Ловушка

— Мне нужен ключ от кабинета. — Видя, что женщина нерешительно мнётся, молчала, не считая нужным пояснять или оправдываться. Протянула раскрытую ладонь.

— Да, конечно, хозяйка. — Звон цепочки, перекидывание ключей на толстом кольце деревянными непослушными пальцами, и нужный ключик лёг на её ладонь.

— Завтра с утра покажете мне хозяйственные помещения, кладовки, склады, погреба. — Связка на поясе помощницы по хозяйству с множеством «отмычек» подтверждала догадку: «Всё в руках этой женщины». — Сейчас заканчивайте обедать, и жду вас в кабинете с провинившимися служанками.

Хенрике стояла у двери со сцепленными под животом руками, наблюдая, как три женские фигуры, опустив головы, стояли на коленях перед хозяйкой.

Наташа, глядя на их замусоленные чепцы, говорила:

— Мне очень неприятно, что приходится своё появление в этих стенах начинать с принятия строгих мер. Надеюсь, вы знаете, за что вас ждёт наказание.

У крайней девки дёрнулись плечи, как от удара.

— Встаньте. — Девушка смотрела в их лица, красные, с воспалёнными от слёз глазами. — Физического наказания не будет. Обернулась к экономке: — Сколько мы им должны за работу?

— С начала года по четыре пенса за месяц. Каждой, хозяйка.

Четырнадцать золотых в год. За восемь месяцев — по тридцать два пенса. Девять с копейками золотых. Она помнила, что овца стоит шиллинг и Кэйти именно столько получала за полгода службы в замке Герарда. Здесь платили в два раза больше. Почему? Близость города и конкуренция? Озвучила:

— В виде штрафа за недостойное поведение удержу по шиллингу с каждой. — Обратилась к Хенрике: — Кто рассчитывает прислугу?

— Писарь, хозяйка.

— Пусть он отметит в приходно-расходной книге. Я проверю. Рассчитать сейчас же и проводить за ворота.

Получившие отставку работницы вытаращились на госпожу, не понимая происходящее. Но сочетание «за ворота» поняли все.

— Ступайте, ступайте… — Помощница махала на толпящихся у дверей служанок, на ходу соображая, что же произошло. Она готова поклясться, что любая из неугодных предпочтёт задрать юбку и вытерпеть порку, но не лишиться заработанных золотых.

— Подождите, — Наташа остановила выдворяемых. — Вот её, — указала на ту, что была против осмотра её рюкзака и останавливала дерзких подружек, — я оставляю, отменяю штраф и поощряю одним золотым за честность и порядочность. — Натолкнувшись на непонимающие взоры, пояснила: — Она ведь говорила вам не трогать господское добро? Говорила. Вы не послушали. И сейчас она молчала, не выставлялась перед вами, какая хорошая и правильная. — Обратилась к девке: — Как твоё имя и кем ты служила?

— Катрин, хозяйка… На кухне, хозяйка. В подсобницах, — она упала на колени перед госпожой, ловя руку, припадая к ней губами. — Век буду служить вам.

— А эти чем занимались? — повернулась к экономке. Вот такие лобызания ручек раздражали.

— Убираются в покоях.

Кивнула на Катрин:

— Её переведите убирать комнаты, а к вечеру приведёте новых работниц на место уволенных. Ко мне. Я выберу. — Была уверена, что за такую плату желающих будет предостаточно.

— Ещё что-нибудь, хозяйка? — Хенрике подобострастно склонила голову.

— Пожалуйста, пригласите кухарку. Зайдёте вместе с ней. — Предпочла, чтобы экономка присутствовала при разговоре, а не собирала сплетни-перевёртыши, обросшие кровожадными подробностями.

Кухарку звать не пришлось. Она, в перекошенном несвежем чепце, переминаясь с ноги на ногу, топталась под дверью. Робко прошла и низко склонила голову перед хозяйкой, высматривая спрятанные за спиной руки. Плохой знак. Хенрике любит, когда ей целуют руки, а эта прячет.

Наташа, поджидая помощницу по хозяйству, отошла к столу, присаживаясь на место отца:

— Подойдите сюда, Маргарет.

Женщина приблизилась, уставившись на стилос в руках госпожи, которым она поигрывала, вертя в пальцах.

— Сколько вы служите здесь?

— С девичества, хозяйка.

Девушка вздохнула:

— Маргарет, какое время вы служите в замке в качестве поварихи? Сколько лет?

— Семь лет будет на Йоль, хозяйка.

— У вас есть семья, муж, дети? — «Йоль?» Такого слова она никогда не слышала.

— Нет, хозяйка, Бог не дал, — всхлипнула надрывно. Скорбная гримаса застыла на лице. — Если вы о Гензеле, то я возьму его с превеликим удовольствием. Он послушный мальчик и его отец был жалостливым и добрым мужчиной.

— Почему вы не сделали этого сразу после его смерти?

Она молчала, глядя в пол. Бледное вытянутое лицо заливалось ярко-розовым цветом.

В дверь торопливо вошла экономка, останавливаясь.

— Хенрике, — обратилась к ней Наташа, — когда пастушки пригонят гусей, приведите ко мне Гензеля.

— Гензеля?

— Да. Если не знаете такого, вот она знает, — кивнула на Гретель. — Покажет. Что касается вас, Маргарет и вас, Хенрике. Не стану объяснять, насколько важна чистота в кухне. Поэтому, даю вам два дня, чтобы привести её в порядок. Должны быть чистыми стены, камин, печь, полы, столы, скамьи, утварь. Все работники должны быть опрятно одеты. Передники и чепцы менять по мере загрязнения. Если чего-то недостаточно — пошейте дополнительно несколько смен. Мусор и отходы после приготовления пищи собирать в тачки и вывозить с территории замка. Тем, кто занят непосредственным приготовлением трапезы, приступать к этому с чистыми руками. Пока всё. Маргарет, утром отправьте женщин за грибами.

— Грибами?

Манера переспрашивать раздражала. Может быть, повариха не совсем хорошо понимает её?

— Грибы… В лес. Понимаете?

— Ах, грибы, — она закивала. Только зачем хозяйке грибы? — Собираем, сушим на зиму.

— Завтра мне понадобятся свежие. Вы, Маргарет, можете быть свободны.

Когда за стряпухой закрылась дверь, продолжила:

— Хенрике, сколько вам платят?

— Тридцать шиллингов, хозяйка.

— Не учитывая одежду, обувь, проживание и питание. — Уроки его сиятельства в замке Бригах не прошли даром. Память у Наташи отличная. — Я пока не видела, в каком состоянии находятся комнаты на этажах. Оговорюсь сразу: гостевые покои, спальня отца, кабинет, обеденный зал, комната сестры, коридоры всех этажей, двери, стены, лестницы, так же комнаты прислуги — должны выглядеть подобающим образом. Если не справляетесь своими силами, наймите женщин из деревни. Выберите двух аккуратных и внимательных работниц, чтобы вымыли окна в жилых покоях. В моей комнате постелите ковёр у кровати и у камина. У вас есть ковры?

— Хотите выбрать, хозяйка?

— Покажете завтра.

— Во многих покоях давно никто не живёт.

— Понимаю. Сколько лет там не убиралось? Хотя бы раз в год нужно наводить порядок и там. Так можно зарасти грязью по уши. Уже заросли. Приступайте. Не тороплю вас в ущерб прямым обязанностям, но процесс уборки проконтролирую. Каждый вечер будете докладывать мне о ходе работ. Что касается физических наказаний, то они отменяются. Отныне провинившиеся будут наказываться материально. — Лицо помощницы по хозяйству ничего не выражало. Девушка всё же решила уточнить: — Из заработной платы наказуемого будет вычитаться сумма нанесённого ущерба. Особо провинившиеся будут уволены. У меня всё. Если что-то непонятно, спрашивайте. — Выдержав небольшую паузу, так и не дождавшись вопросов, спросила: — Есть ли здесь кто-нибудь, понимающий в садоводстве?

— Как вы сказали?

— Нужно найти человека, который приведёт в порядок клумбу с кустарником у входа и садик с розовыми кустами. Спросите у герра Штольца. Он подскажет, где найти садовника.

— Слушаюсь, хозяйка.

Когда экономка, поджав губы, вышла за дверь, Наташа расслабилась. Если кухарка не отреагирует на нововведения, заменить её не составит труда. Это касается и Хенрике — не будет справляться со своими обязанностями — вопрос решится просто. За тридцать шиллингов она найдёт подходящую женщину. Экономка ведь неглупа и понимает, что на новом месте всё придётся начинать сначала. Так что проблем с ней не должно быть. Прекрасно!