенных в продолговатые, расширяющиеся вовнутрь проемы. Поверх стен проложены многочисленные водопроводные и канализационные трубы и вокруг них — ржавые пятна протечек.

Библиотека помещается в запущенном помещении: облезшие стены и потолок в желтых и зеленых разводах. Библиотека считается ведомственной, а я тут вроде как по знакомству. В дальнем конце комнаты расположен небольшой закуток и в нем полки с «дефицитом». (В основном — исторические и детективные произведения.) Закуток отделен от общего зала лишь дверным проемом без двери, но имеет вид служебного помещения: вешалки с пальто, стол и стаканы с недопитым чаем.

Я, по негласной договоренности, не делаю никакого различия между общими полками и этими. Сегодня обнаружил 1-й том воспоминаний Эренбурга (1-я и 2-я книги отдельным изданием). Библиотекарша предложила мне еще какой-то роман "о Тегеранской конференции" (тоже дефицит), но я отказался: "в другой раз как-нибудь".