Лс1 Неотвратимые обстоятельства. Лара
Шрифт:
– Вот как?
– Родриго в замешательстве посмотрел на Мичелотто, на лице помощника как всегда ничего невозможно было прочесть.
– Что ж, я порешаю со Сфорца чего это...
– Спасибо, папа.
– Креция изобразила саму кротость, подходя к окну, - Обязательно порешай, иначе он решит, что мы слабы, если стерпим и смолчим на такое оскорбление!
Когда Сфорца пришел забирать жену домой, ему было отказано без объяснения причин.
***
Расследование обстоятельств гибели Марии Энрикез дэ Луна показало, что имеются признаки насильственной смерти: синяки на теле, гримаса ужаса на лице, сложный узел на петле и способ повешения, все свидетельствовало о том,
– Думаешь, она убила себя сама?
– Санчия лежала на постели Креции, разглядывая подругу, сидящую на подоконнике и тоскливо смотрящую на пустой внутренний дворик.
– Когда мы были маленькими, то играли со слугами, - проронила Креция - пришло время, когда те слуги начали играть с нами... В этом мире важно соблюдать равновесие.
– И что это значит?
– подтянув к себе подол платья, девочка уселась, скрестив ноги.
– Что ты можешь совершить любое зло и тебе за это ничего не будет, если у тебя будут те, кто примут удар возмездия на себя.
– Креция встрепенулась, с тревогой посмотрев на подругу.
– Всегда держи это в уме и никому не рассказывай. Я тебе этого не говорила!
– Она сама себя или нет?
– Чия поднялась с постели, подойдя к окну вплотную.
– Скажи!
– Это не имеет никакого значения. Важно лишь то, что Хуан по-настоящему страдает. И страдать ему до конца его дней! Не смей сближаться с этим ублюдком, поняла меня?
– Что?
– На лице Санчии расцвел румянец.
– да он мне даже не нравится, Кеси!
Но ОНИ показали ей другое! Истощенная видениями прошлого, настоящего и будущего, Креция сделалась в последнее время нервной, грубой и резкой. Она не могла спать, потому что каждый раз, закрывая глаза, она оказывалась среди тумана под дождем из парящего пепла. Как ей оставаться самой собой, если в любой миг она рискует очутиться в чуждом Мире, полном опасностей и вечно проклинающих душ убиенных?
– Влезешь в это, пеняй на себя! Ты моя подруга и всегда должна быть на моей стороне!
***
Цезарь использовал возможность сдать экзамены экстерном, чтоб скорее вернуться в отчий дом (быть рядом с Кеси). Он дико ревновал к Санчии Арагонской, с которой сестра проводила дни напролет, то устраивая уличные забавы, то участвуя в представлениях бродячих музыкантов, цирковых или танцовщиков. Они с удовольствием брали с собой малыша Хоффрэ, а его оставляли дома. Креция раз за разом повторяла ему:
– Ты должен больше заниматься на мечах с Мичелотто. До тех пор, пока ты не сможешь метнуть кинжал в дерево с двадцати метров так, чтобы он по рукоять вошел в ствол дерева, даже не заикайся о том, чтоб пойти с нами. Ты должен стать сильнее, выносливее и жестче, чтобы смог повести папскую армию в той войне, что грядет...
– Кеси, я кардинал, - терпение Цезаря, который ненавидел свой сан и всегда мечтал о той роли, что по праву рождения была отведена Хуану, иссякало.
– уж не знаю, про какую войну ты ведешь речь, но даже если нам её объявят, Хуан поведет армию, а не я!
– Пока он будет делать вид, что командует папской армией, тебе придется рисковать собственной шкурой, чтобы помочь нам не проиграть в первых битвах. А ты не готов!
– Я скучаю, Кеси, - Цезарь способен по щенячьи скулить?!?
– когда ты придешь ко мне?
– Я тоже скучаю, - неожиданно призналась Креция, разворачиваясь и уходя от него...
***
Она пришла
к нему, когда он уже отчаялся ждать её. Дверь бесшумно отворилась, и хрупкая фигурка, окутанная мантией, скользнула в неосвещенные покои.– Не зажигай, - прошептала она, стоило ему потянуться к канделябру со свечами. В свете луны, он зачарованно смотрел, как она сбрасывает плащ и забирается в его постель. Такая исхудавшая, маленькая и заметно изменившаяся...
– Не могу спать. Как бы я не истязала себя, как бы не уставала за день, сон больше не приходит ко мне.
– Иди ко мне, - он притянул к себе сестру, крепко обвив ее руками и ногами под одеялом. Она дрожала от холода и ему страшно захотелось ее согреть. Ее сердце билось, как у зайца, угодившего в силки, ещё чуть-чуть и разорвется - дыши глубже, закрой глаза...
– Мне нельзя закрывать глаза! Отныне я сплю с открытыми глазами...
– прошептала она, зарываясь лицом в грудь Цезаря. Она чувствовала, как напряжено его тело от возбуждения, но знала, что он не позволит себе ничего, если она не даст ему повод.
– Ты очень изменилась после возвращения.
– Сипло прошептал он, целуя её в макушку.
– Временами я ловлю себя на мысли, что я так и не вернулась домой. Что все это ненастоящее. Какой-то непрекращающийся кошмар! Тьма пожирает меня изнутри!
– Одинокая слеза скатилась по её щеке, разбившись о его плечо. Цезарь вздрогнул:
– Прошу тебя, не плачь, поговори со мной, как прежде, расскажи, что тебя тревожит...
– а разве она только что не сказала ему больше, чем следует? Неужели он перестал слышать её?
– ты очень отдалилась от всех нас после... Черт, плевать на остальных, ты отдалилась от меня! И это просто невыносимо! Ты разлюбила меня?
– Ты знаешь, - Креция приподнялась и посмотрела на того, кто когда-то был для неё целым миром, пока Тьма не подменила его собой, - что в Риме все за глаза называют меня ведьмой? Горожане рассказывают истории одну забавнее другой, в которых я отравилась сама ядом, потому что мой муж стал мне изменять. По другой версии меня отравила мать, потому что я не оправдала надежд Борха на союз с Миланом. Есть ещё одна теория: меня убил Хуан, потому что я изменила ему с тобой. Слухи о том, сколько я пролежала мертвой, разнятся: от пары часов до пары суток. Но все говорят об одном, что я продала душу дьяволу, чтобы воскреснуть из мертвых...
– Тебе всегда было плевать, что о тебе говорят за глаза, - Цезарь обнял её крепче, переживая, что она в любой момент может раствориться в его руках, - ты и меня учила игнорировать слухи о том, что я не Борха, убеждая меня в том, что чем сильнее личность, то тем больше слухов и домыслов должно рождаться вокруг нее...
Он не понимал её. Больше не слышал и не понимал! Разве она может прямо заявить ему, как тупо злиться на пустословие, ведь он единственный из отпрысков Борха по крови, а её бесит то, что люди шепчутся правдиво о ней и скоро это расползется за пределы Рима, грозя утопить всех Борха вместе с ней, и всех же не заткнешь!
– Ты прав, - спокойно ответила Креция, "отгораживаясь" эмоционально от него. Если она не нашла здесь отдушины для души, то в кратком забвении для разума он ей точно не откажет. Она потянулась к его лицу, - надоело говорить, поцелуй меня, Цези...
– Да, - парень задрожал всем телом, так сильно сжал ее, что Кеси стало больно, и перекатившись на неё, стал страстно покрывать её лицо горячими поцелуями, - хочу... чтоб ты знала... мне все равно... ведьма ты или нет... Я просто люблю тебя...
– Цезарь перекатил её на спину.
– мне очень больно оттого, как сильно я тебя люблю, Креция...