Ловцы снов

Мир на мгновение гаснет, а потом снова проявляется вокруг штрихованными контурами, словно сквозь затемненные стекла очков, которых на самом деле нет. Так видят окружающее Сны - альтернативная реальность, чуть более глубокий ее слой, чем доступно ощутить обычным людям.

Пронзительное столбообразное сияние фонаря - единственного из всего вокруг, что при перемещении осталось прежним, - пугает и завораживает одновременно: по сравнению с темной, едва различимой в клубящей ночи улицей, свет, падающий под ноги, кажется потоком расплавленного золота, пучком люминесцентных ламп и пронзительно накаленной иглой, прорезавшей воздух. Он обособленный и почти физически ощутимый - как будто можно в любой момент протянуть к нему руку и отщипнуть кусочек. Только совсем маленьким обойтись не получится.

...Я едва могу оторвать взгляд, заставляя себя обернуться в другую сторону.

Ходить на эту грань реальности неприятно, но теперь я могу увидеть то, что видят Сны. И выслеживать их, соответственно...

Девственно-чистый снег окрашивается на тротуаре нейтрально-белым в тех местах, где в оставшейся позади привычной действительности протоптаны многочисленные тропинки вдоль дороги и отходящим с улицы задворкам. Зато отчетливо - точно блестящими охряно-золотыми разводами по земле - выделяются следы тех, кого в нашем мире уже не существует.

Я вижу Сны - и теперь они видят меня таким же, одним из них. Это почти такая же уловка, как обманчивая печаль в их глазах, заставляющая порой слишком безрассудно им довериться.

Свет, теперь нестерпимо врезающийся потоком в спину, хочется впитать в себя полностью, поглотить, затянуть, сделаться его частью, а его - частью себя, безраздельной и полной. Чтобы хоть немного почувствовать себя другим, чем-то чуть большим, чем просто серая тень, блуждающая во мраке. Выуживаю из внутреннего кармана очки с продолговатой царапиной на правом стекле - памяткой недавней ночи. Мир почти полностью гаснет перед глазами, притупляясь в рассеянной беззвездной мути, только маячит перед глазами блеклая уже двойная дорожка Дининых следов, углом расходящаяся от подъезда, из которого мы оба еще недавно вышли. Не знаю - не могу толком понять - почему, но мне кажется, что она куда-то спешит.

Или это я должен поспешить...

* * *

Наш город похож на паутину.

Стягивается районами вокруг общего центра, пронизанный всеми его проспектами, закоулками и подворотнями, с вкраплениями щебня, крошек и дорожной пыли, зацепившейся за дымоходы и электрические растяжки проводов. Город рвется местами, он действительно выглядит как сеть - невидимое переплетение чьих-то мыслей, снов, желаний, улыбок и хмурых взглядов. Неизвестных разговоров, откровенных тайн и забытых имен. Он выдержал ветер и время. Он заключил воду в гранит набережной и испещрил небо каскадами ветхих крыш, окружил зелень парков песчаной штукатуркой домов и стен. Но он не выживет без людей...

...Основные артерии дорог тянутся по другую сторону реки, окольцованной многократными мостами, и почти не затрагивают наш район, по сути своей являющийся островом. Я иду неразборчиво, практически не замечая ничего вокруг. Уверенный, как мне кажется, и вполне спокойный, но спокойствие это больше походит на оцепенение.

На какую-то отчаянную попытку прийти в себя, быть вновь тем, кем казался до этого, привычным, делая те же привычные дела и думая привычные мысли.

Следы за моей спиной постепенно начинают притухать, а впереди все еще вьются, я почти бегу по ним, сам порой этого не осознавая, не боясь на кого-нибудь наткнуться: если где-то поблизости и есть люди, моего присутствия они не ощутят и не заметят. Сначала вдоль набережной, петляя по пересечениям людных проспектов - тропинка, словно задумавшись, кружит и мнется возле мощеной музейной площади и, приняв какое-то решение, быстро сворачивает вдоль дороги через мост, освещенного двумя стройными рядами частых круглых фонарей-ламп. Свет разгорается уходящей перспективой, теряясь в тумане на той стороне размытыми снегом и облаками с пятнами.

В этом слое искаженной затемненной реальности нет теней, а небо кажется сплющенным пластом крошащегося серого пепла, отодвинувшимся еще дальше в вышину в своем неподвижном монохромном бесцветии. Только сияние ночных маяков компенсирует все, разгораясь и накаляясь до плавящей, монотонно пульсирующей белизны. Я люблю наблюдать, как они разгораются: сначала высекается зеленоватая искра, бьется и мерцает среди тесных стенок стеклянного заточения, подсвеченных молочным туманом и всполохам. Отсвечивает синим и резко вспыхивает, озаряясь пламенным накаляющимся пожаром, и свет буквально пронизывает все насквозь волной, хотя на самом деле - в видимости - лишь замечаешь мельком, как нагревается от мороза лампа, играя напряжением в проводах.

Следы тянутся мимо, вымеренные и ровные, точно отпечатки типографского штампа, исчезая вдали подсвеченными кляксами на асфальте, и ведут куда-то в центр, в более оживленные и людные места. Сны тянутся к людям, их питают чужие эмоции.

Свет, тепло, осколки чужих чувств, сквозящие в неприкрытых взглядах - все это дает жизнь, то самое, что умершим душам отчаянно хочется возвратить себе. Это, упущенное и запретное, что не может теперь не притягивать, увлекать манящим дурманом, который хочется вобрать в себя целиком и полностью, не оставив ни капли. Ведь это просто - нужно всего лишь заглянуть в глаза. Кому угодно - дальше уже однозначно будет все равно. И я не уверен - я просто знаю, - Она направляется сейчас именно за этим.

...Вакуум окружающего приходит в медленное волнующееся движение, дрожа и вибрируя, как потревоженное желе, вытащенное из холодильника. Перекресток. Обширное пространство, где пешеходный бульвар пересекается напрямую с длинным гудящим проспектом, переходящим в оживленный такт исполосовавших его "зебр" и подземных тоннельных переходов. Одно направление пути здесь мгновенно разбивается на множественные закоулки: можно идти вдоль основного потока людей, можно углубиться в задворки, петляя подворотнями. Можно спуститься в метро - серая коробка входа туда, похожая на перевернутый спичечный коробок, торчит обособленно на противоположной стороне улицы, почти теряясь из виду на фоне гигантского бежевого здания крытого рынка. Возле него - небольшой пятачок недалеко от дороги, прикрытый прозрачным пластиком навес автобусной остановки и цветастые обклеенные бока окружения рекламных киосков.

С разрисованных пестрых афиш на меня неподвижно уставились глаза театральных и киношных героев - где-то среди них есть те, кого именно сегодня я так и не увидел, - с окружающих лиц, мелькающих рядом в районе куцей видимости - задумчивые незнакомые взгляды, рассеянно проходящие меня насквозь.

Люди курсируют мимо, сливаясь в непрерывное течение, расходящееся возле переходов, метро и пересадок общественного транспорта, чуть рассеивающееся в боковой стороне от ворот рынка, где двое грузчиков в комбинезонах перетаскивают внутрь партию прибывших контейнеров с продуктами. По правую руку от меня мигает огоньками вывеска аптеки, парикмахерской и кафе-мороженого, и везде, куда ни посмотри, толчется, движется и перетекает разреженная толпа.

Народ обтекает меня по сторонам - подходящих совсем близко я ловлю краем глаза, успевая вскользь отметить скошенные в толпе мутные силуэты в темных, искаженных этой реальностью разводах. Защитная стенка, не позволяющая прохожим натыкаться на меня в упор, прогибается внутрь при каждом прикосновении, сжимаясь и ответно вибрируя, и волны резонансом расходятся под ногами, заключая в тесный кокон, в котором становится труднее дышать.

Плохо быть Сном...

Я лихорадочно оглядываюсь по сторонам, пытаясь отыскать под ногами проходящей толпы знакомые выделяющиеся следы, но чувствую, как меня неумолимо, словно тягой течения, затаскивает в эту обтекаемую мельтешащую круговерть, и уже перестаю что-либо видеть по сторонам, кроме смазанных контуров чьей-то одежды. Окружающее не мутнеет, но мгновенно теряет качество, как плохо обработанная лента кинопленки. Как взвесью взболтанные со дна песчаные крошки и ил, от которых щиплет глаза и инстинктивно хочется зажмуриться. Придется выбираться обратно, уходя в сторону - потому что при таких условиях я все равно никого и ничего не найду - и обходить перекресток и улицы с внешней стороны, хотя Она вряд ли выбрала окраинные пути. Она...

...Я внезапно замираю, точно приклеившись подошвами к мощеному тротуару,

потому что вижу Дину возле одного из пешеходных переходов: торчащая над неоправленным вывернутым капюшоном светло-русая взъерошенная макушка, едва ли просматриваемая обрывками в мелькании пуховиков, пальто и сумок. Жалостливо прижалась спиной к мутной стене трамвайной остановки в шелушащихся обрывках содранных рекламных плакатов, несмело оглядывается по сторонам, одна в метре стойкого отчуждения вокруг.

Подбираясь ближе, я понимаю, что прав - она пришла сюда не случайно и не просто так: непонимающе-распахнутые глаза с зависшим на дне каждого из них большим знаком вопроса. Пытается ухватить проскальзывающие мимо нее чужие взгляды: возбужденные, усталые, раздраженные, хмурые, смеющиеся и робкие, жизнерадостные и - этой же самой жизнью - утомленные и выжатые в ноль. Полчаса такого смешанного коктейля - и даже обычного человека начнет укачивать от полученных противоречивых эмоций, а ее саму просто поведет от передозировки, так по-прежнему и не приблизив к желаемой цели. Нахвататься кусками и без разбора разного, не имея представления о том, как это переварить. Ее же счастье, что Дина в этом деле явно не мастер: большинство из взглядов, даже направленных в ее сторону, проходят скрещивающимися линиями над ее головой, практически не задевая. Даже вскользь - с ростом-то девушки это не удивительно. Да и место для такого выбрано не подходящее - тут нужен длительный и фиксированный визуальный контакт, а не мельтешащая людская мешанина, перебегающая через дорогу.