Ловец сбежавших невест

– Очень старая, - съязвил Инквизитор, усаживаясь на полу.
– Капризная, жестокая и злая…

– Вы обесчестили и не женились на ней?
– тихо спросила я. Тристан искоса глянул на меня, оправляя, как можно, испорченную одежду.

– Я и пальцем к ней не прикоснулся бы!
– яростно выдохнул он, словно до сих пор сопротивлялся навязанному браку. - Некоторые вещи просто нельзя трогать руками.

– Это ваше дело, конечно, - произнес Генри, игнорируя яростный тон Тристана, - но может, вы оставите свой праведный гнев и сделаете мне инъекцию? Не то я вам всем перегрызу глотки, господа.

Саквояж с железной коробкой со шприцами нашелся на борту дирижабля, и Тристан оказал первую помощь Генри - или, если быть точнее, нам всем, ибо Генри уже рычал и рвался нас всех перекусать. Спасенная девица, которую мы взялись проводить до станции, чтоб посадить на поезд до дома, дрожала от ужаса.

После инъекции Генри утих, упал в кресло пилота и перевел дух, остывая, отирая бледнеющие губы платком. Он искусал их до крови, пытаясь сдержаться, не напасть на нас и при этом утолить свою жажду. Поистине, сильный мужчина! Я не могла не восторгаться его упорству, с каким он отказывался от самого легкого пути - стать вампиром и покориться своему магическому естеству. Намного труднее ему было оставаться человеком, но он упорно им оставался.

Кровавая жажда отступила, выпустила его из своих цепких когтей, взгляд его сделался из безумного виноватым и больным.

– Зачем вы так непочтительно о даме, - укорил Тристана Генри.

Инквизитор, явно смущенный и пристыженный тем, что давняя нелюбовь его так легко уделала, молча складывал медицинские принадлежности в коробку, кроя свою бывшую невесту последними словами и пряча от нас взгляд.

– Она того заслуживает, - рявкнул он.
– Демоны ее отымей, сколько ж магии она собрала! Черной магии - а в такой чудовищный черный цвет магию могут перекрасить только вампиры! Снова вампиры… как же нам совладать с нею, с мощью, что заключена в ее руках?!

– Сделаем ловушку для магии, только-то и делов, - беспечно отозвался Генри, внимательно рассматривая пристыженного Тристана.

– Ловушку?!
– вскинулся Тристан.
– Ловушка для магии, мощнейший артефакт, для вас «всего-то»?! А у вас есть и такие полномочия?! И разрешение на такие манипуляции?
– ядовито поинтересовался он.

– Конечно, - подтвердил Генри, самодовольно ухмыляясь.
– Иначе я бы не сопротивлялся там, с вашим мечом в руках. Какой смысл сопротивляться, если все равно проиграешь? А с ловушкой есть шанс и выиграть… Так а что с ней случилось? Почему она… такая? Не хотите рассказать? Очень любопытно.

– Хотите, чтоб я покаялся в своих грехах? - грубо ответил Тристан.
– Но я не виноват! То, как она выглядит - это плод ее капризного, эгоистичного нрава, просто истинное лицо проступило, чтобы никого не вводили в заблуждение ее прекрасные черты.

– Нет, я просто спрашиваю, - произнес Генри.
– Из любопытства. Люблю старинные романтические истории.

– В этой истории нет романтики, - зло ответил Тристан.

– И все же?
– не отступал Генри. Я удивилась его бестактной настойчивости; с чего бы Генри так интересоваться чужими сердечными делами?

Однако, к моему величайшему удивлению, Тристан подчинился его просьбе и любопытство его удовлетворил.

– Это было давно, - глухо произнес он.
– Тот год… он был прекрасным! Казалось, все чернокнижники и нечестивцы-некроманты решили раскаяться и не творить больше черных дел. Я наслаждался летом; и даже с Королем мы как будто бы примирились и относились друг к другу… более дружественно. Мой вид не смущал и не оскорблял его, моей белизне кланялись, меня принимали не как нечисть, не как призрак, но как защитника. Это было приятно.

Я часто был зван в королевский дворец. В его прохладных галереях, оплетённых цветущей зеленью, я частенько засиживался с гитарой, напевая песни, и мне казалось, что для моей мятежной души небо наконец-то послало кусочек рая.

А она… Офелия, - ее имя Тристан произнес с ненавистью и гадливостью, - была дочерью первого министра. Красавица графиня, она поражала своей красотой с первого взгляда - и своей злобой с первого слова. Ангельская внешность досталась демону! Она могла пнуть слугу; могла прилюдно отвесить оплеуху придворной даме, посмевшей затмить ее наряд. Могла просто по-скотски изрыгнуть ругательство, похабное и злобное. Если остальные нечестивцы и злодеи как-то прикрывали свои пороки масками добродетели, то эта не стеснялась никого, и я не знаю, что хуже. Она полагала, что ее богатство, ее положение в обществе и ее красота позволяют ей вести себя как угодно.

– И она подумала, что вы полюбите ее, - вставил свое слово Генри. Тристан метнул на него яростный взгляд.

– Она подумала, - веско сказал он, - что я должен принадлежать ей. Обо мне тогда говорили всякое, - уклончиво произнес Тристан.

– То, что Первый Инквизитор любвеобилен и весьма тонкий ценитель женской красоты, - поддакнул Генри.

– И это тоже, - застенчиво согласился Тристан.
– Но в основном говорили, что я - старший королевский сын, и что достаточно крепок, несмотря на странную внешность, так что запросто могу претендовать и на трон. Офелия, полагаю, не прочь была попробовать стать королевой; она решила меня очаровать подумала, что мне нравятся дерзкие девушки.

– Разве это не так?
– наивно удивилась я. Инквизитор кивнул:

– Конечно, так. Но то, что Офелия принимала за дерзость, было мерзостью. Она без обиняков объяснила, что ей от меня нужно - позвала в свою постель тотчас же, едва нас познакомили.

– Однако!
– воскликнул Генри.

– Она была бесстыдна и привыкла получать все, что пожелает. И мужчин - тоже. Я, разумеется, ответил ей отказом. Тогда, после череды неудачных женских хитростей - о да, этот монстр решил меня соблазнить!
– она пошла иным путем. Потребовала у отца решить ее проблему. Первый министр напел в уши Королю, что это был бы политически выгодный брак. И Король даже вспомнил, что я его сын!

– Но вы все равно отказали Офелии?
– в полном восторге воскликнула я, сжимая руки у груди.

– Я не вещь и не игрушка, - сурово заметил Инквизитор.
– Нельзя так просто захотеть, и завладеть мной, моими мыслями, моими чувствами. Особенно это невозможно по приказу. Я отказал Офелии весьма прямо и весьма грубо. Я назвал все причины, по которым мы не могли быть вместе. Я прошелся по ее дрянному воспитанию и не менее дурному характеру. Не пощадил и ее репутацию - она была при дворе дурна. Мне не нужна была бесстыдная потаскуха в роли законной жены. Для любовницы эта дама была слишком груба, словно не в приличной семье воспитывалась, а среди каторжников, отбывающих наказание за убийство. А у меня нет и не было никакого желания провести хоть какую-то часть своей жизни в такой сомнительной компании.

– Вы все это сказали девушке?!
– поразился Генри.
– Неудивительно, что она теперь хочет вас убить.

– О да, еще как хотела!
– усмехнулся Тристан.
– В тот год, в то лето я обрел ту, которую, кажется, люблю до сих пор, несмотря на то, что ее давно с нами нет…

– А говорите, нет романтики!
– поддразнил его Генри.

– Офелия узнала это. Думаю, она здорово бесилась от злости, понимая, что место, на которое метила она, заняла другая, не такая красивая, но достойная девушка. И тогда Офелия объявила, что тоже уходит в Инквизиторы - чтобы быть поближе к нам.