Ловушка Пандоры

Илья брезгливо отворачивался, залипая в зал.

— Илья, — между тем, испуганно блеял Макс, — а если они все узнают? Там было два ребенка. Я убил детей. Я… я хочу во всем сознаться… Ты… Ты, наверное, не знал, что там дети. Я видел, как ты вынес мальчишку из огня, я не могу с этим… Это бесчеловечно!

— Ты революционер, а не человек. Помни об этом, — доставая айфон, отстраненно пожал плечами Илья и уставился в ленту ВК. Он, естественно, сидел там под фейковым именем, только идиоты доверяют свои личные данные социальным сетям. Телефон же был прошит дополнительными защитами, и ни одна хакерская крыса не засекла бы его.

— А как я теперь?

— Войны без жертв не бывает. Если ты этого еще не понял, то дурак.

— Но… дети… Как теперь с этим быть?!

Илья поднял взгляд на Макса, с презрением усмехнулся, достал из кармана ствол, положил на стол.

— Вот, — кивнул он на пистолет. — Если ты не можешь жить, то гоу, служи революции иначе. Все мы умрем, и лишь немногие будут бессмертны. Лучше жить свободным месяц, чем рабом всю жизнь. Эти дети были рабами системы, их будущее — дно. Считай, что мы их освободили.

— Я… я не могу себя вот так… убить… Наша цель, она же оправдывает наши средства?

— Конечно, для революции нам нужна эта девчонка. Главные жертвы приносят не те, кто тупо умирает ради революции, а те, кто ею живет и готов ради нее не только умереть, но и убивать.

Макс с сомнением уставился на Илью:

— Неужели мы не могли обойтись без того, чтобы убивать детей?

— Камон, Аня идеально подходит для террористического акта. Она по всем характеристикам типичная жертва. Проклятый Новый год попортил все планы. Мне нужен резонанс, для этого нужен кто-то вроде нее. Но пока у нее была семья, она не пошла бы к нам. Ее нужно было сломать. Сломать. И теперь, когда у нее ничего нет, ей можно внушить все что угодно. Она потеряла то, ради чего всем жертвовала, ей нужен новый смысл жизни.

— Илья! Но это… Это безумно!

— Максимка, — Илья брезгливо обнял парня за плечи. — Если я увижу тебя хотя бы близко возле мусоров или, еще хуже, возле нее, нам придется принять меры. Мне помнится, у тебя тоже есть братишка, мелкий такой?

— Т-ты… Ты шутишь? — Макс испуганно уставился на своего вождя. — Я-я понял. Я все понял. Я буду молчать.

— Выбор у тебя есть. Мы ж за свободу все-таки боремся, бро, — холодно улыбнулся Илья.

Глава 8. Символ солнца (часть 1)

Матфея раздражало, что к Новому году город наряжали заранее, а украшения снимали с большим опозданием. Всё это, на его взгляд, напрочь убивало дух волшебства.

Вот и сейчас весь город был увешан праздничными огнями, хотя декабрь только успел начаться.

Матфей мялся у своей высотки, вновь и вновь не решаясь попрощаться с матерью. Только теперь из кармана постоянно булькало до невозможности бесившими советами. Ощущение было такое, будто в башку засунули не затыкающийся радиоприемник, так и хотелось вышвырнуть настырный комок куда подальше.

— Давай уже зайдем, а? Ну чего ты встал-то? — канючил Сидор. — Уже неделю бродим вокруг да около.

Матфей не выдержал и рявкнул:

— Если тебе что-то не нравится, мы можем твою мамку проведать!

— Зато у неё бабло теперь будет! Она сможет операцию Аське хорошую сделать, чтобы та нормально жила!

Сидор не любил говорить о младшей сестре. Смышлёная девчонка, могла бы быть даже красивой, если бы не врожденный дефект губы и носа. Бесплатные операции ей сделали абы как, так что лицо все равно осталось изуродованным, а платная пластика стоила слишком дорого, таких денег у простой деревенской семьи не было.

Как только Сидор замечал, что у какой-нибудь актрисы имеются следы хирургического вмешательства — его начинало лихо бомбить. А так как наличие хотя бы силиконовых грудей или губ присутствовало в каждой экранизированной девушке, то припадки у Сидора случались повсеместно.

Хорошо, если бомбило Сидора дома, а не, скажем, в кинотеатре, где он, заприметив исполнительницу с чем-то искусственным, вскакивал на сидение и что есть мочи начинал орать: «Тухлый помидор! Гляньте-ка, тухлый помидор!».

Из-за этого их постоянно вышвыривали из кинозалов злющие охранники, а порой и зрители, один раз даже в полицию загребли. Менты, правда, оборжав, быстро их отпустили.

После каждого такого малоприятного киносеанса Сидор извинялся и клятвенно заверял друга, что больше этого не повторится, но систематически свои клятвы нарушал. Матфей подозревал, что он в кинотеатры ходил с целью отвести душу, а его для страховки брал. Матфей старался давать ему эту страховку, но, видимо, мало старался.

— Так ты для этого самоубился? Чтобы сестре помочь?

— Нет, я сделал это из веры, что могу изменить мир к лучшему! А деньги мне просто Илья бонусом дал, так как я первым вызвался.

— Какой Илья?! — а на ум сразу пришел тот Илья, что утащил за собой Аню. Гнилое имя гнилых людей.

— Тебя это не касается, понял! Это мой выбор, мой! Ясно? Он выбрал меня! Понимаешь?! И я войду в историю, как тот, кто зажег мировой огонь революции!

Матфей раздраженно отмахнулся. И вопреки настоятельным требованиям Сидора попёрся в противоположную от дома сторону — к детской площадке.

Снег лежал тонким слоем, но Матфей таки умудрился загрести добрый сугроб в кроссовки. На детской площадке только и были, что турник, лазалка, да рогатина для качелей. Подтянувшись на перекладине, он оседлал лазалку. Усевшись поудобней наверху, разулся, вытряхнул из обуви снег. С удивлением понял, что на нем любимые зеленые носки — на одном — Вирт в красном колпаке, на другом — Грег с чайником на башке — персы из любимого мульта «По ту сторону изгороди».

Зачем-то признался:

— У меня тоже сестра есть.

— Да иди ты! — недоверчиво буркнул Сидор.

— Сводная.

— Чё ты тогда о ней не рассказывал?

— Я её никогда не видел, — вздохнул Матфей.

— А чё так? Запрещали?

— Нет, из принципа.

— Ну и дурак. Сестренка — это круто.

— Да иди ты!

— У меня ног нету. Куда я тебе пойду? Если только в пекло покачусь!

— Колобок, блин…

Матфей тупо уставился во двор. Припорошенные снегом машины, так часто и тесно жались друг к другу, что мамочкам с колясками приходилось изощряться, чтобы протиснуться между ними. Бабуська из мешочка сыпала в кормушку пшено. К ней слетелась стайка воробьев, синичек, и пара наглых пузатых голубей. Дворник, опершись на лопату, жевал сигарету без фильтра.