Логическая история цивилизации на Земле Дополнительные доказательства моей теории (часть вторая)

На закуску – загадка про «хазарскую переписку»

Из Володимера Евгеньевича: «Настойчивый Хасдай ибн Шапрут решил тогда переправить письмо через Иерусалим, Армению и Кавказ, но в этот момент подвернулась оказия – два еврея из Загреба, которые и отвезли его письмо в Хорватию, а оттуда его переслали в Венгрию, затем через Русь – к хазарам».

Про это письмо королевского испанского банкира в Хазарию все ныне знают. Историю этой переписки разжевывали нам сотни историков, ходя вокруг да около, сосредотачиваясь на мельчайших деталях. Поэтому предыстория кратко. Ни с того, ни с сего, испанский банкир–еврей – близкий к одноименному королю, решил написать письмо хазарскому кагану–еврею. Во–первых, он здорово нарушил испанскую субординацию, во–вторых, он писал тому, о ком едва слышал. То есть, и хазарская субординация была самым бессовестным образом нарушена. Нарушить разом две субординации – неслыханное дело по тем временам. Ради чего? Ни один известный мне историк на этот элементарный вопрос не отвечает. Вопрос, почему не отвечает, тоже висит в воздухе.

Между тем, историки в один голос говорят, что прибывший в Византию для транзита в Хазарию посланец банкира был там задержан, а затем со всяческими приличиями, достойными самого испанского короля, и прочими дипломатическими ужимками препровожден восвояси. По–нынешнему говоря, не прошел таможни. Вот отсюда и надо читать приведенную мной цитату относительно «настойчивости Хасдай ибн Щапрута».

Из цитаты следует: а) в Византии знали еврея–банкира или его статус, поэтому ужимки, а не «пошел на…»; б) пропустить письмо к Иосифу–хазарину было невозможно, наступили бы какие–то нежелательные последствия; в) письмо банкиру–еврею надо было доставить пренепременно, хотя бы даже «через Иерусалим, Армению и Кавказ», а это ведь не с помощью нынешнего Аэрофлота; г) так как Армения и Кавказ упомянуты последовательно, то надо полагать, что это была еще Великая Армения, начинавшаяся прямо от стен Константинополя, поэтому Иерусалим тут лишний; д) письмо повезли «два еврея из Загреба в Ховатию», что масло масляное, лучше бы поточнее указали пункт в Венгрии, не Пешт ли это? – Восточная часть Будапешта, куда хазары «исходили» точно так же как «греки» на Север Западной Европы.

Из всех этих тонких намеков я могу сделать здесь несколько выводов: 1) что Константинополь (олицетворение Византии) был камнем преткновения для объединения денег Востока и Запада для создания западноевропейских государств на основе католичества Козимо Медичи; 2) что путь соли через Саркел, Северский Донец, речку Самару и Днепр на Будапешт давно существовал; 3) явился как путем переселения торговой части евреев Хазарского каганата от произвола собственных казаков–разбойников, так и совокупления финансов кланов Медичи и Борджиа с хазарскими капиталами; 4) что, оставшись одни, хазарские казаки–разбойники принялись организовывать Великую Русь до Тихого океана.

Указанные процессы у меня уже столько раз описаны в других работах, что на этом ставлю точку.

Как все было на самом деле с этими «каганатами»

 Тайна о «Тайнах…» с нежданным выводом – 3

 (На труд Е.С. Галкиной «Тайны Русского каганата»)

 Собственно, нежданный вывод

 24. Чистое умозрение

В процессе обдумывания материала предыдущих двух статей, особенно о многочисленных из воздуха возникающих и лопающихся как мыльные пузыри каганатах на Великом проходном дворе, о столь же многочисленных «переселениях народов» с Востока словно кто–то их там не устает делать, я пришел к выводу, что не так просты были отношения двух частей торгового племени, собственно торговцев и казаков–разбойников. 

Ранее, в других работах, я разделил торговое племя на удачливых и неудачливых торговцев, неудачливые торговцы переквалифицировались у меня в казаков–разбойников. Но это довольно примитивное деление.

Ведь даже сегодня есть люди, которые никогда не станут торговать в широком смысле этого слова, то есть вести какой–нибудь бизнес, от розничной торговли на базаре до создания глобальных финансово–промышленных групп. Им просто это неинтересно, не завлекает и не привлекает душу. То есть, это – политики, высшей целью которых является стать монархом, премьером или президентом какого–нибудь участка земли вместе с его народонаселением. А потом не устают к этому участку присоединять и присоединять все новые и новые земли. То есть, у политика так устроена голова и душа, непреодолимо желающая владеть в первую очередь людьми, ну, и землями, раз уж люди на них живут. И ведь землю проще чем–либо ограничить, например естественными препятствиями или столбами, тогда как людей пометить словно куриц или овец разными цветами на общей деревенской улице невозможно. Их можно пометить идеологией, чтоб они одинаково думали и этим отличались от других, как покрашенные в одинаковый цвет овечки данного хозяина отличаются от всех других цветов овечек деревенского стада.

Что касается тех, кому нравится именно бизнес, владение тонкостями, нюансами и радостью от головоломных сделок, то им просто претит владение людьми. Ибо они ими владеют фактически, но не непосредственно как баранами, а опосредованно, с помощью лично добытых денег. Им нравится именно сама хитрость опосредованного владения. Это – так называемые серые кардиналы, только я ни наяву, ни в книжках не встречал бедных серых кардиналов. Ибо очень часто серые кардиналы богаче самого царя–короля, хотя это не афишируется, и поэтому историками не отмечено специально.

Это разного свойства радости, поэтому нельзя сказать, что торговец умен, а казак–разбойник – глуп, хотя я это и писал в более ранних своих работах. У них просто изнутри по–разному устроена голова и снаружи это незаметно. Точно так же как снаружи никогда не отличить физика от лирика. Поэтому разделение торгового племени на собственно торговцев и на казаков–разбойников происходит не по уму как таковому, а по зову сердца даже и при одинаковом уме. И именно зов сердца приказывает уму быть торговцем или разбойником. Только свойство быть разбойником по зову сердца появилось немного ранее, чем вообще возникло торговое племя.

Разумеется, в первобытной орде первый вождь был тот, кто мог любого из этой орды побить, причем не одного, а троих–четверых разом, ибо договариваться могут даже кошка с собакой, не говоря уже о кошачьих и собачьих договоренностях побить сильного вожака. Недаром у всех народов на Земле есть миф о самом главном силаче, сворачивающем горы. Но почти сразу же сила наткнулась на ум. Как в технической сфере, например, в каменном топоре, каковым троих–четверых дюжих противников свалить – раз плюнуть, если топор придумал умный и имеет его пока что один на всю орду. Так и в сфере умения убеждать, чтоб собрать против сильного вожака не трех–четырех единомышленников, а хотя бы в два раза больше. Тогда уж точно, вождю–силачу – каюк. И организатор становится вождем, слабым физически, но хитроумным. И прежде всего присвоить единственный на всю орду топор. Но, вообще–то раньше топора была изобретена просто палка с корневищем на конце для тяжести удара и именно поэтому с тех самых пор символом власти у всех без исключения народов стала либо булава (палица), либо изогнутая на конце как в Египте трость (по–современному просто костыль). 

Но держать свое хитроумие начеку, даже во сне, с «символом власти» под подушкой, довольно трудно, если не сказать – невозможно. Поэтому нужна дружина, те самые три–четыре человека, которые, убежденные, помогли в первом бою с силачом–вождем. Тогда можно и поспать под их охраной, но за охрану им надо кроме убеждения и еще кое–чем «помочь», например, сахарной косточкой от мамонта. Таким именно образом возникает элита во главе с вождем. Но не это главное.

Пока не дошла очередь до религии–убеждения, племя в повиновении надо было держать только силой дружины. То есть, хотя ум и победил силу физическую, это – статистически редкое, так сказать, событие. А повседневное событие осталось то же самое – бить за малейшее непослушание. Действует безотказно, как и прежде. И даже в наши дни. Только вы заметьте, пожалуйста, что я сказал: победа ума над силой физической – редкое событие. Чаще ум, если он имеется, служит для изворачивания от тяжелой руки вождя–силача–дурака, нежели для свержения его власти в то время, когда у свергателя физическая сила пока не накопилась. Другими словами, вот вырасту большой, тогда – посоревнуемся, что видно даже на самцах любых, пришедших на ум животных. А пока буду изворачиваться. Хотя можно бы и ум применить. Но нет, не применяется. И именно поведение животных самцов доказывает, что и человек на той самой «ранней» стадии до такой высокой степени умствования подняться не мог. Это же самое ведь происходит не только у животных, но даже и у изолированных племен, например, австралийских или чукотских, и именно отсюда у них очень развита геронтократия – власть стариков, уже не сильных, но все равно еще страшных своей прежней силой.

Вы заметили, куда я клоню? К силовому минигосударству в составе рода–племени. И никакое государство невозможно изначально, если в минигосударстве никому не придет в голову его создать, объединяя именно под своей тяжелой рукой минигосударства. Но прежде, чем придет в голову идея создания государства из минигосударств, в эту голову должна прийти идея захвата власти в самом минигосударстве, не с помощью силы, а – с помощью ума. Вот это–то и есть – редкое событие. 

Между тем, историки, нимало не смущаясь, превращают редкое событие в событие ординарное, во всех племенах и во всех уголках Земли разом. В итоге у них столько уже получилось государств на временной шкале, что уже и народов не хватает для этих государств. И государства вынуждены «до нашей эры» и «в средние века» у них умирать как люди. И заметьте, с 16 века, вернее с появлением печатного станка Гуттенберга, когда история стала относительно достоверной, государства перестали умирать, они, наоборот, стали плодиться. Для наглядности откройте политическую карту Африки в 1800 году и ее же – сегодняшнюю. Да и вообще – любую политическую карту, любого континента и мира в целом.

Лингвисты совместно с историками создали, тоже нимало не смущаясь, индоевропейскую семью языков и афразийское дерево языков, как будто представители многих тысяч племен с полглобуса съехались на конгресс и договорились одинаково назвать числительные до десяти и притяжательные местоимения. Остальные же слова решили иметь каждому на свой вкус. И совсем не стали рассматривать вопрос, кто же первый догадался собрать этот самый «конгресс»? Но он же должен быть постоянно действующим конгрессом, примерно как ООН, и хотя бы тысячу лет подряд. Ибо слова надо довольно часто корректировать. Другими словами, редкое событие начали считать ни с того, ни с сего, ординарным событием.