Лучшая зарубежная научная фантастика: После Апокалипсиса

По идее, Блох должен был сейчас спать. Две женщины в соседней палатке старались говорить тише, но получалось плохо. Мать и медсестра, словно давние подруги, судачили о работе, о непоседливых детях и о бывших мужьях. Муж медсестры предпочел ей выпивку, и теперь она желала ему всего наилучшего, только, ради бога, где-нибудь подальше от нее. Отец Блоха умер двенадцать лет назад от меланомы [92] , и мать все еще горевала о нем, но, конечно, уже не так, как в первые ужасные дни, когда осталась с двумя детьми на руках, с головной болью и болью в сердце, но, господи, разве не об этом поется в каждой второй песне?

92

Меланома – злокачественная опухоль кожи.

Ночь была на редкость темной, и теплая земля под ногами вздрагивала чаще, чем оставалась спокойной. Женщины слабо и печально рассмеялись, и медсестра сказала:

– Странно все это.

Затем обе надолго замолчали.

Блоху не хотелось вставать. Он удобно устроился на кровати, подложив под спину подушки, и настороженно сидел с руками на коленях и полуприкрытыми глазами. Брезентовые стены госпитальной палатки пропускали любые звуки. Он слышал, как вздохнула мать, а медсестра с таким же глубоким вздохом спросила, о чем та задумалась.

– О моих мальчиках, – сказала мама, обрадовавшись такому повороту разговора.

Когда ее старшему сыну было десять, он дня прожить не мог, чтобы не влипнуть в какие-нибудь неприятности. Но никто не остается десятилетним на всю жизнь. Армия научила Мэтта справляться со своими эмоциями, и это хорошо.

– В любом случае хорошо, – повторила мать и сама почти поверила в это.

Медсестра согласно угукнула и поинтересовалась, хотел ли Мэтт стать солдатом. Мать ответила, что да, хотел. Тогда медсестра заметила, что с военными всегда так: все они детьми любили играть в солдатики, а повзрослев, так и не сумели остановиться.

– А разве они взрослеют? – спросила мать.

Обе женщины снова рассмеялись, на этот раз от всей души. Мать продолжала рассказывать и призналась, что хотя и беспокоится за Блоха, но чаще думает о Мэтте, представляя, как огромный корабль пришельцев упал прямо ему на голову. Она долго горестно вздыхала, а потом принялась осторожно расспрашивать, что творится на Ночной стороне.

Так с недавних пор прозвали другую половину мира. На Ночной стороне происходило что-то таинственное и нехорошее, но никто не знал, что именно. За последние несколько часов через город проехало немало беженцев, поделившихся новостями в обмен на бензин и исправные машины. В новостях не сообщалось ничего нового. Блох уже знал об этом, так как рядом с его палаткой стояли солдаты и болтали между собой. Через брезент все было прекрасно слышно. Полдюжины мужчин и одна женщина рассказывали друг другу невероятные вещи: о том, как земля корчилась, словно от боли; как угольно-черные инопланетные деревья вытягивались на милю вверх, а затем выплевывали густые пурпурные облака и горячий ветер гнал их на Дневную сторону; как из этих облаков шел дождь, но вниз падала не вода, а другая жидкость, превращающая землю в желатин, из которого росли новые черные деревья.

Здесь все было иначе, и с этим никто не спорил. Земля вздрагивала, но все же оставалась землей. С людьми тоже пока ничего не случилось, и они переговаривались напряженными, но в остальном вполне нормальными голосами. Если напрячь слух, можно было различить любой голос и любое слово за сто метров от палатки, и это вовсе не казалось сверхъестественным.

Блох услышал чьи-то шаги. К солдатам подошел офицер, и после положенного приветствия кто-то отважился спросить его:

– У нас есть хоть какие-то шансы, лейтенант?

– Есть, черт возьми, да еще какие! – громко сказал он. – Наши ученые в классной комнате сейчас изобретают супероружие. И как только они найдут клеевые карандаши и батарейки, чтобы создать лучи смерти, мы надерем задницы этим инопланетянам.

Все засмеялись.

– Я надеюсь на земные вирусы, – сказал один солдат.

– Или на компьютерные, – предложил второй.

– Или на СПИД, – добавил третий.

Смех постепенно затих.

Затем первый солдат спросил:

– А эта тварь у нас под ногами… Кто она такая, сэр?

Лейтенант помолчал и задал вопрос:

– Хотите знать мое мнение?

– Да, сэр, пожалуйста.

– Я думаю то же самое, что и этот учитель из зоопарка. Монстры прибыли с разных сторон и ведут себя по-разному. Если у вас не хватает огневой мощи, чтобы размазать врага в дерьмо, вы начинаете окапываться. По-моему, эта тварь так и сделала.

– Значит, вы считаете, это галактическая война?

– Вы спрашиваете мое мнение? Именно так я сейчас и считаю.

– Чепуха, – хмыкнул один солдат.

Но больше никто не засмеялся.

– Что же тогда остается нам? – произнесла женщина-солдат.

– Представьте себе поля Фландрии в шестнадцатом году, – ответил лейтенант. – Немцы и англичане копают траншеи и обстреливают друг друга из тяжелых орудий. Кого в первую очередь вспугнут их лопаты и снаряды? Правильно, муравьев. То же самое случилось и с нами. Мы и есть муравьи с полей Фландрии.

На этом разговор оборвался.

Вероятно, мама и медсестра слушали солдат, а может быть, просто молчали. Но теперь мама снова заговорила:

– Я всегда боялась простых, обычных вещей. То есть боялась, что они случатся с Мэттом. Бомбы, пули, ранение в голову. Но кто стал бы бояться вторжения инопланетян?

Блох представил, как она сидит в полутьме, подперев рукой подбородок, а покрасневшие глаза смотрят в пустоту и видят наяву все то, что творится сейчас у нее в голове.

– Да, это нелегко, – вздохнула медсестра.

Мама угукнула, соглашаясь.

И тогда медсестра многозначительным тоном заявила:

– По крайней мере, ты можешь быть уверена, что Мэтт сейчас в лучшем месте.

Мама ничего не ответила.

– Я хотела сказать, если он погиб…

– Я поняла, что ты хотела сказать.

Медсестра начала было оправдываться, но мама снова перебила ее:

– Только я во все это не верю.

– Во что?

– В жизнь после смерти. В рай и все такое прочее.

Медсестра едва не задохнулась от удивления.

– И это в такое время, как сейчас, дорогая моя? Когда все настолько ужасно, как можно не верить в загробную жизнь?

– Хорошо, позволь я тебе кое-что скажу. – Мама качнулась на стуле вперед, и голос ее изменился. – Давным-давно, когда мой муж умирал без всякой видимой причины, я поняла: если ваш расчудесный Бог действительно за что-то отвечает в этом уголке Вселенной, то он выполняет самую грязную и отвратительную работу.

Тем и закончилась недавно возникшая дружба. Две женщины еще какое-то время сидели в неловком молчании. Затем одна из них встала и, громко стуча каблуками по бетонному полу, подошла к двери и заглянула внутрь, проверить, все ли в порядке с пациентом. Блох не шевельнулся, притворяясь спящим. Медсестра посмотрела, как он сидит на кровати, освещенный ночником, но решила убедиться, что правильно поняла увиденное, и зашла внутрь. Она остановилась посреди комнаты и дико, истошно завизжала.

* * *