Ловушка для птички
Шрифт:
У нее лицо вытягивается.
— Куда?
— В наш дом.
— Не знаю, не планировала.
— Запланируй на среду. У меня относительно свободный день, смогу объяснить нюансы с замками. Позвонишь с видео, будем вместе отключать сигнализацию.
Молчит. Смотри воинственно. Надо было в профилактических целях разложить ее на заднем сиденье.
— Отомри, Птичка! — щелкаю пальцами перед лицом.
— Но у меня же есть машина, — моргает, — И квартира.
— В твоей так называемом машине мне собственные коленки давят на уши. Подари ее Даше. Дочу
Беру ее руки в свои, в глаза смотрю. Вид у нее в край растерянный.
— Но… — начинает и осекается, — Тебе не кажется, что мы торопимся? Это как-то быстро.
— Так нам пора поторопится, у нас ребенок подрастает. Представь, как Николь там понравится. Оборудуем ей комнату, сделаем в саду детскую площадку. Бассейн свой! Она же любит?
— Обожает! Периодически я проверяю, не выросли ли жабры у нее за ушами.
Я улыбаюсь, Птичка тоже. О дочке всегда говорит с улыбкой.
Мы снова обнимаемся.
— Помнишь, как на следующей день после знакомства мы прощались с тобой на этом самом месте? — спрашиваю и целую в уголок глаза.
Кивает и крепче жмется.
— Я рыдала потом. Втрескалась в тебя с первого взгляда.
— Аналогично, — смеюсь. — Даже заболел с тоски. Реально слег на две недели, так херовило от твоего «Адьес Никитос». Не вздумай так сказать мне еще раз.
— Ни за что! Я буду ждать тебя дома, любимый.
И мы целуемся. Стоим посередине зала отлета и страстно целуемся у всех на виду.
Глава 36
У нас все будет идеально
— Николь, если ты сейчас же не доешь свою кашу, я уеду встречать папу без тебя, — предупреждаю любимую кривляку и выхожу на балкон, чтобы выглянуть на машину.
Никак не могу привыкнуть к габаритам акулы. В паркинг на ней заезжать боюсь, паркую около подъезда и потом дергаюсь, что кто-нибудь ненароком поцарапает.
— Переживаешь за свой подарок? — подкалывает сонная Дашка, выползая следом с чашкой кофе.
Стараньями подружки на моей кухне появилась кофемашина. А еще стулья и куча разной кухонной утвари и посуды.
— Мне ее не дарили, Ник просто сказал ездить.
— Это одно и то же, Панасоник. Гордиевский купил ее для тебя, и виллу построил тоже — для тебя. Шикарный мужик! А ты еще сомневалась.
— Он все еще женатый шикарный мужик, — напоминаю со вздохом.
— В процессе развода. В реальном процессе, заметь! А не как мой Кис, который только языком разводился. После него у меня аллергия на женатиков, но твой Никита — другой случай. Он ради тебя от таких перспектив отказывается! Уважаю. Так ему и передай.
— Сама завтра скажешь. Пойдешь с нами на большой семейный обед с Марией?
— К Тимуру? — спрашивает и глазки к чашку прячет.
— Так точно. Кстати, что у вас с ним? Признавайся, подруга, — легонько толкаю ее бедром.
Даша познакомилась с Тимуром в мое отсутствие. Банально на парковке супермаркета. Приехала на итальяшке за продуктами, он как раз уезжал.
Узнал мою машину, удивился новой хозяйке. Они поболтали. Тимур пригласил ее в свой ресторан, она вежливо отказалась, но вечером они встретились. Это все, что мне неизвестно. Даша подозрительно тихарится, а выпытывать нет времени.— У нас ничего особенного. Он не в моем вкусе, — заявляет, ведя плечом.
Я прыскаю смехом. Высокий брюнет Тимур Козырев, так напоминающий мне Дашкиного бывшего, не пришелся ей по вкусу? Лощенный эстет с прозорливым взглядом и идеальным телом, способный заговорить любую, теперь не ее типаж? Ни в жизни не поверю, но сделаю вид.
— Я и забыла, что тебе нравятся невысокие блондинчики, желательно с пузиком. Или даже лысики? — спрашиваю сквозь смех.
Дашка тоже смеется и толкается бедром в ответ.
— Давай чеши встречать своего прынца! И не забудь чулки на тумбочке. Для него же купила…
Для него. И чулки, и шампанское с клубникой в холодильнике, и три коробки презервативов на тумбочке в спальне, которую он называет нашей. Я пока не привыкла. Ночевать в доме не решаюсь, но вещи перевезла и продукты закупила.
Мы не виделись всего пять дней. Ощущение, что вечность. Я дико соскучилась и жутко волнуюсь, как пройдет встреча Никиты и Николь. С утра рассеянная, при этом постоянно улыбаюсь. Как и три года назад по уши влюблена, и все в того же Гордиевского, теперь уже не среднего, а старшего.
За рулем беру себя в руки, концентрируюсь на дороге. В аэропорту у меня начинается мандраж.
Мы с Николь в парных платьях для мамы и дочки. Это привлекает внимание. Встречающие в зоне вылета косятся, и я уже жалею, что затеяла этот маскарад. Хотелось восхитить Никиту, но кажется перебор.
Гордиевского в толпе прилетевших видно издалека. Он высок, красив как бог и подмышкой у него огромный плюшевый единорог.
— Уникор-рнио![1] — визжит Ника, вырывает руку и бежит к нему.
Для меня остается загадкой: узнала или среагировала на любимую игрушку?
Никита улыбается, протягивает ей единорога и смотрит на меня.
— Привет! — почти беззвучно шевелю губами. — Николь, ты что-то забыла сказать, — напоминаю громче, не отрывая глаз от любимого лица.
— Спасибо, папа! — четко произносит наша малышка и обнимает игрушку вместе с рукой Никиты.
В его глазах читается шок. Это его дочь, но он видит ее второй раз в жизни и сражен ее непосредственностью и этим милым «папа». Я прихожу на помощь.
— Ника, а давай посадим уникорнио на тачку с чемоданами и папа повезет его к машине? А я понесу тебя. Ты будешь высоко и рядом со своим новым другом.
Дочура быстро соглашается. Я редко ношу ее на руках, хотя она еще маленькая.
— Все хорошо, расслабься, — говорю Никите, быстро чмокнув его в щеку.
Сама как перетянутая струна, но виду стараюсь не подавать.
К машине бы идем быстро. Хочется поскорей сменить обстановку и уйти от толпы людей. Никита и я — оба взволнованы, зато Николь беспечно улыбается и лепечет о своей игрушке.