Лоза Шерена

– Я сказал, - продолжал настаивать Мир.
– Отпусти человека! Уходи в озеро и отпусти человека.

– Он мой, - упрямо шипит русалка.
– Мой. Отдай мне его... у тебя много. А я одна... мне плохо. Прошу тебя...

Мир глубоко вздохнул, почувствовав вдруг себя виноватым. Ведь в ярко-зеленых глазах русалки прочитал он не ожидаемое упрямство, не каприз, а обжигающее душу одиночество.

– Отпусти человека!
– мягко сказал он.
– Даю слово, я найду тебе пару...

– Верни меня в воду...
– перестала вдруг сопротивляться русалка, - задыхаюсь, сжалься...

Мир посмотрел на Лерина и телохранитель чуть видно кивнул. Вновь загорелись синим его глаза, вновь разорвало зимний воздух заклинание. За спиной раздался тихий плеск. Кадм наклонился и легко поднял неудачливую жертву русалки на руки, с помощью Лерина устраивая его на скамье и пропуская Тисмена.

– Мир... Это же...
– прошептал зеленый телохранитель.

Мир и сам видел. И не знал в этот миг, плакать ему или смеяться.

Знакомые черные волосы. Бледное лицо, настолько бледное, что, кажется, принадлежит мертвому. Упрямый изгиб покрытых инеем губ.

– Блокируй его силу, быстро!
– прошипел Мир, приходя в себя.
– И если он опять удерет, я с тебя шкуру спущу.

– От меня еще никто дважды не удирал, - недобро улыбнулся Тисмен.

Глава третья. Пробуждение

Кружится голова. Болью вспыхивают в сознании искры, давит к кровати слабость и так не хочется отпускать неясный сон. Думать не хочется. Даже дышать не хочется. Потому что тягостно, потому что наполняет жаром при каждом вздохе легкие, и поддаться бы слабости, да забыться, но не дает кто-то вне. Тянет упрямо вверх, ведет сквозь пелену сна к свету, заставляет дышать глубже, ровнее. Ощутить болезненность кожи, жадно глотнуть воздух, задыхаясь, содрогнуться от кашля.

– Тише, спокойнее, - мягко уговаривает тихий голос.

Чужие руки прижимают ко рту платок, смоченный в едкой жидкости. Ненадолго резкий запах обжигает легкие болью, зато проходит удушливый приступ кашля, и обессилевшему Рэми чьи-то заботливые руки помогают опуститься на подушки.

– Спокойнее. Не двигайтесь... дайте себе время...

Осторожно, еще не веря, что боль прошла, Рэми открывает глаза.

– Не спешите, - уговаривает тот же голос.

Медленно, очень медленно, перестает быть ярким свет. Из расплывчатых становятся резкими очертания комнаты, приходит узнавание... пока еще неясное, оно не оформилось в мысль, не вызвало эмоций.

Рэми отдыхает. Ему сейчас так надо отдохнуть. Но разум рывком выдирает его из ласкового плена сонливости. И Рэми, наконец-то узнает холодные, зеленые глаза человека, сидевшего у кровати.

– С возвращением!
– холодно заметил Тисмен.
– На этот раз вам не убежать, даже не надейтесь.

Рэми молчал, пытаясь выгнать из головы сонную дурь. Устроился с помощью Тисмена на кровати, послушно сделал глоток из нефритовой чаши и вновь обессилено опустился на подушки...

Страх холодной змейкой проскользнул по позвоночнику. Он опять был в "зеленых" покоях Тисмена и вновь больной, лежал на той же самой кровати, что и луну назад.

Только одного тут сегодня не было: одиночества. И пустая когда-то комната полна людей: сидит у камина в кресле с резными ручками Мир. Откинувшись на спинку, перекинув нога на ногу, он мирно беседует со склонившемся над ним молодым высоким мужчиной.

Опасен тот мужчина. Неприятен. Будто вырезанная из льда статуя: идеальная, правильная до последней складки сложного наряда, холодная, с седыми, почти сливающимися с кожей жидкими волосами.

"Старик", прозвал его сразу Рэми, отводя взгляд. Молод, а все равно как старик...

– Посмотрите мне в глаза, - приказывает Тисмен.

Рэми подчиняется. Вздрагивает, когда захватывает его взгляд архана, тянет за собой, растворяет в синем свете. И ужасается, когда осознает - он может не ответить тем же. Спит внутри бушующее когда-то море, покрывшись темно-синим льдом...

– Отлично, Кадм, - довольно улыбнулся Тисмен, поворачиваясь к коренастому мужчине, сидящему в ногах Рэми.
– Сила его спит и наш рожанин стал почти нормальным.

Мужчина, которого Рэми прозвал про себя воином, не ответил. Он был занят: забавлялся со уродливой, похожей на большого таракана, зверюшкой. Зверюшка, азартно поблескивая агатовыми глазками, шипела, недовольно фыркала, пытаясь поймать привязанный к веревке кусочек мяса.

– Нормальным он, боюсь, не будет никогда, - холодно ответил, наконец-то, Кадм, отрывая мясо от веревки и бросая его уродцу.
– Хватит с тебя сегодня, маленькое чудовище.

Зверюшка съела кусок и довольно урча отправилась спать у камина, а Кадм подвинулся ближе к Рэми, заглянул ему в глаза и тихо прошептал:

– Теперь поговорим.

– Не о чем говорить, - сжался под холодным взглядом Рэми.

– Есть о чем, молодой человек. А ты, кажется, со снадобьем переборщил, Тисмен, - вмешался в разговор Мир.
– Наш беглец стал слегка трусливым и забыл о своей дерзости.

– Я помогу.
– Старик пытался было подойти, но Рэми дернулся от колдуна, как от зачумленного.

Его уже тошнило от магии, арханов, замка, секретов, оборотней. И безумно хотелось назад, в лес. Где все спокойно, все понятно, и где не путают благодарность с золотым поводком.

– Зря...
– холодно сказал Старик, вновь отходя к Миру.
– Вы уже и так слишком долго от нас бегали, молодой человек. Может, достаточно сопротивляться-то?

– А вы решили, что меня сломали!
– прошипел Рэми.
– Не надейтесь! К Эдлаю я так просто, как ягненочек на веревочке, не пойду!