Локки 8. Потомок бога

Правда, мне сразу же дали понять, что я тут не просто гость. Меня взяли в коробочку двухметровые кудрявые мрачные детины в горящих золотом латах и с копьями в руках. У каждого на шее болталась целая россыпь артефактов, а от некоторых буквально несло магией.

— Почётный караул, — усмехнулся я. — Ценят меня твои братья и сестры, Семаргл.

Тот кисло посмотрел на меня и двинулся по тропинке, украшенной яркими цветами, растущими по бокам.

Я в сопровождении детин пошёл за ним, чувствуя всеми фибрами души, что охранники следят за каждым моим движением и готовы в любой миг пресечь попытку к бегству. Однако я и не собирался драпать, а если бы собрался, то уж мне бы хватило ума всех оставить с носом. Нет, я намеревался поговорить с богами, и скоро это случится. Лес впереди поредел, намекая, что за берёзами находится поляна богов.

Охрана остановилась чётко на краю поляны, потому я вышел на неё лишь с Семарглом по правую руку.

Мы замерли перед девятью тронами, сплетёнными из корней деревьев. Они изогнулись подковой, в середине которой красовался трон, чуть превышающий размерами другие. С него мрачно сверкал голубыми глазами Перун в образе крепкого блондина в простой домотканой рубахе, под которой бугрились мышцы.

Однако в первую очередь мой взор привлекли два осиротевших трона, раньше принадлежавших Мокоши и Сварогу. Ещё один пустой трон принадлежал Семарглу. А пять оставшихся занимали Чернобог, Марена, Дажьбог, Велес и Жива. Последняя сразу же пронзила меня сочащимся ненавистью взглядом изумрудного цвета глаз. Они драгоценными камнями сверкали на безукоризненно красивом лице, обрамленном зелёными волосами. Примерно такого же цвета сарафан скрывал её точёную фигурку, которая могла бы принадлежать хрупкой невысокой девчонке лет семнадцати.

Казалось, что на её троне уместится ещё парочка таких же субтильных богинь. А вот её ненависти ко мне хватило бы на троих. Она взирала меня как на какого-то червя, которого по какому-то недоразумению надо судить, а не просто разрубить лопатой на две части.

В чём же была причина её столь горячей ненависти? Нет, конечно, она сразу невзлюбила меня, ещё в тот раз, когда я впервые оказался здесь. Но теперь она воспылала ко мне ещё более сильной неприязнью. Почему же?

Может, из-за того что Жива оказалась не права насчёт меня? Ведь она голосовала за то, чтобы отдать меня Одину, а если бы это произошло, то славянские боги без моей помощи не сумели бы достигнуть того результата, что имеют сейчас. Поэтому Живу и корёжит? Не может смириться с тем, что была не права? И теперь каждый мой удачный поступок причиняет ей боль, а неудачный вызывает злорадное потирание рук?

И я готов поспорить на душу Локи, что именно Жива в срочном порядке собрала совет. А уж с каким удовольствием она уставилась на мой балахон. Аж глаза блаженно зажмурила, после чего многозначительно с ухмылкой глянула на Перуна, кивнув на рокерскую «козу», украшающую мою одежду.

— Братья и сестры, пред вашими очами Локки, юный бог, — громко произнёс Семаргл и уселся на свой трон.

— Доброго времени суток, — ослепительно улыбнулся я всем, приняв гордый и независимый вид.

По лицу Живы сразу же пробежала тень неудовольствия. Ей бы больше понравилось, если бы я виновато смотрел под ноги, горбился и невнятно бормотал. Но хрен ей!

— Ты знаешь, почему тебя вызвали? — прогрохотал Перун, сурово глядя на меня.

— Меня не вызвали. Я сам соблаговолил прийти и послушать ваши речи.

— Каков наглец, — прошипела Жива негромко, но так, чтобы услышали все.

— Благодарю за комплимент, добрая богиня, — улыбнулся я ей, выпрямив спину до хруста в позвоночнике.

— Локки, не превращай судилище в комедию, — хмуро пробурчал Велес.

Он выглядел как седой, словно лунь, старик с длинной бородой и бычьими рогами. Левой рукой он сжимал витой посох, а его худощавое тело скрывала белая рубаха до пят, как у волхвов.

— Судилище? — удивился я. — Думаю, что у вас нет права судить меня.

— Ты в нашем мире построил свой храм и наших смертных обращаешь в свою веру! — злобно выпалила Жива, яростно раздувая крылья вздёрнутого носика. — Мы имеем право судить тебя!

— Ой ли? — усмехнулся я, сложив руки на груди и откинув корпус назад, чтобы как бы свысока смотреть на неё. — В Гар-Ног-Тоне ваши смертные? Так почему же они поклонялись Хаосу, а ваши имена использовали как самые грязные ругательства? Или вы этого и требуете от своих верующих? Тогда, прекрасная Жива, запишите и меня в список своих верующих. Когда я в следующий раз ударюсь мизинцем ноги об угол комода, то обязательно вскрикну «Жива», а не «мля».

— Довольно! — прервал меня скрежещущим голосом Дажьбог в обличье смуглокожего старика в жёлтом плаще с вышитым на груди солнцем.

— Вы видите?! Видите, братья и сестры?! — вскочила со своего трона разъярённая Жива, тыча в мою сторону пальчиком с зеленоватым ногтем. — Это несдержанный, опасный и грубый хам, решивший, что ему в нашем мире всё позволено. Он вытирает об нас ноги, а мы должны терпеть?! Нет, не бывать этому! Мы накажем его!

— Может, и накажем, — медленно проронил Перун, роняя слова как глыбы льда на песок. — Но сперва мы должны все обсудить. Для того и был созван совет. Прошу, сестра, присядь и позволь Локки высказаться.

Та отчётливо скрипнула зубами и очень нехотя вернула свою упругую попку на трон, положив тонкие, как древесные стебли, руки на подлокотники.

Боги воззрели на меня в ожидании моих слов. Они ждали, что я начну оправдываться, юлить и хитрить. Но я вместо этого холодно заявил:

— Мне нужна была сила, чтобы сражаться с богами Хаоса. И я её получил: стал богом, обрёл первых верующих. И обрёл я их на землях, занятых Хаосом, а не на ваших. Моя сила позволила победить и Маммону, и Сварга. Где бы вы были, ежели бы не я?

Мой твёрдый взгляд не спеша прошелся по лицам богов, чуть дольше прочих задержавшись на Марене. Та походила на прекрасную мраморную статую: не моргала, не двигалась и, кажется, даже не дышала.

Что творится в её душе? А в сердце? На чьей она стороне? Кого поддержит после того, как мы сражались бок о бок? Меня или Живу? Фенрир её знает. Марена до сих пор оставалась для меня самой большой загадкой.

— Если бы ты сразу появился на поле боя, как вы и договаривались с Семарглом, то Мокошь была бы жива! — выпалила Жива, резко рубанув воздух ребром ладони, словно уже вынесла мне приговор и отсекала голову.

— Да ты никак видишь будущее? Может, тогда бы и Сварог не угодил в ловушку Тира Ткача реальности и не пропал? — насмешливо глянул я на неё, чувствуя, как во мне копится гнев, подобно яду в зубах змеи.

Жива сузила глаза до двух крохотных щёлочек и сжала тонкие пальцы в кулаки. На миг между нами, как дохлая смердящая собака, легла тишина — такая, что аж трудно было дышать носом.

— Но и ты не знаешь, что случилось бы, явись ты на поле боя в условленное время, — прервал тишину рокочущий бас Чернобога. — Может, Мокошь и Сварог действительно были бы сейчас среди нас.

— Вы можете гадать до бесконечности, но факт остаётся фактом. Моя прозорливость и внезапная атака решили исход битвы в вашу пользу. А вы набрались наглости судить меня, — медленно проговорил я, будто грыз сгустившийся воздух, дрожащий над поляной, окружённой испуганно замершими берёзами.

— Это ты наглец! Никто не смеет так говорить с нами в нашем же мире! — выпалила Жива, часто дыша.

— Жива права, — глухо выдал Велес, хмуря седые брови. — Такие речи непозволительны.

— Наказать! — пророкотал Чернобог и ткнул в мою сторону пальцем, будто пригвождал к позорному столбу.