Лорелея

— Не очень, — честно призналась девушка. — Но общаться с теми милыми художниками из «Планте» было занятно.

— Но ты ведь не… не убила никого из них?

— Только одного.

— Ты сейчас шутишь?

Вампирша внимательно посмотрела на него и ничего не ответила.

Они направились к зданию музея, и за все время так и не было нарушено молчание. Девушка крепко вцепилась в руку Артура, тот держал огромный черный зонт раскрытым над обоими и старался ни о чем не думать, а просто по возможности наслаждаться обществом своей спутницы.

Оказавшись по ту сторону тяжелых старинных дверей, отделявших волшебный мир изящных искусств от всего остального Парижа, Артур улыбнулся, глядя, как аккуратно девушка ступает на мраморный пол и придерживает полы мокрого насквозь плаща. Впрочем, когда плащи и зонтик были скинуты на руки знакомому привратнику, юноша на мгновение забыл, зачем сюда пришел. В музей вампирша оделась, как на бал. Судя по платью — на бал времен Наполеона, однако это не мешало ей выглядеть в нем роскошно. Пожалуй, даже немного чересчур, и уж точно не к месту, но, очевидно, девушка выбрала лучшее из того, что хранилось в шкафу в течение последней сотни лет, и теперь выжидающе смотрела на Артура с явно читаемым во взгляде: «Ну, как я тебе?».

— Ты замечательно выглядишь, — искренне сказал он. Можно было закрыть глаза и на не к месту яркий макияж, и на слишком большое количество украшений, которыми она увешала шею, уши, а остатки позвякивали на запястьях, и на потускневшее и местами стертое золотое шитье — она действительно замечательно выглядела, и юноше захотелось отвернуться, лишь бы оторвать от нее взгляд.

Артур направился к билетной кассе, а Мицци осталась одна посреди роскошного вестибюля и неуверенно огляделась. Таким взглядом провинциалки обычно окидывают лучшие ателье Парижа, зайдя туда по неведению, и, как те смотрят на шикарные ткани и платья стоимостью в небольшой дворец, так Мицци разглядывала лепнину на стенах и роспись потолка.

— Ты здесь никогда не была? — сделал очевидный вывод Артур. — За столько-то лет!

— Он открыт только днем, — пожала плечами девушка. — К тому же картины в таком количестве навевают скуку. И это не говоря о статуях!

Впрочем, другого ответа от деревенской девушки, к тому же вампира, едва ли следовало ожидать, поэтому Артур только усмехнулся и предложил компромисс:

— Тогда я обещаю не делать сегодняшнюю экскурсию долгой. Раз ты сказала, что хочешь посмотреть музей, я покажу тебе свои любимые залы, и будем считать твое культурное образование на сегодня законченным. Хотя греческие статуи и заслуживают того, чтобы быть увиденными… А египетский зал! Французские ученые сейчас делают потрясающие открытия, и музей пополняется каждый год — это действительно впечатляет.

— Мумии, да? Я читала о них в газете. Не слишком интересно смотреть на этих давно умерших и завернутых в бинты фараонов, — наморщила носик девушка.

— Ты тоже умерла, — заметил Артур, и хоть он хотел сказать это в шутку, но по тому, как обиженно и расстроенно Мицци взглянула на него, но тут же отвела взгляд и закусила губу, понял, что даже немертвую девушку легко обидеть. — Извини, я… я вовсе не это имел в виду.

— Ничего, это нормально. Ты же прав. Просто я думала, что сегодня… хотя бы на один день… Неважно. Так ты покажешь мне свои любимые картины? — улыбнулась она.

Он уже привычно подал руку Мицци, принимая правила ее игры, и уверенно повел сквозь залы. Немногочисленные посетители с любопытством смотрели вслед странной парочке, мило беседующей на английском языке. Юноша в простом костюме никак не сочетался с дамой, словно сошедшей с картины «Коронация Наполеона».

— Англичане всегда вызывали у меня недоверие, — пробормотала одна из посетительниц, направив монокль на Мицци.

— Актриса, наверняка. Только они так одеваются, — хмыкнул ее спутник, по всей видимости, большой знаток актрис.

— Ты все это знаешь и понимаешь, да? — спросила Мицци, когда Артур в очередной раз начал рассказывать ей про особенности освещения или исторический контекст конкретной картины. Около «Свободы на баррикадах» они провели не менее получаса. — Должно быть, сложно держать все это в голове.

— Ну, я учился этому несколько лет, и все еще продолжаю… А что, тебе так скучно?

— Нет-нет, что ты! Я никогда не видела столько картин сразу. Я вообще их не особо много видела. Кроме того, что выставляли художники из «Планте»… Импрессионисты, так их называют? Или когда рисовали меня. И это все восхищает, но…

— Что?

— Я боюсь показаться глупой, если скажу.

— Не бойся, мне правда интересно, — подбодрил Артур.

— Они все такие ненастоящие. Все эти идеальные картины, застывшие позы — в них нет жизни. Смешно, да? Я говорю о жизни. Но в этих прекрасных, безупречных полотнах нет искренности, я им не верю. Или я слишком плохо знаю людей?

— Боюсь, ты знаешь нас даже лучше, чем мы сами. И какие же картины тогда нравятся тебе больше всего?

Мицци уверенно зашагала в предыдущий зал.

— Эти!

Артур проследовал направление ее пальца и не смог сдержать улыбки. Стену украшали радостные картины живописцев XVIII века — родной эпохи Мицци. С картин Ватто, Фрагонара и Буше смотрели прелестные розовощекие амурчики, очаровательные пухлые барышни — иногда в изящных костюмах, иногда и без них вовсе — в окружении буйной зелени и цветов.

— Неужели?

— Не смейся! Я бы хотелась оказаться где-нибудь там, — она указала на «Завтрак» Франсуа Буше, где семейство собралось за маленьким столом в залитой солнцем комнате среди замысловатой мебели с позолотой. — Глупо, конечно, но я тоскую, что меня там не может быть. Эта картина — почти противоположное всему тому, что у меня есть. И именно она мне кажется очень настоящей и правильной, а то, что я имею в действительности… — вампирша развела руками и добавила с улыбкой: — А еще у девушки слева чудесное платье. Темно-голубое — мой любимый цвет.

Артур чувствовал, что Мицци говорит искренне, и что следовало бы что-то сказать, но слова не шли. Было больно понимать, что та жизнь, которая есть у нее, не жизнь даже, а существование, не нравится вампирше, что она желает другого — такого банального, простого, обычного, что есть у всех людей… Но при этом он не мог ее жалеть. Сложно жалеть того, кто при встрече рассказывает, кого убил, и чьей следующей жертвой можешь стать ты.

— Ты так странно смотришь… Артур! Тебе не нравится Буше?

— Почему же, нравится, — очнулся тот. — Очень мило. Хотя классицизм до недавнего времени нравился мне больше — пока меня не покорили импрессионисты. Или итальянский Ренессанс… Я хотел ехать в Италию специально, чтобы как следует изучить его.

— В Рим, да?

— Откуда ты знаешь?..

— Догадалась, — засмеялась она.

— Ну конечно.

— Извини, я… Я не специально, — смутилась вампирша. Конечно, охотники оказались правы — выпив его крови, она узнала все о нем. О его родных, друзьях, увлечениях… От этой мысли становилось очень неприятно.