Ловцы и сети, или Фонари зажигают в восемь

– Давай пройдёмся. Тут так свежо, – Алёна поплыла, едва касаясь ткани сна.

– Да, тут неплохо, – волк крался рядом тихой хищной поступью. – Буйство красок. Грация линий. Лёгкость происходящего. Природа так и искрится счастьем. Это так выглядит твой внутренний мир?

– Ага, – довольная Алёна поймала на руки бумажный самолётик, собранный из исписанных строчек тетрадного листа. Подула на него. Он, расправив крылышки, изогнул спинку и вспорхнул с нежных рук её, роняя буквы. Литеры и графемы сыпались в траву, соединялись в слова и материализовались в предметы или какие-то крохотные ситуации.

– Мы в детстве тоже делали из бумажных листов кораблики, – Волк, укладывая на землю лёгкие, почти беззвучные шаги, с удовольствием наблюдал, как из россыпи слов и знаков препинания собрался вполне симпатичный серый кот с белым пушком на груди, в зубах зажавший почему-то фигурку игрушечного динозавра и прорысил прочь, – и школьная тетрадь становилась верфью. А когда делали водяные бомбочки, исписанные скукой листья делались целой оружейной фабрикой. А впереди было лето и целая жизнь…

– Как будем бороться с моими страхами? – спросила, настроившись на новое приключение, Алёна, дорисовывая картину сна до самого горизонта.

Природа громадным рулоном раскатывалась вдаль. Вытянутая, дымчато-пепельная гряда нагорий переходила в голубоватую долину, прильнув к земле меж просини холмов, выгнувших спины. Поверх заливных лугов, щетинистых рощ и певучих полей вылуплялись деревья, пробивались из недр горы, проливались жилы рек и слезились голубые глаза озёр. По правую руку возникло дивное, красноречивое маковое поле, по левую – левитирующие ветряные мельницы, спелые ржаные колосья и огромные заботливые мучные руки, проводящие по ним. Странные элементы утопической иллюзорности сна.

– Сначала определим, что тебя пугает. Например, страха обнажиться у тебя нет, раз ты идёшь нагишом, – волк, облизнувшись, облил Алёну с головы до пят пошлой желтизной глаз.

Она со стыдливым ужасом окинула своё тело быстрым взором – синяя сорочка, чуть выше колен, с застывшими четырёхкрылыми птицами, изредка поворачивающими любопытные головы, скрывала её тело от безнравственных взглядов.

– Да шучу я, – волк звучно усмехнулся, клацнув зубами, хваткие челюсти сомкнув. – Теперь давай немного повоображаем. То, что ты боишься падающих самолётов, мы уже выяснили. Что ещё? Почти у всех есть какие-то страхи, фобии.

– Ну… Не особо… – несколько укоризненно к своему совершенному внутреннему миру произнесла Алёна. – Ничего такого не идёт в голову.

– Тогда давай просто нарисуем стандартную картину человеческих страхов. Изобрази войну, например. Давай вот на том заливном лугу, – волк ткнул мордой в сторону сочной равнины, густо покрытой щебечущей травой и упирающейся в широкоплечее предгорье, – нарисуй окопы, колючую проволоку, лужи крови внизу, выжги землю, добавь дым и горящую технику. До самых-самых гор рисуй.

Пока волк выговаривал слова, Алёна тут же материализовала их, немного перебарщивая с интенсивностью образов, расходящихся волнами. Поле брани вытянулось до самого горизонта, превратив фиолетовые горы в целый массив разбомбленной цитадели и усеяв распростёртую зелень равнины разнонаправленными горящими танками и телами павших солдат в серой и зелёных формах. Опоясалась земля окопами, вспоролась траншеями и рвами. Расчертили её жёсткие грани орудий. Свили гнёзда воронок бомбы, где-то разорвав, где-то оплавив металл. Сокрыли солнце едкая копоть и непроглядный дым. Озябшая роса на траве кристаллизовалась в тернистый иней. Выползла из-под земли острозубая колючая проволока и принялась рисовать медленные уродливые узоры, змеясь и шипя металлом, окутывая развороченную технику и стягивая окровавленные тела погибших в бою. Горнила огней горящих полей изрыгали пламя и чад, перекошенные ветряные мельницы, криво опустившись на землю, скрипя валами, вращали иссеченные полыхающими языками лопасти.

– Дело молодых. Лекарство против морщин… – риторически произнёс несколько поражённый волк, ступающий сквозь ужасы войны рядом с прекрасной девушкой, испуганной своей же фантазией. – В мире нет ничего более противоестественного, чем смерть молодых.

– Достаточно? – спросила Алёна, неприятно удивлённая бурностью и детальностью своего воображения.

– Да, вполне, даже с излишком. Но оставь, как есть. Добавь ещё всяких насекомых, побольше пауков. И змей.

С неба густо, практически осадками, посыпались гады – тарантулы, сколопендры, скорпионы, гремучие змеи.

– Да, вот так хорошо. Теперь давай немного пройдёмся вглубь этого ужаса.

Алёна нехотя повиновалась, разгоняя тварей, кишащих на их пути, силой мысли. Она и волк шли, обходя осыпающиеся, выжженные окопы и ядовито дымящую технику, поскальзываясь на густых кровавых потёках и стирая чёрные хлопья опустившейся с небес копоти, лишь её размазывая.

– Какой во всём этом смысл? – с отвращением произнесла Алёна.

– Просто запоминай, – поучал волк. – Мы идём, вокруг непроглядный ужас, но мы продолжаем идти. И ты видишь, как конкретно можно обойти каждое препятствие, как миновать колючую проволоку, как не наступить на мины. Запомни это.

– Хорошо. Запоминаю.

– Любой страх нужно детализировать, определить его природу. И понять главное – любую преграду можно миновать. Как и справиться можно с любой ситуацией. Люди во сне обычно пребывают в эго-состоянии ребёнка с гипертрофированными реакциями на любую эмоциональную ситуацию. А нужно перейти в эго-состояние взрослого – нужны адекватные, ситуативные реакции. Через осознанные сновидения мы пропишем тебе в подсознание новую модель, что потом может пригодиться и в реальной жизни.

– Как всё сложно… – кашляла от удушливого дыма Алёна.

Взмах её красивой руки – и едкие клубы чада расползлись по сторонам. Лужи крови просочились в почву, из недр которой тут же выскочили, точно россыпь васильковых капель, крохотные цветы, покрыв за одно и танки, и тела убитых.

– Так приятнее идти. Вот такая у меня взрослая борьба со страхами, – улыбнулась Алёна, стараясь больше смотреть на новорождённые цветы, чем по угрюмым сторонам.

– Вижу. Ты на верном пути. Ты смотрела много военных фильмов? У тебя довольно подробно прорисованы детали. Очень натуральные, объёмные образы, – волк окинул взором поле брани от сих до сих.

– Ну да, папа их очень любил. Ну, и мы с братом смотрели с ним за компанию. Но я не люблю оружие. Боюсь крови, когда её много. Война – это ужас… Это грязь и смерть. И нет в ней никакой романтики, как иногда показывают в кино.

– Война – это странное соревнование мужчин. Кто остался жив, тот и победил. Беда войны в том, что с неё нельзя вернуться домой. Она с тобой навсегда, потому что в войнах побеждают страны, а человек на войне всегда проигрывает.

– Даже с войны с самим собой не вернуться? – трунила волка Алёна, вернув ему его крылатую фразу без крыльев разве что.