Лоренца дочь Великолепного

– Уверяю Вас, что многие из них с удовольствием поменялись бы с Вами местами.

– Вы, должно быть, смеётесь надо мной,

– Вовсе нет. Ведь Вы – единственная дочь и наследница одного из самых богатых людей в Париже!

Не зная, как ей реагировать на слова Монбара, Лоренца промолчала. Тем временем Амори обратился к Жанне:

– Прекрасная погода, не правда ли, демуазель?

– Да, мессир, сегодня чудесный день, – согласилась с ним та.

После чего, взглянув на подругу, лукаво добавила:

– Жаль только, что с нами нет моего брата.

– А что с ним?

– Остался в лавке вместо отца. Он торгует грубым сукном и шерстью.

– Ну, что же, вполне достойное занятие.

– Самое достойное занятие для мужчины – это война, – неожиданно вмешался в их разговор Монбар.

– А Вы кого бы предпочли, мадемуазель де Нери, воина или торговца? – прищурясь, спросил он затем у Лоренцы.

– Мой отец считает потерянным день, когда не может трудиться, а он – настоящий мужчина.

– Я согласен с Вами, – Амори улыбнулся девушке.

Заметив это, барон сдвинул брови:

– Вы еще слишком молоды, чтобы судить об этом, Сольё.

– Хотя и молод, но отвечаю за свои слова, – спокойным и, в то же время, твёрдым тоном ответил ему молодой человек.

– В таком случае, решим наш спор во время турнира! – подхлестнув лошадь, капитан ускакал вперед.

– Вероятно, сеньор де Монбар обиделся на Вас, – обеспокоенно посмотрев ему вслед, заметила Лоренца.

В ответ Сольё беспечно махнул рукой:

– Ничего, мы быстро помиримся, он – хороший друг.

Постепенно к Лоренце вернулось прекрасное настроение. Весело болтая с подругой и Амори, она одновременно с удовольствием озирала окрестности Парижа. Вдоль дороги с одной стороны тянулись огороды с работавшими на них горожанами, а с другой – блестела серебристая лента Марны. Вначале им навстречу попадались только крестьянские телеги и повозки торговцев, реже – пешие пилигримы. Ближе к Мо стали появляться и вооружённые отряды. Вскоре впереди показались городские остроконечные башни и флюгера.

Возле ворот путешественники расстались. Путь двух друзей лежал в королевский замок, а остальных – в дом племянника Доруа, где их ждал обильный обед. Не успели ещё хозяева и гости подняться из-за стола, как лакей доложил, что Нери спрашивает некий «сеньор д’Аржантан». Живо подскочив, банкир через несколько минут вернулся в сопровождении полного пожилого блондина с золотой цепью на груди.

– Мессир Филипп де Коммин, сеньор из Аржантана, советник короля и мой старый друг оказал нам честь своим визитом, – радостно сообщил отец Лоренцы.

– Да, мы с господином де Нери давние приятели, поэтому, узнав о том, что он в Мо, я не мог не навестить его, – подтвердил советник, быстро обведя глазами присутствующих.

После чего добавил:

– А Вы, госпожа де Нери, почти не изменились.

В ответ донна Флери смущённо поправила накидку:

– Я не думала, монсеньор, что Вы ещё помните меня.

– Признаться, нигде больше мне не доводилось пробовать таких вкусных пирогов, какими Вы потчевали меня в своём доме.

– А это – наша дочь.

Девушке показалось, что Коммин слегка вздрогнул.

– Значит, это – Ваша дочь, господин де Нери? – переспросил он. – Сколько же ей лет?

– Четырнадцать.

– Как быстро летит время…

Самому сеньору из Аржантана из-за морщинок, лучами разбегавшихся от уголков светлых глаз, складок вокруг красиво очерченных полных губ и солидного брюшка можно было дать не меньше пятидесяти. Однако взгляд у него был проницательный и живой.

После того, как новоприбывшего гостя усадили на почётное место, Коммин поднял кубок с вином и с чувством произнёс:

– Пью за Ваше здоровье, господин де Нери!

– Отвечаю Вам тем же, монсеньор!

Видя, что давним приятелям хочется поговорить, хозяева и их родственники после обеда удалились с сад. За столом, кроме советника и банкира, осталась только донна Флери с Лоренцей.

– Вы ещё не подыскали мужа для дочери, господин де Нери? – поинтересовался советник, который ел и пил за двоих.

– Нет, монсеньор.

– А я вот недавно выдал свою дочь за графа Пантевьера.

– Да, мы с Вами и в самом деле давно не виделись, – вздохнул Нери.

– С тех самых пор, как после кончины короля Людовика XI, нашего господина и благодетеля (да помилует его Господь!), мадам де Боже приказала арестовать меня и заключить в железную клетку в донжоне Лошского замка.

Донна Флери испуганно охнула, в то время как её супруг поспешно сказал:

– Поверьте, я неоднократно просил регентшу вернуть Вам свободу, упирая на то, что Вы оказали неоценимые услуги покойному королю и Франции.

– Знаю, господин де Нери, что если бы не Вы и еще некоторые из моих старых друзей, то мне пришлось бы просидеть там не пять месяцев, а четырнадцать лет, как покойному кардиналу Балю.

– Впрочем, – добавил Коммин, отодвинув от себя блюдо с костями от окорока, – там я успел раскаяться не один раз в том, что поддался на уговоры герцога Орлеанского и принял участие в заговоре принцев, хотя выступал не против короля, а несправедливого правления регентши и её мужа. И за те полтора года, что провёл после клетки в поместье, написал «Мемуары» о предыдущем царствовании по просьбе архиепископа Вьеннского.

– Зато теперь Вы снова служите уже сыну Людовика.

– Да, но вернувшись три года назад ко двору, я, к сожалению, не обнаружил там никого из прежних советников. Наш нынешний король – юный, неопытный и очень своевольный человек, а мудрых людей и добрых наставников вокруг него мало.

Выпив ещё вина, советник сменил тему:

– Вы слышали о том, что король собирается в поход на Неаполь, господин де Нери?

– Да, монсеньор.

– И что Вы об этом думаете?

– По моему мнению, Карл VIII поспешил с этим решением.

– Всем мудрым и опытным людям предприятие это кажется весьма безрассудным и благонадёжным его находят только король да ещё некий Этьен де Век, уроженец Лангедока, худородный и ни в чём не разбирающийся человек. Раньше он преданно служил королю в качестве камердинера, когда тот был ребёнком, а теперь обладает немалым состоянием, став сенешалем Бокера и президентом Счётной палаты в Париже. Он перетянул на свою сторону генерального сборщика Брисоне. Вдвоём они и стали главными зачинщиками этого похода.