Лучшая зарубежная научная фантастика: После Апокалипсиса

Нгуен смотрит на них всех. И, кажется, задерживает взгляд на Май.

Неужели и вправду? Ее выделили? Или каждый в комнате чувствует, что Нгуен говорит лично с ним?

– Не будет смертей северокорейцев, – категорически заявляет Нгуен, – как и любых телесных повреждений, которые могли бы стать результатом ваших действий. Вы там не затем, чтобы драться, а затем, чтобы вывести из строя технику. Помните: я буду наблюдать. Как и весь остальной мир.

Это всё.

* * *

Капитан Нгуен лично возглавляет «атаку».

Сорок бронированных фигур бледно-голубых цветов ООН рысью бегут из лагеря, двойная линия, еще одна – следом. Половина из них – мешанина из разных подразделений Восточной Европы и Африки, другая – воины Нгуен. Они погружаются в стену деревьев на западе от лагеря, прорубая новые тропы в подлеске.

Шесть миль до северокорейской огневой точки они преодолевают примерно за полчаса и по мере приближения к приподнятой артиллерийской базе рассредоточиваются в стрелковую цепь.

В тот момент, когда они начинают подниматься по склону холма, северные корейцы открывают по ним огонь из защищенного дота, расположенного на гребне пологого холма.

Май вздрагивает от треска и ярости очередей. Откуда-то из глубины ее инстинкты вопят о том, что нужно искать укрытие. Пули бьют куда-то в среднюю секцию, но броня делает свое дело, гася силу ударов и рассеивая их физическую массу.

Май даже не сбивается с шага.

– Держите строй, руки перед собой, – бормочет Нгуен через коммуникатор шлема. – Покажите им, что мы не вооружены.

В них стреляли, когда они проходили обучение. Но теперь пули предназначены для того, чтобы убивать, а не для того, чтобы новобранцы привыкли к обстрелу.

Это все настоящее. Эти люди пытаются убить Май.

И все, что она собирается делать, – держать руки перед собой и идти вперед.

Неумолимая бледно-голубая линия продолжает движение вверх по холму.

Май чувствует пулю за пулей, каждый заряд, дробью отскакивающий прочь от брони, до тех пор пока не достигает половины холма. И тогда наконец-то северокорейские стрелки прекращают огонь и бегут.

– Дюк, Май, обезвредить дот, – приказывает Нгуен.

С ликующим рыком Май выпрыгивает из линии пехотинцев, сразу же преодолевая пятнадцать футов земли за половину небольшого прыжка, и через секунду приземляется уже перед дотом, у еще горячего дула пулемета.

Дюк не отстает.

– Внутри никого, тепловых маркеров нет, – рапортует Дюк.

Он раскурочивает дот на части, отшвыривая мешки с песком и пробивая стены.

Май сдергивает бревенчатую крышу, роняя лежащие на ней мешки с песком внутрь, в кроличий вольер с раскладушками и радиостанцией. Производимый треск кажется ей далеким и приглушенным, как будто она прикрутила звук голливудского боевика.

За три глубоких вздоха миротворцы превратили укрепленную позицию в груду песка.

Май разбирает пулемет на части, затем хватает магазин за оба конца и скручивает его так, что он уже ни на что не годен. Она проделывает то же с запасным магазином, затем оглядывает боезапас.

– О боезарядах позаботится команда чистильщиков, – говорит Дюк. – Она скоро нас догонит.

Что-то бьет Май в спину, подталкивая. Она резко поворачивается и вышибает оружие у испуганного солдата, сумевшего подкрасться к ней незаметно.

Он стоит там, ошеломленный, придерживает руку, ожидая, что последует дальше.

– Май! – кричит Дюк.

Ее кулак летит, готовый опуститься и размозжить солдату череп, но застывает на месте. Сердце трепещет, во рту пересохло. Она не может игнорировать подкрепленную адреналином уверенность в том, что ее едва не убили.

Но, конечно же, ее не убили. Человек этот не представляет опасности.

– Уходи! – кричит она в свой шлем, и перевод обрушивается на солдата.

Он удирает.

– Май? – спрашивает Дюк.

– Я в порядке, – отвечает она.

Май бросает взгляд назад. В воздухе что-то происходит: десять тяжелых транспортных самолетов доставляют новые сегменты стены, чтобы сбросить их на должное место и обезопасить территорию, которую они зачищают.

Вскоре прибудут огромные, с несколькими прицепами грузовики чистильщиков, чтобы собрать тут все для переработки.

Дюк бросает на землю семь искореженных АКС-47.

– Тогда пошли, – говорит он, и напарники снова идут, преодолевая путь длинными, невозможными шагами, чтобы нагнать ушедшую вперед цепь.

Когда нагоняют, Май видит, что правая половина брони Нгуен почернела. Должно быть, она приняла на себя какой-то сильный взрыв, пока Май рушила дот. На других солдатах тоже есть следы взрывов, но обстрел понемногу прекращается. Северные корейцы большей частью отступают в лес к западу от холма.

Большей частью.

Один предприимчивый орудийный расчет пытается перенести свою огромную, 152-миллиметровую пушку, чтобы сдержать надвигающуюся линию.

Впервые Май видит, как спокойствие Нгуен дает трещину, и та спешно приказывает другой паре миротворцев обезвредить орудие.

Два солдата в броне ускоряются и затем спокойно гонят северокорейцев прочь от орудия, отпугивая их резкими движениями и не обращая внимания на выстрелы пистолетов и автоматов. Избавившись от северокорейцев, они разбивают прицельный механизм, затем принимаются за само дуло.

Северокорейский офицер бежит к двум солдатам в голубой броне, высоко подняв пистолет, и кричит на них. Лицо у него красное, кажется, он вот-вот заплачет от гнева и разочарования.

Отдаленные звуки выстрелов, когда он разряжает всю обойму в спинную пластину брони ближайшего миротворца, подчеркнуты переводчиком Май.

– Сражайтесь, трусы! Смотрите на меня, как настоящие солдаты. – продолжает бормотать механический голос.

Май сочувствует офицеру.

Это неправильная война.

Никого из них не готовили к подобному.

На каком-то глубинном уровне все происходящее бессмысленно, что для этого офицера, что для нее.

Часть ее жаждет боя. Настоящего боя. Испытания умений, храбрости и оружия.

– А вот и артиллерия, – бормочет Нгуен им всем. – За мной. Уничтожить всё.

Май и Дюк движутся сквозь огневую точку со всей остальной командой, ликвидируя двенадцать крупнокалиберных пушек и бесчисленное множество стрелкового оружия и пулеметов.