Лоно Заруны

– Вот, почему древние сделали дорогу вдоль скалы, а не по долине, - задумчиво протянул Лахрет.

– Значит, мы правильно поняли указание предков. Хорошо, что не разделились, - кивнул согласно Наран, скрестив на груди руки.

Лахрет не ответил, лишь крепче прижав меня к себе, словно желая защитить от тех хищных тварей. И мы, молча, просто стояли и смотрели вниз на пиршество «озерных многоножек». Они останавливались возле деревьев и стреляли своими языками вверх. А щупальца их были такими подвижными, что собой срезали траву. Теперь нам стало понятно, кто так «заботливо» косил траву у берегов озера. Первым к нашей компании подошел капитан. Затем, через несколько минут, к наблюдательному посту присоединился Тува. Тот, спросонья, не сразу понял, что происходит. Когда до него дошло, он притих.

Сзади еще через минуту послышался шелест мелкого камня и беззаботный голос Йена:

– Что это вы тут рассматриваете? О! Сколько светлячков у озера! А что это за штуки?

– Это не штуки. Это живые существа. Местные хищники…

– Ого, какой клюв! Он и броню прокусит!

– Да… не хотел бы я попасть под щупальца… Гля! Какие подвижные!

–Интересно, а они хорошо слышат?

– Что-то меня затошнило…

– Только отвернись, когда решишь тошнить!

Снова сзади послышался шорох гравия. Почухивая животик, к нашей уже разросшейся компании подошел Март и, зевая, протянул:

– Ааа… мням-мням… Что вы тут все дела… Мать родная! Вот это уроды! Фу… они же их даже не жуют! Какая гадость. Кто это?

– Первый раз вижу.

– Многоножки какие-то…

Еще кто-то подошел и тут же перепугано заорал:

– Ааа!

– Ну, ты Зунг, и смельчак, - это был голос Нарана.

Рядом возле фагота послышался голос Марта:

– Ты тоже пописать встал? Смотри, как возле озера от света «светлячков» стало совсем светло.

– Это не светлячки, а глаза пушистых «шариков».

– Интересно, все-таки, а что это за «многоножки» такие?

– Это же Эхос-Могус!!! Но ведь они же вымерли три тысячи лет назад!

– А откуда ты знаешь? Даже я, биолог, не знаю.

– Книги читал.

– Почему это меня не удивляет?..

– И что в твоих книгах написано?

– Мало что. Все, что я знаю, что они ядовитые.

– Есть что ли нельзя их?

– Нет. Яд у них смертельный. Умрешь через пол часа, если вовремя противоядие не ввести.

– Теперь понятно, почему они не жуют…

– Значит, Эхос-Могус…

– А можно я их все равно буду многоножками называть? Так прикольней!

Так и продолжились комментарии и реплики с небольшого уступа над долиной. С берегов озера доносились душераздирающие визги. Они стихли лишь через час после начала пиршества.

В самом конце подошел и Мэнона. Когда он их увидел, а зрение гадака было в разы лучше, чем у людей, он неприятно зашипел. Оказывается, что на одном из таракских материков еще остались эти «дивные» творения. Столкновений с ними даже они избегали.

Чувствуя, как заныли ноги, уставшие за день дороги, я отправилась спать еще до завершения долинной расправы. Забава, ушла еще раньше. Когда заснула, мне, несмотря на уведенное жуткое зрелище, ничего не снилось.

На следующий день дорога с собой ничего нового не принесла, кроме одного несчастного случая.

Это произошло после трех часов пути по той же брусчатой древней дороге. Впереди возник обвал. Оставался лишь небольшой участок, где можно было едва протиснуться ниясыти, не говоря уже о громоздком вездеходе. Долго думали, как быть. Решили боком протянуть, а ниясытей использовать как вьючных животных. Они не очень-то и сопротивлялись, проникнувшись глубоким пониманием к нашей проблеме.

Так вот, начали мы тянуть неповоротливые машины. С первым вышло все замечательно. И, воодушевленные первым удачным экспериментом, со второй машиной перестарались. Колеса посунулись вниз и вездеход, зацепившись вторым рядом колес, завис над пропастью. За рулем сидел Йен. Натон и Лирит успели подхватить машину, а мужчина повис над обрывом, зацепившись за одну из рам. Тогда, рискуя жизнью, расправив непослушные крылья, Рогор вытащил нашего драгоценного инженера, когда тот уже был на волосок от гибели.

С того момента мужчина преисполнился искренней благодарностью к дикому нуру. Рогор благосклонно принимал несмелые попытки человека показать свои чувства к нему.

После небольшого отдыха, мы продолжили сложный путь.

*** *** ***

– Я так и думал, что все этим закончится! – уронив обреченно руки, протянул Зунг и с глухим туком оперся о каменную стену.

Вот уже битый час мы стояли в тупике, с каждой минутой теряя надежду, что сможем продолжить путь. Когда мы только вошли в тесную расселину, оставив позади длинную «безмятежную» долину, все гадали, куда же нас приведет эта дорога? Уперлись в огромную черную глыбу. Все. Конец. Особенно слово «конец» было хорошо видно на лице Зунга.

Придя к выводу, что это черное препятствие перед нами, точно не природного происхождения, мы принялись искать способы преодолеть его.

Что мы только не делали! И простучали каждый сантиметр загадочной преграды. И просили просканировать Забаву, но та отказалась, сказав, что здесь особенно много «тяжелого воздуха» (так Забава называла аномалию гор). И пытались взобраться наверх, как по самому камню, который был слишком гладкий и скользкий, так и по боковым стенам, более приспособленным для альпинистского восхождения. Но Наран, первый вскарабкавшийся наверх, не обнадежил нас, сказав, что дальше только непроходимые скалы и пропасть.

Обсмотрели каждый уголок глыбы. Искали подсказки и под травинками. Наран даже отправил меня лично прощупывать каждый сантиметр, надеясь, что я обладаю некой силой или отпечатавшимся на коже ключом от той панели управления в карстовой пещере. Но после тщетных моих блужданий по холодному камню ладонями, он разочарованно махнул рукой, пробубнив что-то наподобие: «Когда не надо, у нее все получается, а когда в нее верят, она бессильна». Мне было обидно слышать эти слова, но я уже привыкла к его сарказму. Причем злился он всегда, почему-то, только в мой адрес.

Постепенно все сползли вдоль каменной стены на пол, давно устав от затяжного подъема и удрученно повесили носы. Особенно низко висел нос Зунга. Лишь Лахрет, заложив руки за спину, задумчиво продолжал рассматривать непреодолимое препятствие.

Забава уже пол дня продолжала хныкать, что хочет есть, и готова съесть даже камень. Если бы она не была беременна, смогла бы терпеть голод, как и остальные, еще дней пять. Взрослая ниясыть спокойно переносит отсутствие еды около недели. Но сейчас Забава растила в себе малышек и нуждалась в пище как никогда. Ее нытье достало даже Лирита, хотя он, как и его всадник, был достаточно выдержан и спокоен.