Ложь, которую мы произносим

Просто хочу, чтобы ты знала: я очень сильно люблю тебя и боюсь, что ты иногда об этом забываешь».

После я повсюду носила эту открытку с собой. К счастью, она все еще лежала в моей сумке, когда мы сбежали. Я достала ее и провела пальцем по надписи. Где сейчас мой мальчик? Хоть он и не присылал мне писем, я надеялась, что сегодняшний день станет исключением.

Но ни одна открытка не упала в почтовый ящик. Городской телефон не звонил. Конечно, из всех дней именно сегодня сын вышел бы на связь. Неужели Фредди забыл о моем дне рождения? Или с ним что-то случилось?

Чтобы отвлечь себя – снова, – я спустилась в Шелл-Коув. Я намеренно избегала этого места, поскольку в последний раз была здесь с Фредди. И все же сегодня меня почему-то потянуло сюда. Я захватила с собой пляжное полотенце, чтобы посидеть на берегу, но не купальник. И все же, какого черта! Вокруг никого не было. Я разделась до нижнего белья, а затем осторожно вошла в воду. Несмотря на палящее солнце, та оказалась невероятно холодной, и я громко охнула. Но как только собралась с духом, опустила плечи, а затем поплыла школьным брассом, и все стало на удивление хорошо. На самом деле больше, чем просто хорошо. Это было волнующе.

Вода была почти ровной и красивой, словно в тихом озере.

Когда я наконец вышла, то чувствовала себя великолепно.

– Прекрасно, не правда ли? – произнес чей-то голос.

Я резко обернулась. Говорила Дафна, знакомая из Женского института, которая приглашала меня послушать доклад о тюрьме.

Она складывала одежду аккуратной стопкой на плоском чистом камне.

– Сама собираюсь искупаться.

– Вода замечательная, – осторожно сказала я.

– Слышала, ваш парень добрался до Восточной Европы.

Я завернулась в полотенце и задрожала. Не только от холода.

– Блокки скучает по нему, – добавила Дафна. – Этого следовало ожидать.

– Что вы имеете в виду?

– Ну, Джонни ведь был ровесником вашего Фредди?

– Кто такой Джонни? – спросила я.

– Вы не знали? Это младший сын Блоки и его жены. Милый был мальчик. – Ее лицо омрачилось. – В этом октябре будет четыре года, как он попал в аварию на тракторе. Перевернулся в поле. Его раздавило. Умер мгновенно.

– Это ужасно. – Даже мысль о таком причиняла мне боль. – А он был не слишком мал для трактора?

– Вы правы. Но Джонни был горячей головой. Провели расследование, и Блокки повезло, что он избежал суда. Оказалось, он знал, что сын водит трактор, но закрывал на это глаза, поскольку думал, что парень справится. С тех пор винит себя.

Мое сердце разрывалось от жалости к бедным Блокки и его жене.

– Сейчас он не хочет говорить об этом, – продолжила Дафна. – Но его жена говорит. По ее словам, хочет так сохранить о сыне живую память. Весь городок, конечно, знает. Вот почему я подумала, что вы тоже знаете. Хейзел рассказала мне, что ее муж проникся симпатией к вашему парню. Тот напоминал ему Джонни своим трудолюбием и решимостью.

Значит, я неправильно поняла фермера. Он интересовался, где Фредди, не потому, что собирался нас выдать. Ему просто было не все равно. Мои мысли вернулись к словам Блокки о том, что родители в ответе за то, какими стали их дети. Его явно продолжало преследовать чувство вины. По крайней мере, Фредди все еще жив. Пожалуйста, пусть это будет правдой. Пожалуйста!

Дафна, не оголяясь, каким-то образом переоделась в купальник.

– Так вы думали о том, чтобы прийти на одну из наших встреч? – спросила она.

Вопрос, столь резко прозвучавший после шокирующего откровения о сыне Блокки, несколько сбил меня с толку.

– Возможно. Как-нибудь.

– Еще осталось несколько мест на лекцию о тюрьме, – сказала она.

– Это не для меня, – быстро ответила я.

– Жаль. Всем нужно расширять свой кругозор. Мы здесь не такие отсталые, как вы, возможно, думаете.

– Я так не думаю, – сказала я. О боже. Она обиделась.

– Хорошо, – резко произнесла Дафна. – После развода Женский институт стал для меня спасением.

– Не знала… – начала я, но она перебила меня:

– Есть много вещей, которые мы не знаем друг о друге. Тем не менее, если та беседа не для вас, могу дать знать, когда будут другие.

– Спасибо.

Я шла домой в глубокой задумчивости. А когда обогнула коттедж, увидела блестящий внедорожник. Моя кожа покрылась капельками пота. Колени подогнулись. Из машины вышел мужчина.

Это был Стив. При виде его каштановых волос и ковбойских сапог мое сердце подпрыгнуло от облегчения.

– А где фургон? – спросила я.

Он печально усмехнулся:

– Сломался. А эту я позаимствовал у брата. Не в моем вкусе, но места достаточно. Я доставил вам глину и кое-что еще. Нашел в мусорном баке и решил, что штука слишком милая, чтобы выбрасывать. Может, вам пригодится.

Он вытащил из багажника велосипед. Один из тех старомодных дамских велосипедов с плетеной корзинкой на руле. Точно такой же я «позаимствовала», когда познакомилась с Томом.

– Ух ты! – сказала я, пробегая взглядом по вишнево-красной раме. Та была слегка поцарапана, но мне это скорее нравилось. – Вы уверены, что он никому не нужен?

– Как и сказал, его собирались выбросить. Если вам не нравится, отдам кому-нибудь другому.

Мне пора перестать сомневаться в том, что говорят местные. В отличие от тех, кого я знала в прежней жизни, – включая меня саму, – у здешних людей, как правило, не было никаких скрытых мотивов.

– Нет, мне нравится, – быстро сказала я, уже забираясь на велосипед.

– Седло нужно немного опустить. – Стив стоял так близко, что я почувствовала легкий запах дерева и, возможно, масла. Смущенная нашей близостью, я наблюдала за тем, как он возился с болтами. – Попробуйте теперь.

– Все хорошо. Спасибо. Сколько я вам должна?

– Нисколько. Контейнерщики иногда берут плату, но этот отдали просто так. А даже если бы я и заплатил за него, с вас ничего не взял бы.

Говорил он раздраженно, будто я его обидела, совсем как Дафна недавно.

Почему мне никак не удавалось прочитывать людей? Никогда не думала, что у Тома может быть роман. С подозрением относилась к дружелюбию Блокки, не понимая, что он просто пытается помочь, поскольку мой ребенок напоминал ему собственного сына. А что думать о Фредди, я по-прежнему не знала.