Loving Longest 2
Шрифт:
— Потому что Тургон ему объяснил, что Сильмариллы сделаны из костей одного из айнур, — мрачно ответил Пенлод.
— Что?! — Гватрен выронил перо. — Каких… каких костей? Чьих?! Но неужели?.. Тургону-то откуда про это известно? А ты об этом знал? Ты ведь работал в мастерской Феанора?!..
— Нет, я не знал, — сказал Пенлод. — Но Тургон, как я понимаю, догадывался — или знал — об этом всегда. Просто решил это использовать только сейчас.
— Но всё-таки — откуда?! Наверно, Ульмо ему сказал, они же друзья? Да, это похоже на Тургона… Может быть, это было какое-то существо вроде дракона? Есть же айнур, которые облачены в звероподобные тела, как Унголианта или Тхурингветиль.
— Тургон считает, что это было существо, похожее по облику
— Да, и я видел череп Тхурингветиль, — кивнул Гватрен. — Он лежит тут, внизу, в хранилище. Он желтовато-коричневый, полупрозрачный, но не испускает света — в отличие от оболочки Сильмариллов. Пенлод… мне что-то не по себе от всего этого. Неужели Феанор использовал… я даже не могу подумать — использовал кости Макара и Меассэ?..
— Тургон при мне спросил Майрона: «может быть, ты помнишь, чтобы кто-то из вас пропал? Долго не подавал о себе вестей? Какие-то подозрительные ссоры?». Тургон определённо думает именно это, Гватрен. Он очень хорошо помнит твою книгу.
— Да, — сказал Гватрен. — Видимо, и Майрон, прочитав это, подумал то же самое.
— Понимаешь… — сказал Пенлод, — я могу представить, что Феанор использовал кости, черепа, могу представить, как он сделал из них сосуды, вместилища для света, но почему вообще свет Деревьев смог войти в эту оболочку?
— Боюсь, что мы знаем ответ, — сказал мрачно Гватрен. — Скорее это лишь подозрения, но мне кажется, что я прав. Смотри: согласно рассказу Варды, Аулэ и Ульмо собрали свет, оставшийся после падения Светильников Иллуина и Ормала в два котла — Кулуллин и Силиндрин. Из этого описания, Пенлод, явствует, что это была жидкость или что-то подобное. И потом, было сказано, «они выкопали две огромные ямы»: «в одну Ульмо вложил семь золотых скал, которые пришли из самых безмолвных глубин моря, и туда бросили осколок светильника, что горел на Хелькаре на Юге», а в другую яму «бросили три огромные жемчужины, что Оссэ нашёл в Великом море, и после них Варда бросила маленькую звезду, и они покрыли его пеной, белыми туманами, и чуть присыпали землёю». Ну словом… ты же говоришь, что видел Майрона раненым, кажется?
— Квеннар, ты же не хочешь сказать?..
— Хочу, — кивнул тот. — Варда описала мне то, что видела: светящуюся жидкость в котлах и какие-то предметы, которые в них бросили. В том числе и что-то, что бросила она сама. Или что дали бросить туда ей. Ты же понимаешь, Пенлод — айнур сами не знают, как они устроены: во всяком случае, как устроены самые могущественные из них, а именно те, что предпочли облик детей Илуватара: Валар и приближённые к ним майар. Даже Майрон не догадался, что имеет дело с фрагментами костей, пока ему этого не сказал Тургон. Даже она могла не осознавать, что видит. Что-то из того, что было брошено в ямы, откуда позднее выросли Деревья, представляло собой остальные фрагменты тела. Или тел. Если свечение Деревьев представляло собой заключённую в них в виде сока кровь, то вполне естественно, что эта кровь смогла органически соединиться с оболочкой, слиться с ней в единое целое. Тебе ведь Майрон рассказывал, что Сильмариллы показались ему какими-то мягкими, незаконченными, когда попали к нему в руки? И даже при этом свет не вылился из оболочки.
— Если свет не выливается оттуда, — сказал Пенлод, — то… то их, может быть, можно было разрезать? Кстати, Гватрен, а ты знаешь, что Сильмарилл, который унёс отсюда Берен Эрхамион, был поддельным?
— Нет, — поражённо ответил тот.
Пенлод объяснил, как он догадался об этом, увидев в мастерской Майрона корону и отверстия для камней в ней.
— Ты сам как думаешь, Мелькор или Майрон могли распилить их? — спросил Пенлод. — Сделать новые?
— Нет, Пенлод, я думаю, что распилить их никто не мог, не выпустив — не разлив — Свет. Особенно учитывая, что этот Свет,
как я тебе уже сказал, собой представляет. Дело в другом. Вот это вот, — Гватрен постучал по странице, — объясняет, откуда взялся ещё один Сильмарилл. А может быть, и не один.— Каким образом? Ведь в этих главах нет ни слова о Сильмариллах… — ответил Пенлод.
— Пенлод, очнись. Ты же говорил, что Тургон показывал, как Феанор выкроил Сильмариллы из черепа. Было двое пропавших Валар — Макар и Меассэ. Значит, было два черепа. Из двух черепов можно было сделать шесть камней. Как минимум. Значит, весьма вероятно, что второй комплект камней существует.
— Но… Квеннар, как же тогда? Что теперь думать — по поводу чего Феанор и его сыновья дали клятву? Это же с ума можно сойти! — Пенлод начал нервно ходить по кабинету. — Они имели в виду все камни? Что с другими тремя? Или четырьмя? Ведь можно предположить, что если использовался череп Макара, он мог быть больше, чем череп его сестры, ведь он же был мужчиной?.. Ох, что я говорю!
— Пенлод, ты же читал мой словарь вроде бы, — горько усмехнулся Гватрен. — Я же ещё там говорил, что Клятва — довольно бессмысленная штука. И дело не только в том, сколько вообще существует камней и какие из них можно считать «сильмариллами». Кто вообще может считаться хранящим их? Как они попали к Мелькору, если он не убивал Финвэ, а Финарфин, как ты говоришь, их ему передать не смог?
— Если в этом деле принимают участие Валар, — сказал Пенлод совсем тихо, — и мы подозреваем, что Валар убивают друг друга, то открывается гораздо больше возможностей. Становится отнюдь не обязательно искать похитителя Сильмариллов в доме Финвэ. Ведь тот же Ирмо или Эстэ могли усыпить всех и войти в дом так, что никто потом ничего бы не вспомнил…
— И самым подозрительным, — сказал Гватрен, — это всё делает Феанора.
— Но почему? Ведь всё равно получается, что Феанор пострадал больше всех! Финарфин убил его отца, и ему пришлось покинуть Аман в поисках Сильмариллов — кто бы их ни похитил! Он погиб первым из нас…
— Я не знаю, что думать, Пенлод, — покачал головой Гватрен. — Мы сейчас перестали понимать Феанора, вот в чём дело. Мы не знаем, почему он решил сделать эти камни из этого материала. Мы не понимаем, какую игру он вёл с Валар. Неужели никто из Валар или из их прислужников-майар, за всё это время не попробовал хотя бы побеседовать с ним о камнях и о том, из чего они сделаны? Что ему сказали? Что он сам думал по этому поводу? Почему он сам так дорожил Сильмариллами? И в конце концов, Пенлод, ты помнишь, с чего началось всё это расследование? С того, что Майрон зашёл в покои Тургона здесь, в Ангбанде, и сказал Тургону, что ему было неприятно убивать Феанора. Феанора, эльфа, который родился в Амане и которого он вроде бы раньше никогда не видел. Почему?
Комментарий к Глава 43. Сад, где растут розы для прекрасных дев * У Толкина есть много разных эльфийских имён Варды, но варианта прямо на валарине нет. Однако в приложении к «Утраченным сказаниям» упоминается возможно, эльфийское по происхождению общее имя Манвэ и Варды – Wanwavoisi. Первая часть – Wanwa- явно обозначает Манвэ и, видимо, связана с одним из вариантов эльфийских обозначений ветра. Я взяла вторую часть и позволила себе её немного «починить», чтобы она стала больше похожа на валарин :)
====== Глава 44. Расколотая душа (1): Близнецы ======
For Tilion tarried seldom in Valinor, but more often would pass swiftly over the western land, over Avathar, or Araman, or Valinor, and plunge in the chasm beyond the Outer Sea, pursuing his way alone amid the grots and caverns at the roots of Arda. There he would often wander long, and late would return.
J.R.R. Tolkien
Ибо Тилион редко задерживался в Валиноре, но чаще он быстро проходил над западной страной — над Аватаром, или Араманом, или Валинором и погружался в бездну за Внешним морем; один он шествовал среди гротов и пещер у самых корней Арды. Здесь он часто бродил подолгу, и возвращался поздно.