Лучшая половина мафии (Крестная мать)

— Зачем? Зачем кому-то понадобилось убивать детей? — тихо спросил он.

Домино взял врача за руку и отвел в сторону.

— Вам лучше остаться, синьор, боюсь, ваши услуги могут еще понадобиться. Где Грациелла?

— Марио, это ты? — послышался голос Грациеллы.

Домино обернулся и увидел ее на середине лестницы. Некоторое время он еще удерживал руку врача, потом отпустил ее и шагнул навстречу женщине.

— Мне нужно поговорить с тобой наедине.

Грациелла спустилась в холл. При ее появлении все мужчины замолчали. Домино чувствовал на себе их любопытные взгляды. Он протянул ей руку, Грациелла крепко пожала ее и улыбнулась такой печальной улыбкой, что у Домино защемило сердце.

— Спасибо, что пришел, ты должен быть с нами. Я хочу, чтобы до возвращения Роберто все ушли. Я несколько раз звонила в ресторан, но телефон не отвечает.

Разговаривая, они прошли в кабинет дона, и Грациелла закрыла дверь. Домино понял, что Грациелла еще ничего не знает, и растерялся, не зная, как начать.

— Они поехали все вместе пообедать, — продолжала тем временем Грациелла. — Дон хотел поговорить с ними наедине и сообщить о своем решении… О господи, Марио, мальчики убиты!

От потрясения глаза Грациеллы казались застывшими, прозрачными и как будто выцветшими.

— Грациелла, — еле слышно прошептал Домино, слова давались ему с большим трудом. — Это еще не все. Боже, дай мне силы… я не знаю, как тебе сказать.

Домино вцепился обеими руками в спинку стула и, закрыв глаза и не поднимая головы, сообщил Грациелле страшную новость. Он чувствовал себя беспомощным. Домино изо всех сил пытался держать в узде собственные чувства, чтобы быть в состоянии хоть как-то утешить Грациеллу, но в результате она сама нежно коснулась его руки. Ее рука казалась легкой, почти невесомой, как перышко.

Домино повернулся, собираясь обнять ее, но женщина попятилась. Она прерывисто вздохнула, потом в другой раз, в третий и погладила себя по груди, словно восстанавливая рукой ритм сердцебиения. Домино не находил для нее слов утешения, да и какие тут могли быть слова? Он абсолютно ничего не мог для нее сделать и просто стоял рядом, чувствуя себя жалким и ненужным.

Грациелла медленно обошла вокруг письменного стола дона и остановилась, глядя на ряд фотографий. К полному недоумению Домино, она села за стол, взяла ручку и с чуть ли не деловитым видом подвинула к себе лист бумаги. Затем она стала быстро что-то писать, исписала почти всю страницу, отложила ручку, спокойно перечитала все написанное и протянула лист Домино.

— Марио, не мог бы ты связаться со всеми людьми из этого списка? Нужно разобрать шатры.

— Грациелла…

— Нет, не перебивай меня, дослушай. Я хочу, чтобы из дома увезли цветы, сообщили гостям и обслуживающему персоналу, что свадьбы не будет. Пусть на виллу никто не приезжает. Скажи об этом охранникам, потом попроси всех уехать. Нам нужно побыть одним, понимаешь, одним.

Удивительная сила Грациеллы вызвала у Домино чувство сродни благоговению. За все время, что он был с ней, она ни разу не сорвалась.

Грациелла приняла решение, что всем женщинам нужно сообщить страшную новость по отдельности, и попросила врача сопровождать ее. Она начала с Розы. С девушкой случилась истерика, врач сделал ей укол успокоительного, и Грациелла посидела с ней, держа за руку, пока лекарство не начало действовать. Подвенечное платье все еще висело на дверце гардероба. Грациелла сама унесла его из комнаты, но Роза никак не отдавала вуаль, даже во сне крепко цепляясь за нее.

Тереза без конца повторяла имя мужа. Она все пыталась осмыслить происшедшее, но это оказалось выше ее сил. Тереза постоянно разглаживала на коленях юбку, кусала губы и шептала:

— Я не понимаю, не понимаю…

Как и при разговоре с Розой, врач стоял рядом. Когда он спросил, нужно ли ей что-нибудь, женщина замотала головой, глядя не на него, а на молчаливо стоящую рядом Грациеллу.

— Так свадьбы не будет? Не будет?

Ее умоляющий голос невозможно было слушать без боли. За толстыми стеклами очков глаза Терезы казались большими, как у фарфоровой куклы. Сначала они ничего не выражали, потом, по мере того как смысл слов свекрови доходил до сознания Терезы, их выражение стало медленно меняться. Грациелла ждала. Наконец притупившийся разум Терезы воспринял новость. Она сначала как будто задохнулась, потом задышала чаще, жадно ловя ртом воздух, быстро-быстро заморгала и заплакала.

Сверхчеловеческие усилия, которые Тереза прилагала, чтобы сохранить самообладание, глубоко тронули Грациеллу. Через некоторое время женщина тихо попросила оставить ее одну.

Мойры в ее комнате не оказалось. Насмерть перепуганная безжалостным убийством детей, она заперлась в ванной. Жуткая картина все еще стояла у нее перед глазами. Грациелле пришлось долго успокаивать ее и уговаривать открыть дверь. В конце концов минут через пятнадцать дверь приоткрылась. Все лицо Мойры было в потеках от размазанной туши, накладные ресницы отвалились. От долгих рыданий у нее покраснел кончик носа, что придавало ее лицу немного комичный вид. Однако, услышав о смерти Фредерико, она совсем обезумела и стала яростно требовать, чтобы ее отправили домой.

— Мы с Фредди сейчас же уезжаем из этого проклятого места, мы возвращаемся домой! — кричала она.

Грациелла попыталась ее успокоить, не повышая голоса, но это само по себе, казалось, привело Мойру в еще большую ярость. Она кричала все громче и громче, пока крик не перешел в бессвязные вопли. В конце концов Грациелле пришлось прибегнуть к последнему способу успокоить невестку — дать ей пощечину.

Она ударила Мойру раз, потом другой. Врач стоял рядом. Мойра плюнула свекрови в лицо, стала махать кулаками и драться ногами, визжала, кричала врачу, чтобы тот не позволял Грациелле ее трогать. Грациелла не обращала ни малейшего внимания на оскорбления в свой адрес: срывающиеся с перепачканных размазанной помадой губ слова ничего не значили.

— Никто не смеет бить меня, слышишь, ты, стерва? Сука долбаная! С меня хватит, я сматываюсь из этого дома!

Мойра принялась судорожно хватать из шкафа вещи и как попало швырять в чемодан. Казалось, ничто уже не может привести ее в чувство. Но в конце концов Мойра успокоилась сама. В очередной раз метнувшись к гардеробу, она увидела свое отражение в зеркале и замерла, уставившись на себя, будто не узнавая. Потом Мойра вдруг начала смеяться, показывая на себя пальцем в зеркало. Она все смеялась и смеялась, пока у нее не подогнулись колени и она не рухнула без сознания.

Врач перенес ее на кровать и проверил пульс. Повернувшись к Грациелле, он тихо сказал:

— Иногда природа помогает человеку справиться с невыносимым, но проследите, пожалуйста, чтобы, когда она очнется, при ней кто-то был.

— Обязательно будет, доктор, — откликнулась Грациелла. По ее тону врач понял, что она имеет в виду себя. Она бережно укрыла Мойру одеялом.

Когда они вышли из комнаты, врач предупредил, что ей нужно беречь себя и обязательно отдыхать. Грациелла в ответ только отмахнулась. Перегнувшись через перила лестницы, она окликнула Марио Домино и попросила его проводить врача до дверей. Затем она пересекла площадку, остановилась перед комнатой Софии и приоткрыла дверь.