Лондаколор

Тося изумилась.

– Ты в этом так уверен?

– Убежден!
– заявил Максик.
– Можешь мне верить! Мы будем счастливы! И дело с венцом.

– Счастливы?!
– снова удивилась Тоня.
– Максик, а что такое счастье? Я надеюсь, это вопрос с ответом?

– Счастье - это когда знаешь, что у тебя есть человек, которому всегда можно все рассказать о себе, ничего не боясь, - четко и мгновенно сформулировал Макс.
– Истина проста, но ее приходится постигать всю жизнь.

– И больше ничего?
– спросила Тоня.

– И больше ничего! А разве этого мало? Своего личного исповедника очень нелегко найти. Позвони мне в начале недели и скажи "да". А вообще-то лучше сказать это короткое слово сейчас. Чего тебе еще ждать?

– Нет, Максик, - отказалась бессердечная, бесчувственная Тоня.
– Мне нужно подумать. Ты прости... Доживем до понедельника...

– Окей!
– покладисто согласился Макс.
– Я тебя целую, толстая! И жду звонка.

В трубке мерзко запищали гудки отбоя. Полжизни грешить, полжизни каяться...

– Антонина Сергеевна, вас просит зайти главный!
– крикнула младший редактор.

Чтоб ему провалиться!
– подумала Тоня и послушно поплелась в кабинет начальства.

Выбрав в непростом графике жизни директора цирка минуту поудачнее, Лариса заглянула к нему в кабинет. Петрович кивнул ласково и приветливо, что немного обнадежило Ларису.

– У меня к вам личное дело, - сказала она.
– Точнее, просьба. Моя подруга очень хочет приехать ко мне и устроиться здесь на работу. Нельзя ли ее взять сюда?

– Москва - большой магнит, - грустно сказал Петрович.
– А что она умеет делать, ваша подруга?

Лариса судорожно попыталась припомнить, на что способна драгоценная Алена Дутикова. Вспомнить что-либо путное не удалось. На роли любовниц в столице было слишком много претенденток, куда краше провинциальной Аленушки.

– Она может убирать, - неуверенно сказала Лариса.

– Клетки? Манеж?
– иронически осведомился Петрович.
– Она не испугается и не начнет гримасничать от наших запахов?

– Не знаю, - честно призналась Лариса.
– Но думаю, не начнет. Если уж метит жить в столице.

– Пусть приезжает, - с тяжким вздохом согласился Петрович.
– Возьму! Будет Захарова контролировать!

Лариса исподлобья внимательно осмотрела толстячка. А что, если... Ну да, резвая Алена просто-напросто поменяет одного Петровича на другого. Это ей раз плюнуть. И тогда...

Развивать свою мысль дальше Лариса не осмелилась: пока еще время для этого было неподходящее.

С утра в субботу Тоня встала пораньше и начала суетливо готовиться к визиту дорогих гостей и вихрем носиться по квартире. Проснулась Лариса и, сонно зевая в ладошку, выползла в пижаме из своей комнаты.

– Чего ты бесишься?
– спросила сестрица.
– Твой Костик с его дурноватой женой не заслуживают даже минуты такого предгостевого судорожного верчения. И вообще до вечера еще далеко.

– Ты знаешь, Ларка, - попробовала объяснить Тоня, - близнецы, а правильнее, двойняшки - это не два человека, а один, случайно родившийся в двух образах. Мы с Костей - единое целое, и я часто ловлю себя на мысли, что без него вряд ли прожила бы больше двух дней. У нас одни и те же мысли, одни и те же желания, одинаковые характеры...

– Знаю, - сказала Лариса и снова с удовольствием зевнула.
– У нас в городе были такие двойнятки-девчонки. Так они прожили жизнь втроем с мамой, не выходя замуж и за порог своего дома поодиночке. Только крепко взявшись за руки. И сейчас так живут. Им уже скоро полтинник стукнет. Хорошо, что вы с Константином все-таки нашли себе семьи.

Тося вздохнула.

– Ты считаешь, у меня есть семья?

– У тебя много семей, - уточнила Лариса и фыркнула.
– А это тоже неплохо. Да, я хочу тебя спросить: Олег...
– она нерешительно помолчала.
– Почему вы с ним разошлись?

Лариса смотрела исподлобья, пристально и недобро, словно подозревала Тоню в каком-то нераскрытом преступлении. Олег... Теперь еще и Олег...

Тося села на стул и сложила руки на коленях. Ах, какие это были когда-то красивые тонкие руки и изящные, выразительные коленки! Ими действительно стоило любоваться. И во что они превратились нынче... Иезуитски старательно изрисованные синими, тонкими, набухшими ручейками ноги и сухо белеющие, зашелушившиеся от воды и мыла кисти рук...

– Сядь и закрой дверь в кухню!
– велела Тоня сестре.
– Иначе разбудим детей!

Лара нехотя прикрыла дверь и шлепнулась на табуретку.

– Ну да, как же, их разбудишь!
– хмыкнула она.
– Они заснули всего два часа назад! Всю ночь возились, как две мышки, шуршали, шептались, хихикали... И без конца целовались. Так надоели!
– Лариса опять зевнула.
– У тебя не выспишься. А Нанка ничего! Глазки томные. Только уж больно молоденькая. И вообще твой дитенок мог бы немного повременить со своими сексуальными ненасытными вожделениями. Хотя бы до окончания школы. Так как же Олег?..

Тося опять вздохнула. Сестра в неурочный час призвала ее к ответу, но ведь когда-нибудь это должно было обязательно случиться.

– У меня такой характер, - медленно начала Тоня, - я люблю все варианты проигрывать до конца. И всегда тяну до последнего. Лишь когда вижу, что дальше ничего нет и быть не может...

– Тогда начинаешь все по новой!
– съязвила Лариса.
– И так до бесконечности! Стало быть, с Олегом тебя давно ничего не связывает, и вариант проигран до конца? Правильно я тебя понимаю?

– Проигран, - прошептала Тося.
– Конечно, он проигран... Как и все предыдущие. Увы...

– Ничего не увы!
– живо возразила окончательно проснувшаяся сестрица с насмешливыми глазами.
– Тоська, ты ведь умеешь вязать, значит, тебе хорошо известно главное правило: если не можешь легко, без сожаления распускать, вязать никогда не научишься. Умей проигрывать!

– Да я всю жизнь лишь этим и занимаюсь!
– взорвалась Тоня.
– И, по-моему, уже давно замечательно умею! Проигрывать до бесконечности тоже невозможно.