Локи все-таки будет судить асгардский суд?
Шрифт:
— Он поправится? — спросила она, нервно кусая губы. Что у нее с лицом?
— Поправится. Подойди ко мне, — Фригг вглядывалась в лицо, закрытое копной светлых волос. Не просто так незнакомка носит прическу, невиданную ни в одном мире. Гостья остановилась в паре шагов, не решаясь подойти вплотную к своей богине. Фригг протянула руку, мягко взяла её за подбородок, а второй рукой легко отбросила назад светлые волосы. Кисть чуть дрогнула: царица с большим трудом подавила готовый сорваться крик. Молодое лицо, изуродованное огромным ожогом! Невыносимо было смотреть на красную изуродованную кожу, на место, где должен был находиться глаз. Какое заклятие наложили на эту несчастную?
— Ты можешь сказать, кто нанес тебе это увечье? — Фригг стоило большого труда сохранять отстраненно-вежливый тон.
— Я сама виновата, — девушка мягко высвободилась из рук богини и накинула волосы на лицо. — Это был несчастный случай с кислотой много зим назад. Когда мы работали над одним артефактом, пробирка в моих руках ожила.
— У вас оживают пробирки? — Фригг внутренне похолодела. В какое чудовищное место муж решил забросить нелюбимого сына?
— Иногда такое случается, — ответила незнакомка, не смея шелохнуться и не глядя на Фригг. — Но редко.
Очередной приступ кашля заставил обеих женщин обернуться: Локи метался по постели, повторяя какие-то бессвязные слова.
— О Бездна, что это? — воскликнула девушка.
— Бред, — лаконично ответила Фригг, возвращаясь к больному. — Принесите еще воды, — крикнула она явившимся прислужникам. — И быстрее.
Быстрее, быстрее! По бесконечным лестницам холода, сквозь занавешивающую пустые галереи дымку, под арки спёртого и сиплого дыхания. План сработает, всё сработает: идеальная конструкция, прекрасная комбинация, приятно гладкое Копье Судьбы в руке. Что может пойти не так?
Покои отца. Лафей придёт минутой позже и сразу же будет убит, успев осознать лишь одно: брошенный ледяной гигант стал асом, наследником золотого Асгарда, стал мудрым царём! А отец…
Тяжёлая дверь покоев поддается.
— Твоя смерть пришла от руки Лафея! — клинок вонзается в грудь отца.
Удар Копьём — Лафей отлетает в сторону, и, издав последний сип, застывает на полу. Гугнир с хрустальным звоном падает на пол.
— Отец, нет!
Ледяной клинок медленно тает в ещё тёплом сердце, лениво течет кровь, а остекленело-голубой глаз безучастно смотрит вверх. Отцу нет дела до смерти. Нет, такого не может быть! Это не смерть, не конец! Не может быть концом!
— Мама! — зажать рану как можно, выиграть время… — Мама, мне нужна помощь! Ма…
Она лежит у стены. По золотому платью растекается тёмно-красное пятно. Испачканные красным ладони сложены на животе. Красная кровь… Остекленело-голубые глаза и безучастное лицо. Маме словно нет дела до смерти…
— Локи! — Тор врывается в комнату, окружённый чем-то красным. Что это? Плащ или снова кровь? — Что произошло?! Лафей?!
Взгляд брата мечется от одного мертвеца к другому. Он ничего не понимает, а его глаза наполняются слезами. Но горло жжет так, что ничего не объяснить. Сквозь холод, дрожь и слёзы, ближе. Копьё Судьбы. Оно и правда судьбоносно.
— Они живы? — брат подбегает к матери, подбегает к отцу. Везде его ждет ужас. — Это Лафей сделал? Д-да? — Тор садится рядом и помогает взять Гугнир. — Как он оказался тут, брат? Как он вошёл? П-по той же тропе, как они прошли в сокровищницу? Почему меня тут не было?
— Здесь был я. Я не успел, — слова выходили хрипом из-за невыносимой боли от разрастающегося в груди жара, стремящегося прорваться сквозь грудную клетку.
— Отомстим. Брат, мы отомстим им. Я был прав, ты был прав. Я убью их всех! — с воплем ярости и боли Тор вскакивает на ноги и перехватывает молот. — У тебя — Гугнир. Ты — царь. Объяви войну,
Локи!— Тор… Надо позвать…
— Лекари не помогут! Я не оставлю этого! Идём на Мост!
Всё такая же сильная рука брата легко поднимает его вверх. Мьёльнир легко пробивает толстую стену дворца. Лёгкий полёт сквозь кровавый туман — и они у обсерватории.
— Прикажи Хаймдалю открыть Бифрост! Мы сожжём Ётунхейм дотла! — он не может идти, от слабости припадает на колени, но брат всё идет вперёд. — Ну же, Локи! Если ты это сделаешь, отец будет гордиться тобой! Он смотрит на нас!
— Он умер. Он умер, брат. Мама умерла. Бессмысленно. — Мост рушится. Его материя обращается в золотистую пыль.
— Локи, неужели и ты оставишь меня? Оставишь одного? — до кромки Бездны осталось совсем немного. — Ты не можешь нас предать, Локи. У тебя получится, брат, делай, что должен.
— Хорошо. Я сделаю. У меня могло всё получиться, отец… — он оборачивается на дворец, но отец столь безразличен, даже сейчас.
Он держит Копьё. Он держится за Мост, но пальцы сами собой разжимаются. Так медленно, будто совсем одеревенели. А Бездна разверзлась внизу кровавыми потоками. Грудь разрывает на части, лёгкие превращаются в золотую пыль. И эта пыль быстро превращается в знакомые лестницы и переходы дворца. Он успеет. План выверен и идеален. Вот и дверь в комнату, где спит Один. Всё получится, отец…
Прошло несколько ночей, но Локи так и не становилось легче. Он порой приходил в сознание, но эти периоды были слишком кратковременными. Зато галлюцинации расцвели пышнее ромашкового поля в Фенсалире. Сын метался, говорил с кем-то, пытался вскочить, произносил незнакомые имена. Иногда требовалась помощь нескольких мужчин, чтобы его удержать. В редкие моменты просветления сознания он жаловался на жажду, на то, что плохо видит — слезы застилали глаза. Все это было нормально, все это Фригг доводилось наблюдать уже несколько десятков, если не сотен раз. Несколько ночей кошмарнейших мучений, а потом желанное успокоение, улучшение. Выздоровеет полностью он еще не скоро, но хотя бы перестанет нуждаться в постоянном контроле. Можно будет выспаться, а не держать под неусыпным наблюдением его тело, боясь отойти от постели.
Локи вбегает в палаты отца и…
— Твоя смерть пришла от руки Лафея!
Он атакует Лафея, но слишком поздно. Одина уже не спасти… Отца не спасти…
Второй удар, нанесенный копьем — и ётун умирает, но на душе легче не становится…
Фригг жива. Мать жива. Она видит все происходящее.
— Локи! — в дверях появляется светловолосый силуэт. Брат…
— Я… Я не успел, Тор… — тихо шепчет он в отчаянии, глядя в навсегда застывший глаз настоящего отца… Того, кого любил. Любил, но погубил из-за своих амбиций…
— Предатель! Ты привел ётунов в Асгард! Ты пытался убить меня и убил нашего отца! — Мьельнир летит в него и попадает. Кажется, будто грудная клетка разорвана, пробита насквозь. Ужасная боль пронзает тело, но в мыслях лишь пустота. Наверное, хотя бы перед смертью надо признать все свои ошибки…
Он видит мать. Да, именно мать, а не постороннюю женщину. Он видит ту, ради которой отправился бы в любой из миров, чтобы преподнести ценнейший дар… Она склоняется над все еще дышащим телом. Из ее глаз льются слезы… «Тише, мамочка, не надо плакать, ведь я заслужил…» — проносится в мыслях, но язык не слушается, и эти слова так и не долетают до её уха. Рядом склоняется Тор. Он не верит, что действительно сделал это, что убил своего брата. Он шепчет, что все наладится, что он простил его. Дурак… Но родной дурак, которого он любит и перед которым безмерно виноват…