Лучшая зарубежная научная фантастика: После Апокалипсиса

Я взглянул на их полные ожиданий лица. Им не терпелось услышать, как я снова спас мир.

– А можно мне бутерброд? – спросил я.

Джефф Райман Обнаружено нами

Джефф Райман родился в Канаде, сейчас живет в Англии. Впервые он продал свое произведение в 1976 году для антологии «Новый мир» («New Worlds»), но серьезное внимание к себе привлек лишь в 1984-м, появившись в «Interzone» со своей великолепной повестью «Непобежденная страна» («The Unconquered Country»). «Непобежденная страна» вошла в число лучших повестей десятилетия, оказала большое влияние на научную фантастику того времени и практически за одну ночь превратила Раймана в одного из самых востребованных писателей поколения, завоевав ему и премию Британской ассоциации научной фантастики, и Всемирную премию фэнтези; впоследствии повесть была опубликована отдельной книгой: «Непобежденная страна: история жизни». С тех пор Райман печатается нечасто – по высокопроизводительным стандартам жанра, но везде наособицу – его рассказы периодически появляются в «The Magazine of Fantasy & Science Fiction», а повесть «Детский сад: комедия-фарс» («The Child Garden: A Low Comedy») заслужила престижную премию Артура Кларка и Мемориальную премию Джона Кэмпбелла. Роман Раймана «Воздух» («Air») также завоевал премию Артура Ч. Кларка. Среди прочих его работ «Воин, несший жизнь» («The Warrior Who Carried Life»), критически встреченный роман «Было» («Was»), «Родом из Энкиду» («Coming of Enkidu»), «Последняя песня короля» («The King’s Last Song»), «Похоть» («Lust») и культовая классика андеграунда «253», «печатный ремикс» «интерактивного гипертекстового романа», выложенный в оригинальном виде на сайте Раймана www. ryman.com; в печатной форме роман получил премию Филипа К. Дика. В сборник «Непобежденные стран ы» («Unconquered Countries») вошли четыре его рассказа. Среди последних работ Раймана антология «Когда все менялось» («When It Changed»), роман «Кинематографисты с Марса» («The Film-makers of Mars») и сборник «Райские сказки и другие истории» («Paradise Tales: and Other Stories»), Нижеследующий рассказ представляет собой мощное эмоциональное повествование о личностях, оказавшихся промежуточным поколением, принадлежащих нации, которая сама по себе находится между современным миром и старым миром племенных суеверий.

Не могу спать. Еще темно. Жду рассвета.

Петух кукарекает. Знает, сегодня свадьба. Слышу, как снаружи хрюкает свинья. Свинья, традиционный дар семье моей будущей жены.

Не могу спать, потому что, когда я один в темноте, нет ничего общего между мной и осознанием того, что я не хочу жениться. Нет, Патрик, уже не тебе решать.

Вокруг не видно ни зги. 3:30. Еще три часа, и в церкви в конце дороги запоют. Потом еще два часа – и оба семейства в полном составе столпятся в моем дворе. Снова кукарекает петух, все его жены спят в тесном пространстве за домом. Там все еще валяются битые бутылки – с той поры, как мой отец усыпал забор по верху осколками стекла.

То было очередное время его «хорошего поведения», когда он ходил в брюках и шляпе и командовал напропалую. Я мешал цемент и передавал ведра с раствором моему старшему брату Мэтью. Тот восседал на заборе, как на лошади, шлепал серые лепехи и посыпал их стеклом. Рафаэль читал в тени крыльца.

– Не собираюсь тратить на это время, – заявил он. – Думаете, ваши осколочки остановят грабителей, если они захотят войти?

Он всегда смешил меня, уж не знаю почему. Остальные даже не улыбнулись.

Когда мы были маленькие, отец сажал нас на жаркую, ворсистую тахту, без света, без телевизора, потому что гудение генератора сводило его с ума. С округлившимися глазами он мелко дрожал, как натянутая проволока, прислушиваясь, когда же оно начнется снова. Мать пыталась заговорить с ним, но он отвечал:

– Тс-с-с! Тс-с-с! Вот опять, опять.

– Джейкоб, машина не может включиться сама собой.

– Тс-с-с! Тс-с-с!

Он не позволял нам шевелиться. Мне было лет семь, и я приходил в ужас. Если генератор так страшен, что пугает моего большого сильного папу, что же он сотворит с таким малышом, как я? Я спросил маму, что делает генератор.

– Ничего, твой отец просто очень осторожен.

– Теремба трус, – хмыкнул мой брат Мэтью, назвав мое имя на языке тив. Мать шикнула на него, но глаза Мэтью весело блестели: «Я еще тебе покажу». А Рафаэль вывернулся из рук мамы и как ни в чем не бывало потопал по полу гостиной.

* * *

Люди думают, что Макурди [69] – захолустье, но сейчас у нас есть все, что нужно для цивилизованной жизни. Прекрасные банки с бронированными дверями, сканированием сетчатки и кондиционерами; солнечные батареи на всех фонарях и телефоны, битком набитые электронными книгами. На одном из речных островов построили новую больницу; и в моем университете имеется медицинский факультет на госбюджете, с лабораториями не хуже, чем у прочих. По крайней мере, эксперименты на мышах там проводить можно.

69

Макурди – город и район местного управления на юго-востоке Нигерии.

Мой помощник Джайд – йоруба, его народ верит, что внук, родившийся первым после смерти деда, продолжит его жизнь. Джайд говорит, мы доказали, что это правда. Однако для христиан-нигерийцев это проблема – выходит, значит, что зло продолжается.

Так вот что мы обнаружили на примере мыши. Если лишить мышку материнской любви, если все раннее детство создавать ей стрессовые ситуации, ее мозг метилирует. Высокий уровень метила деактивирует ген, производящий нейротрофин, важный для памяти и эмоционального баланса как у мышей, так и у людей. У шизофреников эти уровни чрезвычайно низки.

Чудо Божье, что с каждым новым поколением наши гены очищаются. Дают новое начало. По-научному это означает, что результаты одной жизни никогда не наследуются другой.

Еще нами обнаружено, что высокий уровень метила влияет на клетки спермы. Метиляция переносится на них и таким образом деактивирует. Стресс деда передается по мужской линии вплоть до третьего поколения.

Джайд говорит, что нами обнаружено, как жизнь отца продолжается в сыновьях. Вот потому-то мне и не хочется жениться.

Мой отец блуждает всю ночь. Трое его старших сыновей спят в одной комнате. Наша дверь, щелкнув, распахивается, и он застывает в проеме и пялится на меня испуганно и смущенно, словно я сделал нечто возмутительное. Он обнажен; его великанский рост и широкие плечи принижают меня, заставляют ощущать себя ничтожным, чувствовать, что мне грозит опасность. У меня странной формы голова с V-образной вмятиной на лбу. Считалось, это оттого, что меня вытягивали щипцами – рождался я трудно. Потому я и медленно говорил, и тяжело учился. Отец верил тем, кто так думал.

Моя мать пытается затащить его обратно в их спальню. Может, он будет покорен и позволит вести себя; а может, станет хихикать, словно все это игра, и тискать ее. А может, взорвется, раскричится, замашет руками, станет звать ее «женщина», «ведьма», «демон». И тогда мать прошепчет: «Демон в тебе, Джейкоб; демон овладел тобой».

Иногда он, шаркая, проходит мимо нашей двери и бредет, не просыпаясь, по главной улице, похрапывая на ходу, к своему и нашему стыду.

В те дни работой жены было не допустить, чтобы из дома вынесли семейный сор. Наша мать запирала все внутренние двери даже днем, чтобы удержать отца внутри, подальше от прихожан церкви или родственников, заглянувших к нам по пути в Абуджу. Если он безумствует в гостиной, она загонит нас в спальню или выметет метлой во двор. Она даст ему виски, если он попросит, чтобы он уснул. Наша мать ни с кем никогда не говорит о таких вещах, даже со своей собственной матерью, только с нами.

Мы слышим, как он шумит по ночам, стонет, словно от боли, или шлепает кого-то. Кроха, что спит в комнате родителей, начинает реветь. Я вглядываюсь во тьму: не причинил ли папа вред моему маленькому брату? Утром лицо отца будет опухшим. И что-то сказать посмеет лишь Рафаэль. В первый раз я услышал его дивный голос, когда он спросил мать, резко и требовательно:

– Почему этот человек бьет себя?

Мать рассердилась и толкнула Рафаэля в лицо; нет, просто «отвесила пощечину» будет неверно, она пришла в ужас от того, что проблема, с которой она промучилась всю жизнь, ясна пятилетке.

– Не смей называть своего отца «этот человек»! Кто ты такой, чтобы задавать вопросы? Вижу, пришла пора приставить тебя к работе, как было принято поступать с детьми в мое время. Ты не знаешь, как тебе повезло, что ты родился в этом доме!

Рафаэль смотрел на нее, прикусив губы:

– Это не ответ на мой вопрос.

Мать совсем разозлилась и наорала на него, много еще чего кричала. Потом он выглядел таким маленьким и грустным, что я притянул его ближе к себе на тахте. Он вполз ко мне на колени и устроился там.